Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - Томас Кейтли

Но неутомимый Ганс Дэвид все еще не успокаивался. Теперь он обратился в вольный трибунал в Вальдеке и сумел ввести в заблуждение фрайграфа своими фальсификациями. Он заверил его, что орден предложил ни много ни мало 15 тысяч флоринов и ежегодную пенсию, если он откажется от своих требований, и что они не были бы сильно удручены, если б из тюрьмы в Кельне он бежал, но он предпочитает справедливость и правду свободе. Но орден и здесь преуспел в раскрытии и обличении его уловок, и граф честно признался, что был обманут. Он отправил Ганса Дэвида восвояси, и тот прекратил беспокоить орден, посвятив себя астрологии и гаданию, чем занимался до скончания своих дней[126].

Тем не менее он причинил множество неудобств и расходов ордену. Существующие документы утверждали, что данное дело стоило ему более 1580 дукатов и 7000 флоринов, которые в значительной степени можно приписать тайным манипуляциям трибуналов фемы, которые очень хотели ущемить тевтонских рыцарей, стоявших у них на пути.

В 1410 году граф Вилда и Рейна был вызван в трибунал Нордернау, а в 1454 году саксонский герцог – в лимбургский. Пфальцграф Рейна столкнулся с трудностями, когда в 1448 году был вынужден защищать себя от приговора, вынесенного ему одним из судов фемы. Герцогу Генриху Баварскому пришлось фактически самому стать шоффеном, чтобы спастись, при следующих обстоятельствах. Некто Гаспар из Торрингена выдвинул против него в трибунале в Вальдеке обвинение в том, что он «отнял у него наследственный титул главного егеря, схватил и избил его охотников и слуг, забрал собак, разрушил его замок в Торрингене и захватил вещи и драгоценности его жены, презрев Господа, честь и законы предков». Фрайграф немедленно выписал повестку в суд герцогу, который обратился к императору Сигизмунду и добился приостановления рассмотрения дела трибуналом. Несмотря на это, герцог счел необходимым предстать перед тайным трибуналом, но уже успел, посчитав это целесообразным, стать фрайшоффеном и после этого, вероятно благодаря своему положению и влиянию, добился, чтобы приговор был вынесен в соответствии с его пожеланиями. Гаспар, который, видимо, был пострадавшей стороной, в действительности пожаловался императору, который направил дело на рассмотрение архиепископу Кельна, но чем оно завершилось, остается неизвестным.

Дерзость же вольных судов дошла уже до того, что они вызвали самого императора. В ответ на объявление имперской канцелярией, по вполне разумным и понятным причинам, нескольких фрайграфов и их штульгера Вальрабе Вальдекского вне закона три фрайграфа отважились в 1470 году вызвать императора Фридриха III с его канцлером, епископа Пассау и заседателей имперского суда явиться перед вольным трибуналом меж городских ворот Вюнненберга в Падерборнской епархии, чтобы «там защитить свою особу и свое достоинство под страхом быть признанным непокорным императором». А после того как он не явился, они, набравшись наглости, вызвали его вновь, заявив, что, если он не появится, справедливость найдет способ свершиться. Каким бы слабовольным ни был характер императора, он не поддался подобной заносчивости.

Даже разбой и грабеж могли найти защиту в судах фемы. В конце XIII века граф Текенбургский разграбил и разорил Мюнстерскую епархию. Епископ собрал местных жителей и призвал своих союзников помочь ему. Они захватили два замка, принадлежавшие графу, и его самого поставили в крайне опасную ситуацию. Чтобы выпутаться, он обвинил епископа и всех, кто ему помогал, в своем суде фемы, и, хотя среди обвиняемых были епископ Падерборна, три графа и несколько рыцарей, вольный суд набрался храбрости вызвать их всех на трибунал и защитить свою честь. Вероятно, стороны уладили спор полюбовно, и повестка была отозвана.

Данные примеры наглядно показывают, насколько далеко отошли суды фемы от своих первоначальных задач и насколько коррумпированными и чудовищно несправедливыми они стали.

Глава 7

Основной причиной деградации судов фемы был допуск в члены общества неподходящих людей. Изначально, как указывалось выше, никому не позволялось стать шоффеном, не предоставив убедительных доказательств своей порядочности. Но теперь, что в случае с фрайграфами, что с шоффенами, определенная сумма денег позволяла избежать доскональной проверки, и в результате самые малопристойные люди зачастую возглавляли трибуналы и обладали столь опасной властью этой организации. Один писатель времен правления Сигизмунда отмечал: «Те, кто получил власть вешать людей, вряд ли заслуживали того, чтобы пасти свиней, они сами были вполне достойны виселицы, если взглянуть на их жизненный путь, в чужих глазах они и соринку замечали, но не видели бревна в своем собственном» и т. п. Написание подобных слов требовало существенного мужества от их автора, поскольку, согласно его собственным утверждениям, люди не отваживались даже говорить о тайных трибуналах, настолько велик был страх, в котором их держали.

Вследствие этого нельзя было найти правосудия ни в одном трибунале, в котором председательствовал коррумпированный судья, поскольку они подбирали в качестве заседателей и даже просто присутствующих таких же людей, как они сами. Какой им вердикт нравился, такой они и выносили. Штульгеры обычно смотрели сквозь пальцы на их деятельность, а к праву на обжалование решений у императора относились с пренебрежением, ведь у этих монархов обычно были дела более срочные и важные, которым требовалось уделять свое внимание. Правила неподсудности также попирались, как демонстрировалось выше, суверенные правители вызывались в трибуналы, то же самое происходило и с евреями. Теперь даже дела исключительно гражданского свойства считались подпадающими под юрисдикцию судов фемы, и стороны в таких процессах вызывались в суд и признавались виновными в случае неподчинения. В целом система судов фемы стала реальным злом, а не благом для страны.

Несомненно, предпринимались некоторые попытки реформировать суды фемы, как, например, Аренсбергская реформа, Оснабургский регламент и прочее, но безрезультатно. Фактически система вошла в противоречие с духом, который начал преобладать, и привести их в соответствие друг с другом было уже невозможно.

Прежде чем перейти к тому, как это общество приходило в упадок, следует немного задержаться на том, каковы были причины, по которым оно приобрело и пользовалось столь успешной репутацией и влиянием в период своего расцвета.

Первая и главная причина заключалось в тех преимуществах, которые виделись в этих судах, поддерживавших социальный порядок и спокойствие. В самые худшие и наиболее беспокойные времена всегда найдутся люди, которые будут стремиться к миру и справедливости. Другие, чувствуя себя жертвами насилия, охотно ухватятся за любую надежду на защиту. Даже самые могущественные и даже тираны со временем с удовлетворением будут смотреть на любую организацию, способную защитить их от еще более могучих сил, либо же полагая, что подобная структура может стать инструментом, увеличивающим их силу и значимость. Суды фемы были устроены так, чтобы отвечать интересам всех этих разных групп людей. XIV–XV века были периодом наибольшей анархии в Германии. Имперская власть была немощной и неспособной управлять страной, а личностные качества большинства императоров были таковыми, что делали еще более беспомощной власть, которой они, как главы империи, обладали. Чувствуя свою слабость, эти монархи обычно поощряли суды фемы, которые столь охотно и даже нарочито признавали верховенство императоров до тех пор, пока те не пытались их контролировать либо мешать их деятельности. Сведения, которые они могли, если были посвящены, получать о преступлениях, совершенных в империи, а также возможность направлять меч общества на преступников, также были весьма небесполезными, и постепенно они пришли к мнению, что их собственная власть зависит от судов фемы. Вестфальская знать по схожим мотивам стремилась использовать преимущества от принадлежности к членам общества, а пост штульгера, о чем говорилось выше, как раз способствовал росту влияния и значения.

Но гораздо больше существованию тайных трибуналов фемы радовались наиболее угнетенные и беспомощные члены общества, в особенности несчастные крепостные, поскольку лишь здесь они могли надеяться получить возмещение за причиненный им ущерб. Зачастую такие дела попадали в тайный трибунал, который судил, невзирая на личности, после того как иск не был принят ни одним другим судом. Обвинитель также мог не бояться мести злоумышленника или же его друзей и вассалов, поскольку его имя держалось в строжайшем секрете, если предоставленных им доказательств было достаточно, чтобы рассмотреть дело уже упоминавшимся инквизиционным путем. Таким образом, знатные грабители или тираны феодалы нередко несли заслуженное наказание тогда, когда они, возможно, меньше всего боялись этого и с величайшим презрением относились к своим жертвам, призывы которых к справедливости принесли им эту кару. Так, подобно Немезиде или «скитающимся во мраке» древнегреческим эриниям, воздаятельное правосудие судов фемы приближалось к жертве возмездия невидимой поступью и настигало ее даже в самом безопасном месте.