Отец Иоанн (Крестьянкин) - Вячеслав Васильевич Бондаренко

Прошло несколько дней нашего сослужения, мы быстро сроднились, и я заметил, что он действительно одарен пылкой натурой и стремительным характером в деле устроения вверенного ему храма и верующих людей».

Но именно эта «пылкость», по-видимому, и не нравилась новому настоятелю. На его взгляд, проповеди о. Иоанна длились слишком долго: «Мог говорить их полчаса, час, а то и более часа. Часть прихожан иногда тяготилась такой пространной в общей сложности службой, так как приходили в церковь издалека». Кроме того, он счел, что второй священник оттесняет его на задний план, ведет себя чересчур самостоятельно: «Отец Иоанн любил всегда быть в приходе вторым священником, но деятельность свою проявлять первостепенную, а поэтому создавалось впечатление у всех людей, которые имели отношение к нему и к церкви, что о. Иоанн старше настоятеля как по возрасту, так и по опыту деятельности. В устроении хозяйственных и церковных дел мой сослужитель не очень прислушивался к настоятелю, поступал самостоятельно, несмотря на то, что достаточного опыта к тому не имел, а поэтому эти самостоятельные дела часто совершались не планомерно, а стихийно и не приносили должной пользы».

По чести сказать, высказанные о. Иоанном Смирновым в этом отрывке претензии довольно странны. «Любил» батюшка быть именно вторым священником или «не любил», к делу вообще не относилось — он служил там, куда его назначили (это всё равно как в армии рассуждать, любит капитан командовать ротой или нет). Что касается возраста и опыта, то в то время о. Иоанн Крестьянкин и в самом деле был старше о. Иоанна Смирнова как по возрасту (на три года), так и по опыту (рукоположен на 12 лет раньше и много где успел послужить). Так что, похоже, настоятель просто ревновал о. Иоанна к его популярности у прихожан.

Об этом писала и близко наблюдавшая отношения двух священников Сусанна Валова: «Ревность, странная ревность к сослужителю у престола. <…> Деспотичный характер настоятеля был очевиден всем. Он требовал от всех, начиная с нашего батюшки и прочих помогающих в храме, абсолютного послушания. <…> Зная отношение отца настоятеля, никто в его присутствии не решался оказать и малейшего внимания отцу Иоанну. Привезут гостинцы, тайком, через Агриппину, внесут к нему в келью, а он потом тайком же одаривает нас ими. Заболеет батюшка, сляжет с большой температурой в своей комнатушке, встает вопрос, как передать ему лекарства, уж не говоря о том, чтобы поставить ему горчичники или погреть ноги в горячей воде. При настоятеле отце Иоанне-большом всё это было невозможно».

Неприязнь эта доходила до того, что настоятель мог грубо толкнуть второго священника прямо перед выходом на полиелей — так, что камилавка с головы летела. Но о. Иоанн знал о том, что у настоятеля тяжело хворает любимая жена, матушка Варвара (30 ноября 1960-го она умерла в возрасте 43 лет), больна и дочь-подросток Людмила, а сам он страдает стенокардией. Знал, что его отец был арестован и расстрелян, а старший брат-священник сгинул в лагерях без вести. Всё понимал, жалел его и — прощал. А вот когда гнев настоятеля коснулся его духовных чад, немедленно встал на их защиту. Невольным свидетелем этой сцены стала Сусанна Валова:

«Однажды мы с хозяйкой, где я всегда останавливалась, пошли на кладбище, на могилки ее родных. Храм в Летове стоит на кладбище. Подходим, и из-за кустов и деревьев слышим голоса батюшек. Они на кладбище и разговаривают очень громко и напряженно. Немирствие слышно в тоне обоих. Мы боялись отца Иоанна-большого и залегли в кустах, боясь выдать свое присутствие даже шорохом. Слышим, настоятель требует, чтобы никто и ниоткуда к отцу Иоанну не ездил. Слышим в ответ твердый и решительный голос батюшки: „Отец Иоанн, если Вы запретите моим духовным чадам приезжать сюда — меня здесь не будет. Запомните это — меня здесь не будет!“ — несколько раз громко и твердо повторил отец Иоанн. На время разговор затих, и мы ползком попятились из-за кустов, благо они были густые, выползли с кладбища, так и не подойдя к своим могилкам, и припустили домой».

Однажды батюшке во сне было видение: он трижды увидел в келии настоятеля светящийся жезл. Рассказал об этом сослужителю и объяснил смысл увиденного:

— Ты станешь монахом, а потом архиереем.

Тогда о. Иоанн Смирнов не поверил — о монашестве он не помышлял. Но пройдут годы, и предсказание сбудется. И в мае 1976-го, поздравляя пять дней как принявшего монашество епископа Глеба с назначением на Орловскую кафедру, о. Иоанн напишет ему: «Все годы, прошедшие с тех пор, как разошлись наши жизненные пути, я вспоминал Вас в своих убогих молитвах, а в оставшиеся мои дни жизни буду молиться о Вас как архипастыре. Я также молюсь о здравии дщери Вашей и о упокоении усопших родителей». Кстати, в годы служения на родине о. Иоанна (1976–1987) владыка Глеб был едва ли не единственным в СССР архиереем, который в День Победы устраивал торжественное шествие духовенства к памятнику освобождения Орла от фашистов. А после смерти он вернулся в Летово — согласно своему завещанию, был погребен за алтарной частью храма, ставшего частью его жизни…

Так или иначе, несмотря на все сложности личных взаимоотношений, в главном настоятель и второй священник всё же могли найти общий язык. О. Иоанн Смирнов вспоминал: «За период нашей совместной службы были установлены более четкие в уставном отношении богослужения, порядок и последовательность в совершении таинств и исполнении церковных треб не только в храме, но и в домах близлежащих селений, примерно в радиусе пятнадцати километров. Нашим общим стремлением было обставлять церковные службы как можно торжественнее: иметь хорошие новые облачения из парчи или шелка, чтобы престолы, жертвенники, богослужебные столы и аналои покрывались красивыми пеленами, цвет которых должен был соответствовать празднику. Чтобы были красивые светильники… Стало вменяться в практику украшение храмовых и праздничных икон живыми цветами не только в летнее, но и в зимнее время. Надо сказать, что при помощи Божией нам с отцом Иоанном удалось достичь многого».

Летом 1960-го о. Иоанн на несколько дней предпринял паломническую поездку в Пюхтицкий Успенский монастырь. Эта женская обитель в Эстонии была основана в 1891 году и никогда не закрывалась. Особую известность среди насельниц Пюхтиц имела блаженная монахиня Екатерина (1889–1968) — дочь генерал-лейтенанта русской армии В. В. Малкова-Панина, в годы Первой мировой — сестра милосердия. В обители она подвизалась с 1922 года и слыла юродивой. Летом носила черный хитон и белый апостольник с черным платком поверх, зимой на хитон надевала кацавейку, обувалась в галоши