Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия - Юлий Циркин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы уже знаем, что обе поэмы, как и мифы о Балу, были записаны под диктовку верховного жреца и принесены в дар храму Балу. Этот факт ясно показывает, что поэмы в то время рассматривались как составная часть священного предания, а не как чисто литературные произведения. Возможно, они представляли собой мифологическую предысторию Угарита. В конце сохранившегося текста поэмы о Данниилу и Акхите имеется указание писца: «И вот это снова рассказывать». Такое указание говорит о том, что поэмы исполнялись перед публикой (вероятно, в день какого‑то религиозного праздника), как и другие мифологические произведения. Произошла своеобразная мифологизация эпоса. Для угаритян явно не было разницы между сказаниями о Балу и других богах, с одной стороны, и о земных царях Карату, Данниилу, Акхите — с другой. Если в сказаниях о богах, особенно о Балу и его борьбе с врагами, речь идет о противостоянии цивилизации и хаоса, жизни и смерти, гармонии и беспорядка в надземном мире, то в поэмах подобные проблемы решаются в мире земном.
292
Карату — царь не Угарита, а Дитану. Племя Дитану встречается среди западноаморейских племен во второй половине III тысячелетия до н. э., когда амореи предположительно завладели Угаритом. Видимо, вместе с Харнаму, о котором говорится во второй поэме, люди Дитану составили утаритское общество. С другой стороны, среди найденных угаритских текстов есть отрывки, упоминающие Дитану в числе обожествленных предков, причем среди них он занима–ет довольно высокое положение. Остальные в одном месте даже названы содружеством Дитану. Поэтому кажется весьма обоснованным мнение, согласно которому Дитану был реальным или мифическим предком общности (первоначально, вероятно, племени или союза племен), которая получила по его имени свое название. Это обычный случай в западносемитском мире. Так, еврейский союз племен стал называться Израилем по имени Израиля (Иакова), которого евреи считали своим непосредственным предком. Возможно, что именно из Дитану произошла царская династия, правившая Угаритом. И тогда Дитану мог рассматриваться в первую очередь как предок династии. В сохранившемся отрывке угаритского текста к предкам — и в их числе к Дитану — обращаются цари Аммистамру и Никмадду. Может быть, это тот же самый Никмадду, который приказал записать тексты мифов и поэм и подарил их храму Балу. В этом контексте сама запись поэмы о Карату могла рассматриваться как еще одно подтверждение власти царя, считавшего, по–видимому, Карату своим предком.
293
У амореев, вероятно, считалось, что царские, а может быть, и другие знатные роды происходят от богов. Такие представления существовали у многих народов. Греческие аристократические и царские роды часто возводили себя к богам. В Спарте правили две династии, и каждая из них считала себя потомками героя Геракла, сына Зевса. Много позже в Риме Цезарь претендовал на происхождение от богини Венеры. Все они считались (или хотели считаться) находящимися под особым покровительством своих божественных прародителей. Но Илу заботится о Карату не только как о потомке, но и как о слуге, причем «любезном слуге». Так что этот царь является любимцем верховного бога.
294
Против Карату ополчились боги, несущие гибель и хаос. Смерть практически всех родственников царя повсеместно нарушает существующий порядок, так как царь является его воплощением. Особенно страшно, что Карату потерял всех наследников. Это означает не просто прекращение царского рода, но и утрату обществом дальнейшей перспективы правильного, упорядоченного существования.
295
Собственно, в тексте Илу спрашивает, не хочет ли Карату быть царем, подобным самому Илу. Едва ли здесь идет речь об обожествлении Карату. Видимо, подразумевается проекция могущества Илу на землю, и верховный бог обещает своему любимому слуге сделать его на земле таким же царем, каким он, Илу, является в мире богов.
296
Из этого эпизода видно, что идеал богатства состоял из золота, серебра, коней, колесниц и рабов. Все это было довольно редким. Видимо, и рабство не получило еще широкого распространения и не стало обыденностью. Позже дворец утаритского царя будет служить эталоном роскоши. В то время, когда создавалась поэма, до этого было еще далеко.
297
Илу приказывает умилостивить не только себя, но и Балу. Власть этих богов, как уже говорилось, располагалась как бы на разных этажах господства. Карату, таким образом, должен был заручиться поддержкой богов на всех уровнях— и космическом, и конкретном, связанном с обществом Дитану (может быть, будущим аморейским Угаритом).
298
Мотив похода за женой широко распространен в фольклоре. Характерно, что царь должен идти в поход за женой, он не может взять жену из своего же общества. Здесь допустимы два объяснения. Возможно, общество Дитану рассматривалось как одна большая группа людей, находившихся пусть в отдаленном, но все же родстве, и жениться на соплеменнице означало для царя (по отношению к которому нравы были гораздо более строги, чем по отношению к простому человеку, ибо царь обеспечивал благосостояние общества) кровосмешение и нечестие. Но не менее (или даже более) вероятно то, что царь должен был взять жену только из равного ему по положению, т. е. царского, рода. Поэтому Илу и приказал Карату идти в поход для завоевания жены в чужой стране, у другого царя. В данном случае речь идет о Пабелли, царе Удумми. Где находится Удумми, неизвестно. Может быть, это сказочная страна. Но в одном из угаритских документов сохранилось упоминание об удуммийцах, и это предполагает реальное существование Удумми. Из дальнейшего текста видно, что путь в Удумми шел через Тир и Сидон, до которых надо было идти четыре дня, а оттуда до Удумми — еще столько же. Удумми явно располагалась не в пустыне — в ней имелись источники и обрабатываемые поля. Имя удуммийского царя — Пабелли — вероятнее всего хурритское. Если располагать Дитану в Угарите, то получится, что Карату шел сначала на юг, а затем на северо–восток, где жили хурриты. Исходя из обычной логики, это совершенно необъяснимо. Но подобные сказания нелогичны по определению. К тому же нет никаких доказательств тождества Дитану и Угарита. Так что пока вопрос надо оставить открытым. Отказ же героя от предлагаемого богатства и требование только одного — того, что является целью последующего похода, — обычный сказочный мотив, часто встречающийся, например, в русских народных сказках.
299
Войско состояло из царской дружины и гражданского ополчения. Это обычная практика того времени. В ополчении, созываемом царем в случае необходимости, должны были участвовать все жители страны, причем те, кто не может сам участвовать в войне, должен был, по–видимому, нанимать себе заместителя. В поэме говорится, что одинокий запирает свой дом, вдова нанимает наемника. Даже новобрачные, которые обычно в армию не призывались, в данном случае тоже уходят в ополчение, оставляя своих молодых жен. Это явно связано с огромным значением похода Карату для всего Дитану, ибо от успеха царского предприятия зависело будущее благополучие всего общества. Дружинники же являются профессиональными воинами, составляющими постоянное войско, которое находится в полном распоряжении царя. Царь, конечно, снабжает дружинников всем необходимым. Но и ополчение он тоже должен обеспечить пищей на все время похода.
300
В тексте поэмы Асирату названа Асирату тирийцев, Плату («богиней») сидонян, что свидетельствует о наличии культа этой богини у финикийцев. При этом Асирату рассматривается как единая богиня Сидона и Тира. Существует рассказ об основании Тира сидонянами, но он датирует это событие намного более поздним временем. В Библии термин «сидоняне» относится как к жителям Сидона, так и к финикийцам вообще. Сидонянами называл финикийцев Гомер. Но у Гомера встречается и термин «финикийцы», а однажды оба слова употреблены рядом друг с другом: герой Менелай рассказывает, что во время своего возвращения из‑под Трои он побывал, среди других народов, у сидонян и финикийцев. В библейской Таблице народов, где перечисляются все известные автору народы и государства, Сидон назван первородным сыном Ханаана, а обитатели северной части Финикии упоминаются среди других сынов Ханаана. Ассирийские цари в своих победных надписях говорят о царстве сидонян, но столицей его является Тир. И наконец, наместник тирского царя в одном из городов Кипра называет себя рабом царя сидонян. Все это, как кажется, говорит о том, что издавна южную часть Финикии называли именно Сидоном. В таком случае Асирату тирийцев, Плату сидонян может рассматриваться как высшая богиня Южной Финикии, подобно Балу, Владыке Цапану в Угарите и его окрестностях. Но в I тысячелетии до н. э. Асирату уже не занимала такого положения на юге Финикии — ни в Сидоне, ни в Тире.
