Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни - Лэнс Армстронг

Когда я поднимался на подиум, моя мать хлопала в ладоши, размахивала флагом и утирала слезы. Перед этапом я ее не видел, но сразу после финиша обнял, а затем повел обедать. Она сказала: «Ты просто представить себе не можешь, что сейчас творится дома. Я знаю, тебе трудно это понять, да и вообще сейчас не до этого. Но в Штатах люди буквально с ума посходили. Я в жизни ничего подобного не видела».

После обеда мы вернулись в гостиницу, холл которой был битком набит репортерами. Мы протолкались через толпу в мой номер, и один из французских журналистов попытался взять интервью у моей матери.

— Мы можем поговорить? — спросил он.

Я повернул голову и сказал:

— Она не разговаривает с французской прессой.

Но настырный парень продолжал задавать ей вопросы.

— Оставьте ее в покое, — сказал я. Я обхватил ее рукой за талию и повел через толпу в свой номер.

Правда, к вечеру у меня появилась возможность представить, что творилось дома, в Штатах. Сначала в гостиницу пришел репортер из журнала «People» и попросил интервью. Затем в наш отель один за другим повалили спонсоры, желающие пожать мне руку и засвидетельствовать почтение. Из-за океана начали прибывать друзья, которые успели вскочить на последние рейсы накануне вечером. Билл Стэплтон пригласил меня на ужин и рассказал, что все утренние и вечерние телепрограммы желали заполучить меня в качестве гостя. По его мнению, после завершения «Тура» мне следовало хотя бы на один день слетать в Штаты, чтобы дать несколько интервью на разных телеканалах.

Но по традиции победитель «Тура» сначала должен появиться на ряде европейских гонок, чтобы продемонстрировать свою желтую майку, и я хотел соблюсти эту традицию.

— Об этом не может быть и речи, — сказал я.-

Я останусь тут, чтобы выступить в этих гонках.

— Ладно, хорошо, — согласился Билл. — Отлично.

— А что, по-твоему, я не прав?

— По-моему, ты полный идиот.

— Почему?

— Потому, что ты понятия не имеешь, что там про

исходит и насколько это важно. Но ничего, еще поймешь. В тот день, когда все это кончится, ты не сможешь спрятаться. Тебя хочет видеть вся Америка.

Компания «Nike» хотела, чтобы я провел прессконференцию в Нью-Йорке в их гипермаркете. Они уже пригласили на нее мэра и Дональда Трампа. Жители Остина собирались организовать в мою честь парад. «Nike» предложила отвести меня в Штаты на частном самолете и привезти обратно в Европу в течение одного дня, чтобы потом я смог принять участие в гонках. Я был ошеломлен. Я уже много лет выигрывал велогонки, но тогда ни одного человека в Америке это не волновало.

Теперь это волновало всех.

Но все же какая-то часть меня не могла окончательно поверить в то, что я выиграю. Я говорил себе, что впереди еще один день, и после ужина не стал нарушать режим, принял душ, растерся и лег спать.

Последний этап, Арпажон-Париж, — это, в сущности, церемониальный марш длиной 143 километра. По традиции пелотон будет двигаться в прогулочном темпе, пока мы не увидим Эйфелеву башню и не проедем через Триумфальную арку, откуда пелотон во главе с командой «U. S. Postal» въедет на Елисейские поля. Только потом начнется спринт и мы в полную силу отработаем 10 кругов по центру города. Завершающим мероприятием станет парад дружбы или круг почета.

По дороге на Париж я давал интервью прямо в седле, болтал с товарищами по команде и друзьями в пелотоне. Я даже съел мороженое, Команда «Postal», как всегда, демонстрировала превосходную слаженность действий. «Мне не приходится ничего делать, — сказал я одной тележурналистке. — Это все мои ребята».

Через какое-то время подъехала другая съемочная группа. «Я хочу передать привет Келли Дэвидсон из Форт-Уорта в Техасе, — сказал я. — Я дарю эту победу тебе». Келли — это маленькая, больная раком, но сильная духом девочка, с которой я познакомился и подружился во время «Гонки за розами».

И вот наконец впереди показался город. Когда мы в первый раз проезжали по Елисейским полям, я ощутил колоссальный эмоциональный подъем. Ради гонщиков движение транспорта полностью перекрыли. Нас ожидал потрясающий прием сотен тысяч зрителей, собравшихся вдоль широкой улицы, вымощенной булыжником и брусчаткой. Воздух был наполнен звуками автомобильных клаксонов, со всех сторон сыпались конфетти, а фасады всех домов были украшены огромными яркими по — лотнищами. Меня поразило количество развевающихся в толпе американских флагов.

Далеко в глубине толпы кто-то держал большой картонный плакат. На нем было написано одно слово: «ТЕХАС».

Пока мы продолжали парад по Елисейским полям, я успел заметить, что далеко не все американские флаги были звездно-полосатыми. К моему особому удовольствию, кое-кто из зрителей размахивал флагами Штата одинокой звезды.

Десять кругов спринта до финиша прошли в удивительно спокойном темпе, оказавшись простой формальностью, во время которой я просто старался избежать последнего глупого падения. А затем я пересек линию финиша. Наконец-то она стала осязаемой и реальной. Я стал победителем.

Я слез с велосипеда и попал в адское столпотворение; со всех сторон меня окружили фотографы, люди из службы безопасности, сотрудники протокольного отдела и друзья, хлопавшие меня по спине. Там было, наверное, человек пятьдесят из Остина, в том числе Барт Нэгс, мой близкий друг Джефф Гарви и — хотите верьте, хотите нет — Джим Хойт. «Свой в доску парень» уболтал охрану пропустить его за ограждение.

Меня провели к подиуму для церемонии награждения и вручили почетный трофей, который я тут же поднял над головой. Я не мог больше сдерживаться, спрыгнул вниз и побежал на трибуны, чтобы обнять жену. Меня окружили фотографы, и я сказал: «Где моя мама?» Толпа расступилась, я увидел ее и обнял. Вокруг нее тоже крутились репортеры, и кто-то из них спросил, считает ли она, что я победил вопреки логике.

— Вся жизнь Лэнса проходит вопреки всякой логике, — ответила ему моя мама.

Затем началась самая приятная часть мероприятия — церемониальный круг победы, который мы проделали всей командой. Мы ехали по Елисейским полям совершенно одни, и ехали очень-очень медленно, наслаждаясь каждой секундой нашего триумфа. Какой-то зритель выскочил на дорогу и вручил мне огромный американский флаг на длинном древке. Я не знаю, как он там оказался, — он просто возник передо мной и всунул древко мне в руку. Я поднял флаг над головой, ощущая волну новых и незнакомых ощущений и эмоций.

Наконец я вернулся в зону финиша и выступил перед журналистами, еле сдерживая слезы. «Я в шоке. Я просто в шоке, — повторил я. — Мне хочется сказать вам только одну вещь. Если жизнь когда-нибудь предоставит вам второй шанс чего-то добиться, сделайте все, чтобы использовать этот шанс на полную катушку».