Золотая планета - Сергей Кусков

Я готов был сбежать из дома, закатить истерику и сбежать, удерживало только то, что бежать мне особо некуда.

Дождавшись одного из таких дней, я спрятался у подъезда за машиной, на внеплановую тренировку не пошел. Мать клялась, что после моего рождения не занималась проституцией, и уличить ее во лжи стало делом всей тогдашней жизни. Это был столп, на котором держалась психика ребенка, и мне нужно было знать, стоит он или же давно рухнул.

У нее была крутая машина, у той сеньоры. «Гранд-эскудо», кажется. И четверо телохранителей. Двое остались внизу, двое поднялись вместе с ней к нам домой. Когда я увидел, что это женщина, я настолько опешил, что чуть не подавился челюстью — это оказался даже больший шок, чем был бы, узнай, что мать не бросила старое занятие.

Мать не любит женщин, у нее самая обычная ориентация, это стопроцентно. И та сеньора выглядела слишком деловой, чтобы заниматься такими глупостями. Свечу не держал, может, она ими и занимается, у каждого свои причуды, тем более у богатых, но к нам она приехала не развлекаться.

Она пробыла наверху около десяти минут — для контракта маловато. К сожалению, я так и не увидел ее лица: когда сеньора шла туда — стоял сзади, через дорогу, а когда возвращалась — решил подобраться поближе и прятался за машинами от охраны. Она прошла мимо в каком-то метре, а я лежал на земле и боялся высунуть голову. Мать вышла с нею, они о чем-то тихо поговорили, потом сеньора уехала.

А на следующий день мы купили мне новый костюм и записали меня на плавание.

Я не стал расспрашивать мать про ту сеньору, она все равно не скажет. Вместо этого долго и нудно, вновь и вновь, пытал ее насчет отца. И в очередной раз услышал банальную фразу:

— Тебе это знать не нужно. Ты только мой сын и больше ничей!

Угу, не нужно. Твой. Но только живем мы почему-то на деньги, которая дает нам родственница моего отца. Настоящего, биологического, имя которого ты так тщательно скрываешь.

Кто она? Тетка? Наверное. Она моложе матери, латинос, но светлокожая. Волосы тоже светлые, возможно рыжие, под шляпкой точно не определил. Почему она остается в тени и мать не желает раскрывать наличие родни? Почему она, а не сам отец? Какая тут выгода? Или отец далеко и не может сам помогать нам? А может, умер, а она делает это в память в нем?

Жизнеспособной версии ответа на эти вопросы у меня нет. Зато есть грант на обучение в частной школе и заключение медицинской комиссии, что я абсолютно здоров и могу там обучаться.

Нет, грант я получил сам, кровью и потом. Те экзамены стоили мне многого, но я сдал их. Однако справку о здоровье ни я, ни мать, ни кто другой, даже при наличии больших денег, раздобыть бы не смогли. Это ОЧЕНЬ хорошая школа, здесь ОЧЕНЬ хорошая проверка. Любое подозрение о психической неуравновешенности — и человек вылетит отсюда с треском. Даже не так, его сюда просто не пропустят, отфильтруют на стадии подачи документов.

Так что у меня есть блат. Родня по линии таинственного отца, о котором я ничего не знаю. Они меня чураются, происхождение, видно, не то — бастард от уличной проститутки, — но помогают — кровь есть кровь. Они — моя последняя надежда: раз уж раздобыли справку о здоровье, то и из передряги в случае чего вытянут.

— Слушай, Хуанито, вчера нам так и не удалось поговорить…

Я и не заметил, как за соседний стол опустился Хуан Карлос.

— Ты так и не рассказал, кто она.

Я откинулся назад и чуть приподнял козырек визора, вспоминая девушку из парка.

Бэль. Красавица. Судьба. Беловолосая богиня.

— Судя по твоей идиотской улыбке, это серьезно! — вынес вердикт изобретатель.

Я мечтательно вздохнул и согласился:

— Кажется, я люблю ее.

— Заметно. И все-таки кто она, когда успел познакомиться?

— В парке. Сразу после того, как мы расстались. Ее зовут Бэль. Она мод-блондинос и аристократка.

Хуан Карлос рассмеялся:

— Смешно. А серьезно?

— Это серьезно. Она настоящая аристократка, наследница семьи из первой сотни.

Наверное, по моему задумчивому лицу он понял, что это правда.

— Хуанито, это не смешно!

— Ну вот, то смешно, то не смешно. Определись!

Друг задумался.

— Что за семья?

Я покачал головой:

— Не знаю, дружище. У нас уговор — я не спрашиваю, кто она, она — кто я. Но она из «золотой сотни», точно тебе говорю. Манеры, повадки, речь — такое не подделаешь и ни с чем не спутаешь. Я рядом с ней местами себя сусликом чувствовал!

Хуан Карлос задумался. Переваривал.

— Ну хорошо, допустим. А Бэль… Это вообще имя или прозвище? И что собираешься дальше делать?

— Прозвище, имя — не знаю. Может, и имя. А может, и нет. А дальше… Иду в субботу на свидание. Потом — будет зависеть от субботы.

Вновь молчание.

— И что, думаешь, тебя примет ее родня? Позволит с ней гулять?

Я неопределенно пожал плечами. Все эти мысли роились в мозгу, и ответа на них не было.

— Она говорила, у нее строгий отец. Это плохо. Но он незнатного происхождения. Это хорошо, может, и разрешит. Так что, честно, дружище, не знаю. Но мне кажется, я ей нравлюсь.

— «Кажется»?

Я вспомнил лавочку, ее реакцию. И ее неловкое поведение в кафе.

— Да, нравлюсь. Шансы у меня есть. А там будь что будет.

— Слышали, нашего Шимановского подцепила богатенькая сучка! Аристократка и мод! И будет развлекаться с ним, пока не видит папочка! — Сзади раздался дружный девичий смех. — А что, экзотика! Принцесса и нищий! Я бы тоже так на ее месте поступила. Обожаю плебеев — они такие забавные! — Вновь взрыв смеха.

Я медленно обернулся. Мы и не заметили, что нас слушали, притом внимательно. Вся «банда» Эммы. Сидели и ехидно улыбались. Сама Эмма тщательно отводила глаза, как бы говоря, что не при делах, но остальные скалились в цвет.

Карина, заводила в этой шайке-лейке. Она же загадавшая меня «хозяйка». В отличие от Долорес девочка с мозгами, хотя внешне ей уступает сильно — низенькая, пухленькая, с вытянутым лицом и неправильным носом. Но ее отец — владелец сети супермаркетов эконом-класса, и ей плевать на внешность. В конце концов, не уродка.

Я почувствовал, что закипаю. Только силой воли, жесткой, тренируемой все выходные, удалось подавить готовую сорваться ярость. Она не стоит того, чтобы провести остаток жизни в тюрьме!

— Что, зацепило? — усмехнулась Карина, глядя мне прямо в глаза.