Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Легат попытался успокоить собравшихся, но, видя, что они не желают ему подчиняться, распустил совет[314].

Молодой Генрих уже более года провел с отцом. Король всюду возил его с собой, учил, как надо править страной, сажал рядом на всех советах – словом, делал все, чтобы завоевать его любовь и преданность, за исключением того, что молодой человек желал больше всего на свете. Отец до сих пор не выделил ему собственных владений, где Генрих был бы полноправным королем. Старший Генрих, без сомнения, думал, что учит своего сына искусству управления, а его сын считал себя пленником, которого таскают по стране, оторвав от друзей и всячески ограничивая в средствах.

Даже самые здравомыслящие авторы хроник отбрасывают всякую сдержанность, восхваляя его красоту и обаяние. «Он был прекраснее всех телом и лицом, наделен красноречием и дружелюбием, наслаждался любовью, милостью и расположением всех людей и обладал таким даром убеждать, что сумел поднять почти всех подданных своего отца на бунт против него, – пишет Уолтер Мэп. – Такой богатый, великодушный, вызывающий всеобщую любовь, красноречивый, прекрасный, энергичный, любезный со всеми, он почти ни в чем не уступал ангелам – и все превратил во зло». «Красивейший фонтан зла» и «самый прекрасный дворец греха» – такими эпитетами наградил его У. Мэп[315].

Молодой Генрих решил избавиться от опеки отца и загорелся идеей совершить паломничество к раке святого Иакова Компостелльского. Его отец сразу же понял, что причиной того было не религиозное чувство сына, а «дурные советы льстецов, которые стремились избавить его от мягкого отеческого попечения». Король отказался отпустить Генриха. Молодой король много раз обращался к нему с просьбой позволить ему совершить паломничество, но отец был непреклонен. Тогда сын попросил отпустить его хотя бы в Нормандию, и король согласился. Молодой Генрих с женой и всем своим двором уехали в Порчестер, но встречный ветер в проливе не позволил им покинуть английский берег.

Генрих II отправился в Винчестер, где собирался провести свою Пасхальную курию, а поскольку сын все еще находился в Порчестере, пригласил его присоединиться к нему. 2 апреля, в Страстную пятницу, в Саутгемптоне высадились Ричард и Джефри, которые на следующий день приехали в Винчестер. Генрих II собрал всех своих баронов и епископов и отметил Пасху в кругу семьи. Из Ноттингема привезли его любимого медведя, а запись в отчетах казначейства свидетельствует о том, что на празднике присутствовала и королева, или, быть может, ей позволили выйти из тюрьмы и увидеться со своими сыновьями («Роберту Молду – 56 шиллингов, на оплату содержания королевы в Винчестере, по приказу короля»).

Ричард приехал в Англию, чтобы рассказать отцу о трудностях, с которыми он столкнулся в Аквитании, и попросить у него помощи. Прошлым летом он одержал победу над аквитанскими дворянами, но зимой разразился новый мятеж, да такой сильный, что Ричард испугался, что не сможет справиться с ним в одиночку.

Отец кое-чем ему помог. Он убедил старшего сына отправиться в Пуату вместе с Ричардом и помочь ему подавить мятеж. Это могло, хотя бы на время, занять молодого Генриха делом, но Ричарду от брата не было никакой помощи. 19 апреля молодой король с женой вышли на корабле из Саутгемптона, а Ричард отплыл отдельно от них. Высадившись в Барфлёре, Генрих и Маргарита поспешили во Францию, к королю Людовику. Ричард, привыкший полагаться только на самого себя, уехал в Пуату, собрал войско и двинулся в Лимож, где виконт Эймар держал знамя восстания. Первым делом Ричард захватил замок Эймара в Эксе, расположенный в нескольких милях от Лиможа, и взял в плен сорок рыцарей. Потом он осадил Лимож. Через несколько дней город со всеми своими укреплениями перешел в руки принца. В конце июня, подавив мятеж, Ричард вернулся в Пуатье.

После этого к нему присоединился старший брат, и Ричард собрал совет пуатевинских баронов. Они посоветовали ему выступить против виконта Вулгрена, сына графа Ангулемского и главного зачинщика мятежа. Генрих, Ричард и его пуатевинцы осадили замок Вулгрена в Шатонеф-сюр-Шарант и через две недели взяли его.

Не успела начаться война, как молодой Генрих покинул брата и вернулся в Пуатье. Пока Ричард воевал в Ангумуа, Генрих разъезжал по окрестностям Пуатье с многочисленными французскими и нормандскими рыцарями, которые сражались на его стороне во время его бунта против отца. Вскоре вокруг него собралась такая сомнительная компания, что его вице-канцлер, Адам Черчдаун, сильно встревожился, опасаясь, что молодой господин готовит новый мятеж. Адам написал об этом королю, предупредив его об опасности, однако его письмо было перехвачено и доставлено молодому Генриху.

«Уведите его, – велел молодой король, – разденьте догола, свяжите за спиной руки и проведите по улицам города, избивая бичом, громко крича, что он предал меня, чтобы это стало известно всем. А потом отвезите его в Нормандию, в каждом городе прогоните голым по улицам, избивая бичом, и посадите в тюрьму в Аржантане»[316].

Этим летом, до или после поездки в Пуату, нам неизвестно, молодой Генрих пристрастился к турнирам. Автор «Деяний Генриха» пишет, что в апреле, сразу же после прибытия на континент, молодой король посетил Людовика VII, и больше не упоминает о нем до конца июня, когда он приехал к Ричарду. Биограф Вильяма Маршала, которому трудно доверять, поскольку он описывал события, случившиеся за пятьдесят лет до этого, утверждает, что Генрих со своей свитой, в которую входил и Вильям Маршал, высадился во Фландрии и встретился с графом Филиппом[317]. Филипп тепло приветствовал своего кузена и былого союзника и пригласил его на большой турнир. Молодой Генрих, освободившийся от опеки отца, который щедро снабдил его богатым платьем и лошадьми, ответил, что, если бы у него были доспехи и боевые кони, он с радостью поучаствовал бы в турнире. Граф Филипп, славившийся своей щедростью, снабдил его всем необходимым, и Генрих отправился на ристалище.

С того дня он просто заболел турнирами. Собрав группу молодых людей, разделявших его страсть (быть может, это были те самые рыцари, которых он набрал в Пуатье), он переезжал с места на место, участвуя во всех турнирах, которые там проводились: «Молодой король, добрый, красивый и любезный… возродил традиции рыцарства, которые к тому времени уже почти вымерли… Он вернул миру радость и смех»[318].

Турниры XII века не были похожи на те прекрасные и романтичные представления, какими они предстают в книгах. Они мало отличались от настоящих сражений, разве что тем, что проводились в том месте и в то время, которое было заранее назначено. В оговоренное время бои прекращались и их участники предавались пирам, хвастовству и хождению в гости, а те, кому не повезло, чинили доспехи и лечили раны. В конце турнира главари каждой партии собирались на совет и присуждали победу лучшему бойцу. Только это и отличало турнирные бои от настоящих сражений. Рыцари сражались боевым оружием, но серьезные ранения случались весьма редко, поскольку кольчуги надежно защищали их тело. Некоторые выводили на ристалище отряды пехотинцев, вооруженных пиками, которые наносили друг другу увечья. Рыцари не стеснялись набрасываться на одиночного противника всей сворой, если видели, что могут отрезать его от своих. Биограф Вильяма Маршала рассказывает, восхищаясь находчивостью своего хозяина, как Вильям, увидев, что какой-то рыцарь, проезжая мимо гостиницы, упал с коня и сломал себе ногу, бросился к беззащитному воину, затащил его в дом и сказал своим друзьям: «Вот кто оплатит все ваши долги»[319].