Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - Томас Кейтли

Представители двух городов, Гёрлитца и Бреслау, встретились в Лигнитце для того, чтобы обсудить ситуацию и придумать, какие меры лучше всего предпринять, чтобы освободиться от этой системы преследования. Они решили, что совместно и каждый по отдельности будут защищать себя и свои решения через публичные заявления, которые необходимо разместить в Гёрлитце, Бреслау, Лейпциге и в других городах. Они также решили пожаловаться о своих несчастиях в рейхстаг в Праге и попросить его заступиться за них перед архиепископом Кельна и ландграфом Хессена. Они так и поступили, и рейхстаг выполнил их пожелание. Тем не менее его добрые услуги не возымели результата, и ответ ландграфа ясно продемонстрировал, что тот либо не властен над своим фрайграфом, либо он втайне был удовлетворен его действиями.

Неугомонный Веллер теперь решился захватить нескольких жителей Бреслау и Гёрлитца в Хейне и других городах Мейсена. Но те расстроили его планы, получив обещание защиты и охранные грамоты от герцога Георга. Веллер, однако, не отступил и, когда герцог Альберт вернулся из Голландии в Мейсен, обратился к нему и получил его покровительство. Но здесь ему снова помешали, поскольку, когда верховный бейлиф и городской совет Гёрлитца проинформировали этого правителя о реальном положении вещей, он лишил Веллера своей поддержки. Измотанные непрекращающимися тяжбами города через короля Богемии обратились к императору Фридриху III, чтобы тот приказал всем своим подданным воспрепятствовать действиям трибунала в Бракеле и всех фрайграфов и шоффенов. Когда такие указания были ими получены, они постарались тайно доставить их в городской совет Дортмунда и фрайграфу Бракела. Подобным путем они, как могло показаться, должны были положить конец своим мучениям до скончания дней Веллера. Однако в 1502 году его сын и зять повторно выдвинули обвинения против Гёрлитца. Фрайграф Эрнст Гогенштайн вступился за них, но городской совет, строго придерживаясь своего прежнего решения, заявил, что они могут искать удовлетворения своих требований лишь в своем или вышестоящем трибунале. Рассмотрение этого вопроса на 10 лет было прекращено, пока он снова не был поднят неким Гаем из Таубенхайма, и, вероятнее всего, дело было разрешено полюбовно.

Как уже говорилось, тайные трибуналы фемы распространяли свои притязания на рассмотрение дел даже в Балтии. Так, известно о гражданине города Данцига по имени Ганс Голлогер, который, будучи фрайшоффеном, был вызван повесткой явиться в трибунал Эллерингхауза под боярышником, «поскольку он сказал то, что не должен был говорить о секретном трибунале». Этого вполне было достаточно, поскольку он принадлежал к членам общества, но городскому совету было приказано во избежание штрафа в пятьдесят фунтов чистым золотом заточить обвиняемого в тюрьму, пока не будет обеспечена его явка в суд.

Даже могущественный орден тевтонских рыцарей, которые были властителями Пруссии и Ливонии, не избежал назойливости трибуналов фемы. Насколько беспомощной была их власть против грозной судебной системы, явно демонстрирует ответ, данный верховным магистром городам, которые обратились к нему за помощью: «Дорогие вассалы! Вы обратились к нам за защитой, которую мы бы вам охотно предоставили, если бы только знали, каким образом и путем это возможно». А когда он написал Мангольту, фрайграфу трибунала в Фрайенгагене, предупреждая его, чтобы он не вызывал в суд подданных ордена, тот высокомерно ответил: «Вы получили свои права от империи, а я имею власть судить всех, кто принадлежит империи».

Следующий весьма занятный случай произошел в первой половине XV века.

В Либштадте умер лавочник, оставшись в огромных долгах перед двумя членами Тевтонского ордена, в чьи обязанности входило снабжать маленькие города Пруссии коммерческими товарами, и они, соответственно, наложили арест на всю оставшуюся после него собственность. Ее тем не менее было недостаточно, чтобы удовлетворить требования даже одного из них. Они уже почти смирились со своими убытками, когда, к их удивлению, появился Ганс Дэвид, сын умершего, и предъявил ордену счет на такую сумму, что, как было отмечено, если бы все дома в городе были бы проданы, а доходы всех жителей были бы обложены самыми высокими налогами, вырученных средств не хватило бы на покрытие и половины его. Однако ему удалось предъявить документ, представляющий собой вексель ордена. Данная ценная бумага имела все признаки подделки: на нем было много подтирок и исправлений, среди его заверителей некоторые значились как приоры, в то время как они были обычными братьями; были указаны имена других лиц, которые никогда не видели этого документа; указывалось, что вексель был подтвержден и заверен трибуналом в Пасснаре, но в архивах этого суда не было ни малейших ссылок на него; не хватало и печати верховного магистра, которой скреплялся любой документ, имеющий важность. Разумеется, в оплате было отказано, но Гансу Дэвиду было рекомендовано, если у него было желание, отстаивать далее свое требование перед императором и папой, которых орден признавал своими высшими руководителями.

Поскольку Ганс Дэвид был подданным короля Польши, он обратился к этому монарху. Но тот отказался вмешиваться в это дело, ограничившись лишь обещанием испросить для него гарантии безопасности, чтобы тот мог продолжить отстаивать свои требования. Верховный магистр в ответ на обращенную к нему просьбу поклялся своей честью, что ничего не должен истцу и что вексель был поддельным. Он также пообещал ответить на обвинения в любом подходящем для этого месте, которое выберет податель жалобы, включая и Пруссию, и предоставил тому гарантии безопасности, как и прежде.

Неизвестно, какие действия стал после этого предпринимать Ганс Дэвид, но девять лет спустя (1441) он обратился в вольный трибунал в Фрайенгагене, фрайграф которого, печально известный Мангольт, незамедлительно выписал повестку, «поскольку, как он сам выразился, орден судит мечом, тайными убийствами и костром». Верховный магистр, возмущенный подобным проявлением невежества, незамедлительно вынес это дело на рассмотрение собрания фрайграфов в Кобленце, которые объявили инициированное судебное дело ничтожным, а Мангольта подлежащим наказанию, поскольку рыцари относились к духовенству. Магистр, кроме того, обратился к императору, который, надо отдать ему должное, издал указ, адресованный всем правителям империи и объявляющий действия Мангольта несправедливыми, ничтожными и не подлежащими исполнению.

Ганс Дэвид после этого был заключен в тюрьму в Кельне и, несмотря на запрещение вольным трибуналом продолжения производства по его делу, содержался там в течение двух лет. Существующие документы подтверждают (хотя данный факт и остается непостижимым), что император приказал архиепископу Кельна и маркграфу Бадена заново рассмотреть это дело и выслать результаты в имперскую канцелярию и в итоге освободить истца под клятву или под поручительство, что он явится в Нюрнберг. Поскольку данные обстоятельства можно приписать лишь влиянию тайных трибуналов, желавших доставить неприятности ордену, то это можно рассматривать как наглядное проявление того, каким было их влияние и значение в те времена.

Двумя годами позже выяснилось, что вексель был подделан по просьбе Ганса Дэвида грамотеем из Эльбингена по имени Ротофи. Поскольку все обстоятельства дела в отношении первого теперь выяснились, можно было бы предположить, что его немедленно покарают. Вместо этого император отослал стороны к папе, поскольку Ганс Дэвид покусился на приора ордена, и последнего не удовлетворили предложения императора.

Позиция ордена победила и в Риме, тем не менее Ганс Дэвид сумел найти способ отсрочить исполнение приговора, уже вынесенного ему в Вене. Лишь после смерти тогдашнего верховного магистра окончательный вердикт был вынесен кардиналом Джоззи, и Ганс Дэвид, его сподручный Поль Франклейен и фрайграф Мангольт были приговорены к обету молчания и выплате ордену суммы в 6 тысяч рейнских флоринов, а в случае неповиновения они объявлялись вне закона. Однако это не принесло никакого результата, и еще два года спустя Джоззи был вынужден обратиться к императору за помощью мирской власти в приведении приговора в исполнение. Капеллан ордена в Вене также выяснил, что Ганс Дэвид все еще обманным путем находил сторонников своих притязаний, и, соответственно, позаботился о том, чтобы описание всех его деяний появилось прикрепленным на дверях церкви.

Но неутомимый Ганс Дэвид все еще не успокаивался. Теперь он обратился в вольный трибунал в Вальдеке и сумел ввести в заблуждение фрайграфа своими фальсификациями. Он заверил его, что орден предложил ни много ни мало 15 тысяч флоринов и ежегодную пенсию, если он откажется от своих требований, и что они не были бы сильно удручены, если б из тюрьмы в Кельне он бежал, но он предпочитает справедливость и правду свободе. Но орден и здесь преуспел в раскрытии и обличении его уловок, и граф честно признался, что был обманут. Он отправил Ганса Дэвида восвояси, и тот прекратил беспокоить орден, посвятив себя астрологии и гаданию, чем занимался до скончания своих дней[126].