Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Генрих утешился тем, что взял себе в любовницы Розамунду Клиффорд, «Прекрасную Розамунду» баллад и легенд более позднего времени. Это о ней, несомненно, писал Джеральд Уэльский: «Король, который до этого [мятежа] имел тайных любовниц, стал теперь делать это, не скрываясь, на глазах у всех людей, открыто живя, но не с Розой Мира [Розой Мунди], как ее незаслуженно и весьма легкомысленно величали, а с Розой нечистых людей [Роза иммунди][308].

До этого, в июле, Генрих II велел всему духовенству страны собраться в Вудстоке, чтобы избрать епископа Нориджского, но этот епископ так и не был избран. 26 ноября в Эйншеме, «с согласия монахов Нориджа, с согласия короля и с ведома архиепископа и по велению кардинала» епископом этой епархии был избран Джон Оксфордский, декан Солсбери[309]. Ни один прелат, участвовавший в травле святого Томаса, не был так ненавидим и презираем друзьями погибшего архиепископа, как этот приспособленец, давший раскольничью клятву не признавать папой Александра III. И весьма примечательно, что Генрих не велел избирать его до приезда кардинала Хью Пьерлеони, о котором Гервасий Кентерберийский с презрением писал, что он объехал всю Англию, беря деньги справа и слева, чтобы набить свои сундуки. 14 декабря в Ламбете архиепископ Ричард рукоположил Джона в «епископы Восточной Англии»[310].

Генрих II и его сын провели Рождество в Виндзоре, и король оплатил все долги молодого Генриха, которые он наделал, «пируя и пьянствуя» в Нормандии, Мэне и Анжу в течение трех последних лет[311]. В этом же году друг молодого Генриха, Аскульф Сент-Илер, отправился в Иерусалим и по пути туда умер.

В 1175 году в Англии свирепствовала чума, и «в течение многих дней выносили по семь-восемь трупов, чтобы предать земле», по-видимому, из одной и той же церкви[312]. За чумой последовал ужасный голод. Зима оказалась очень суровой – с Рождества по Сретение Господне все было покрыто снегом и льдом[313]. Словом, этот год стал очень тяжелым для Англии – многие области были опустошены войной, чумой, голодом и суровой зимой, а люди подверглись разорительным штрафам, которые король наложил на нарушение лесных законов и за оказание помощи его врагам.

Новый год принес новые, еще более строгие законы. На Большом совете в Нортгемптоне, состоявшемся 25 января 1176 года, король ознакомил всех с новой ассизой, которая превосходила принятую в Кларендоне десятью годами ранее. Страна была разделена на шесть судебных округов; в каждом округе назначались по три юстициария. Все они в прошлом служили юстициариями, шерифами или чиновниками казначейства. Эти люди, впервые названные в документах казначейства за тот год «странствующими юстициариями», поклялись, положив руку на Евангелие, соблюдать эту ассизу и следить, чтобы все люди в королевстве выполняли ее требования. После этого король велел зачитать текст ассизы, которая представляла собой инструкции для юстициариев.

В Нортгемптонскую ассизу были добавлены три преступления – подлог, поджог и предательство, которые теперь входили в юрисдикцию юстициариев. Она совсем не упоминала о шерифах, а это означало, что новые юстициарии возьмут на себя ряд судебных функций, которые раньше принадлежали шерифам. Кроме того, преступникам, которые не выдержали испытания водой, должны были отрубать правую ступню, а после этого отправлять в ссылку.

Но главным нововведением этого совета стал документ, который позже получил название «Ассиза покойного предка». Согласно предыдущей ассизе о незаконном владении недвижимым имуществом, те люди, у которых незаконно отобрали землю, могли найти управу на обидчика в королевском суде. Однако в ней ничего не говорилось о законных наследниках, которые не могли получить того, что им полагалось по завещанию. До этого они имели право обращаться только в суд своего господина, который не хотел отдавать им наследство, и вполне понятно, что найти справедливости в этом суде они не могли.

Согласно новой ассизе, в случае если лорд феода отказывался передать землю законному наследнику, юстициарии должны были собрать двенадцать присяжных, которые обязывались принести клятву и подтвердить, что покойный на момент смерти был владельцем спорного надела. Вынеся свой приговор, юстициарии должны были проследить, чтобы наследник получил свою землю.

Этот указ стал очень важным шагом на пути ограничения власти баронов. Они лишались юридических функций даже в тех вопросах, когда речь шла об их собственной земле, а королевские суды становились важнее их судов. Несомненно, спорные участки земли принадлежали баронам, но они держали их от имени короля, а вся земля в Англии являлась его собственностью. И это была не юридическая фикция, а реальная собственность, и Генрих II постарался внушить это своим баронам, продемонстрировав, что его судебное право выше права баронов, а также конфисковав земли тех, кто вызвал его недовольство.

Странствующие юстициарии отправились в поездку по стране и к Михайлову дню успели объехать почти всю Англию. Все шерифы сообщили им, каким имуществом владеют беглецы и преступники, а также те, кто не прошел испытания водой согласно Нортгемптонской ассизе, и передали им списки этих людей, как требовала заключительная статья ассизы. Таких людей в стране оказалось 570 человек, а их имущество, конфискованное в казну, принесло государству 274 фунта 7 шиллингов 4 пенса.

По совету короля кардинал Пьерлеони собрал всех епископов и аббатов Англии на совет в Вестминстере, чтобы они выслушали «приказы и наставления верховного понтифика». Высшее духовенство собралось 14 марта, в воскресенье. Когда прелаты расселись по своим местам, архиепископ Ричард Кентерберийский занял самое почетное место – справа от папского легата. Архиепископ Роджер Йоркский не пожелал сидеть слева от кардинала, на менее почетном месте. Он стал требовать, чтобы архиепископ Кентерберийский уступил ему свое место, но, увидев, что тот не собирается этого делать, уселся ему прямо на колени.

Не стерпев такого оскорбления, слуги архиепископа, несколько епископов и монахи Кентербери спихнули Роджера на пол и принялись пинать его ногами, разрывая в клочья его одежду. Когда их разогнали, а архиепископа поставили на ноги, он, громко сопя, отправился к королю, чтобы показать ему свои раны и разодранное облачение. Когда он уходил, ему вослед неслись крики: «Иди, иди, предатель святого Томаса! На твоих руках еще не обсохла его кровь!»

Легат попытался успокоить собравшихся, но, видя, что они не желают ему подчиняться, распустил совет[314].