Лицо в темноте - Нора Робертс

— Нет. — Он сунул руки в карманы. — Я как раз собирался уходить.

— Мне хотелось бы поговорить с тобой, — сказала Эмма, не глядя на отца, и подошла с другой стороны к кровати Стиви. — Может, подождешь меня на улице? Я не задержусь. Врач сказал, что Стиви нужен покой.

— Хорошо.

Глупо, но Брайан чувствовал себя ребенком, которого будут отчитывать.

— Я загляну через день-два, Стиви.

— Ладно, — коротко ответил тот, однако его глаза, провожающие Брайана, молили.

— Я принесла тебе вот это. — Эмма положила игру на колени Стиви. — Решила, что ты захочешь поупражняться, чтобы выиграть у меня.

— Я всегда у тебя выигрывал.

— В детстве, к тому же ты жульничал. А я больше не ребенок. Стиви не мог унять руки, нервно выстукивая по коробке дробь.

— Не думаю.

— Значит, тебе нужен какой-то наркотик. — Эмма произнесла эти слова таким обыденным тоном, что Стиви потребовалось некоторое время, чтобы понять их смысл. — Как он называется? Я запишу. Думаю, мне удастся раздобыть его.

— Нет.

— Ты же сам просил. Как называется?

Она достала записную книжку, приготовила карандаш, и у Стиви появилась отчаянная надежда, но потом он вспыхнул от стыда. На миг он даже показался здоровым человеком.

— Я не хочу впутывать тебя.

Эмма засмеялась, и от ее издевательского смеха он покрылся холодным потом.

— Не распускай нюни. Я впуталась года в три. Неужели ты действительно веришь, что я не догадывалась о происходящем на ваших вечеринках или в турне? Доверься мне.

Стиви поверил, ему это просто необходимо. Она была и остается невинным лучиком света среди мрака и безумия.

— Я… я устал, Эмма.

— Устал? Тебе нужна заправка? Маленькая доза, чтобы забыть действительность? Скажи название, Стиви. В конце концов, я спасла тебе жизнь, поэтому будет только справедливо, если я помогу тебе расстаться с ней.

— Я не просил спасать мне жизнь, черт тебя побери. — Он поднял руку, как бы собираясь оттолкнуть Эмму, потом безвольно уронил на колени. — Ну почему ты не оставишь меня в покое?

— Это моя ошибка, — резко сказала она. — Но мы сделаем все, чтобы ее исправить. — Эмма подалась к нему, обдав нежным ароматом, однако в ее голосе и глазах не было жалости. — Я достану тебе этот проклятый наркотик, Стиви. Я достану. Накормлю тебя им. Воткну иглу тебе в вену, если они у тебя еще остались. Черт побери, может, попробую сама.

— Нет!

— Почему? — Эмма недоуменно подняла бровь. — Это хороший наркотик. Разве ты не так сказал папе? А если он достаточно хорош для тебя, значит, будет хорош и для меня.

— Нет! Проклятие. Взгляни, что я сделал с собой. — Он протянул ей исколотые, покрытые струпьями руки.

— Я вижу, что ты сделал с собой. — Эмма швырнула блокнот через всю палату. — Очень хорошо вижу. Ты слабый, больной и вызываешь жалость.

— Мисс! — В дверях появилась медсестра. — Вы должны…

— Убирайтесь отсюда! — обернулась к ней Эмма, сжимая кулаки. — Убирайтесь к черту! Я еще не закончила.

Медсестра испарилась, лишь гулким эхом отозвались ее торопливые шаги.

— Оставь меня в покое, — прошептал Стиви, закрыв руками глаза, из которых лились слезы.

— О, я оставлю тебя в покое. Когда сдохну. Я нашла тебя на полу, в крови и блевотине, рядом со шприцем и револьвером. Ты что, не знал, каким способом хочешь покончить с собой? Плохо, чертовски плохо, не так ли, что я не позволила тебе умереть? Я плакала, боясь, что буду действовать недостаточно быстро, недостаточно хорошо, недостаточно умело. Но когда тебя забирали, ты дышал, и я решила, что трудилась не зря.

— Чего ты хочешь?! — крикнул он. — Чего ты хочешь, черт побери?

— Я хочу, чтобы ты подумал… для разнообразия… о ком-то другом. Каково бы мне пришлось, если бы я обнаружила тебя мертвым? Или папе? У тебя есть все, но ты настроен на самоуничтожение.

— Я ничего не могу поделать.

— Какое жалкое оправдание, жалкое и печальное, но устраивающее то существо, которое ты сотворил из себя! — Эмма тоже была на грани слез, но сдерживалась, выплескивая клокочущую в ней ярость. — Я всю жизнь любила тебя, слушала твою игру и год за годом поражалась тому, что ты способен создавать. А теперь ты сидишь и говоришь, что ничего не можешь поделать.

Ладно. Только не жди, что люди, которые тебя любят, тоже будут сидеть и равнодушно смотреть на это.

Эмма пошла к выходу, но в дверях ее остановила невысокая брюнетка:

— Мисс Макавой? Я доктор Хейнс, лечащий врач мистера Ниммонса.

— Я ухожу, доктор.

— Вижу. — Улыбнувшись, женщина протянула руку: — Хорошее выступление, дорогая. Рекомендую небольшую прогулку, затем горячую ванну.

Обойдя Эмму, она подошла к кровати Стиви.

— Одна из моих любимых игр. Не желаете поиграть, мистер Симмонс?

Эмма услышала, как кубики с буквами ударились о стену, но не остановилась.

Отец ждал ее на улице, опираясь на капот недавно купленного «Ягуара». Увидев дочь, Брайан сделал последнюю затяжку и выбросил окурок.

— Я думал, ты пробудешь дольше.

— Нет, я сказала все, что хотела. — Она застегнула до верха голубую куртку. — Правильно ли я поняла: ты покупал для Стиви наркотики?

— Не в том смысле, в каком ты это понимаешь, Эмма. Я не торговец наркотиками.

— Опять игра в слова. Ты обеспечивал его наркотиками?

— Я обеспечивал его заменителем опиума… чтобы он продержался в турне и не искал в какой-нибудь подворотне героин.

— Продержался в турне, — повторила Эмма. — Я считаю, Пит поступает неправильно, обманывая газеты и помогая Стиви лгать самому себе.

— Пит не виноват.

— Нет, виноват. Все виноваты.

— Мы должны напечатать в «Биллборде» заметку о том, что Стиви наркоман?

— Так было бы лучше. Разве он способен трезво взглянуть на происходящее, если не может признаться самому себе, кто он такой? И как он может перестать быть таким, если лучшие друзья постоянно снабжают его наркотиками, чтобы он продержался еще один концерт, еще одно турне?

— Все не так…

— Неужели? Или ты действительно обманываешь себя, думая, что поступаешь так из дружбы?

Слишком измученный, чтобы злиться, Брайан опять прислонился к машине. Ветерок, шевеливший его волосы, обдавал осенним холодком. «Хочется мира, — подумал он, глядя на разгневанное лицо дочери, — только мира».

— Ты ничего не понимаешь, Эмма. И я не в восторге от нравоучений собственной дочери.

— Я не собираюсь читать тебе нравоучения. — Она подошла к своей машине, положив руку на дверцу, обернулась. — Я ни когда не говорила тебе, но пару лет назад я ходила к Джейн. Она имеет жалкий вид, поглощена лишь собственными нуждами и эгоизмом. Тогда я не поняла, насколько ты похож на нее.