Имя мне — Легион - Роджер Желязны

Я тоже закурил, глубоко затягиваясь. Флайер, подхваченный воздушным потоком, вильнул в сторону, потом ветер, словно потеряв интерес, отпустил нас. Я ответил:

— Как и наша леди на Абатторе — прямо между глаз.

Мы выпили кофе, и немного погодя Лэннинг спросил:

— Она слишком велика для тебя, Седой?

Проглотив кофе, я лишь скрипнул зубами в ответ. Только мои близкие друзья называют меня Седым; для остальных же я — Джек Саммерс, и мои волосы всегда были такими. Я вдруг засомневался, достоин ли Генри Лэннинг статуса моего близкого друга лишь потому, что знает меня двадцать лет, — особенно сейчас, когда он проявил инициативу и разыскал эту штуку в мире с разреженной атмосферой, множеством скал, слишком ярким небом и именем, похожим на ЛСД, прочитанное наоборот, данным в честь Джорджа Дисела, который оставил здесь свой след и был таков — неглупый парень!

— Гора высотой в сорок миль — уже не гора, — наконец сказал я. — Это целый мир, который какое-то глупое божество забыло забросить на орбиту.

— То есть она тебя не заинтересовала?

Я посмотрел вниз на серые лавандовые склоны, снова поднял глаза — туда, где исчезал всякий цвет, оставляя место только черному зазубренному силуэту. Я задирал голову, пока не стало жечь в глазах под защитными очками, но вершины все равно не было видно. Я разглядел облака, клубившиеся вокруг ее недоступных склонов, — они были как айсберги, только в небе; я услышал вой отступающего ветра, который пытался объять ее величие в молниеносной лихой атаке — пытался безуспешно.

— Почему же, мне интересно, — сказал я, — но чисто в академическом плане. Давай-ка в город, там я смогу поесть, выпить и, если повезет, сломать ногу.

Он повел флайер на юг, и я больше не смотрел по сторонам. Я просто чувствовал ее присутствие за спиной весь полет: Серая Сестра, высочайшая гора во всей разведанной Вселенной. Непокоренная, конечно.

Я чувствовал ее присутствие в последующие дни, словно она отбрасывала тень на все, что попадалось мне на глаза.

Два дня я изучал фотографии, потом мне удалось откопать старые карты. Еще я поговорил с людьми, которые рассказали мне разные истории о Серой Сестре, очень странные истории.

За это время мне не удалось обнаружить ничего обнадеживающего. Правда, я узнал, что пару столетий назад была предпринята попытка колонизировать Дисел — еще до того, как появились корабли со скоростью выше скорости света. Однако неизвестный тогдашней науке вирус колонизировал самых первых колонистов, и они все погибли. Новому поселению исполнилось четыре года; новые врачи победили вирус, и люди решили остаться на Диселе, словно гордились своим дурным вкусом в выборе мира для обитания. Как я узнал, никто особенно и не пытался связываться с Серой Сестрой. Было всего несколько попыток покорить ее, которые привели только к появлению новых легенд.

Днем небо здесь всегда было нестерпимо ярким. Оно терзало мои глаза до тех пор, пока я не начал надевать защитные очки всякий раз, когда выходил из гостиницы. В основном, однако, я сидел в баре, ел, пил, изучал фотографии и расспрашивал каждого, кто, проходя мимо, бросал хотя бы мимолетный взгляд на эти самые фотографии, разложенные на столе.

Я продолжал игнорировать Генри и его вопросы. Я знал, чего он хочет, но, черт подери, он мог бы и подождать! К несчастью, он так и делал; это получалось у него очень неплохо, что тоже раздражало меня. Он чувствовал, что я уже почти решился, и он хотел быть там, когда это случится. Он нажил состояние на покорении Касла, и я, глядя на хитрые морщинки вокруг его глаз, уже представлял, какими будут строки теперешней истории в его изложении. Всякий раз, когда его лицо становилось похожим на физиономию игрока в покер, когда он, опираясь о стол рукой, другой медленно поворачивал фотографию, я уже видел целые абзацы. Если бы я проследил за его взглядом, то наверняка увидел бы гордых покорителей гор в запыленных штормовках.

В конце недели с неба опустился корабль с какими-то невоспитанными людьми на борту, прервавшими ход моих мыслей. Когда они появились в баре, я сразу понял, что это за типы; тогда я снял свои темные очки, чтобы пронзить Генри взглядом василиска и обратить в камень. Но в тот момент в нем содержался слишком высокий процент алкоголя, так что у меня ничего не вышло.

— Ты предупредил прессу, — сказал я.

— Ладно, ладно, — отмахнулся он, съеживаясь и деревенея под моим взглядом, который пробрался-таки сквозь сумрачные джунгли его нервной системы к той маленькой серой опухоли, что служила ему мозгом, — ты слишком хорошо известен, и…

Я снова надел очки и сгорбился над бокалом, спрятав туда, как в ножны, смертельный клинок своего взгляда. Внезапно один из вошедшей троицы спросил;

— Простите, а вы, случайно, не Джек Саммерс?

Чтобы как-то заполнить наступившую паузу, Генри сказал:

— Да, это Безумный Джек, который к двадцати трем годам покорил Эверест и все остальные возвышенности Земли, достойные упоминания. В тридцать один он стал единственным человеком, побывавшим на высочайшей вершине в исследованной Вселенной — пике Касла на Литани, высота 89 000 футов. В моей книге я…

— Да-да, — сказал репортер, — несомненно. Меня зовут Гарри, «ГП Инкорпорейтед». Мои друзья представляют два других синдиката. По слухам, вы собираетесь подняться на Серую Сестру.

— Ваши сведения неверны, — сказал я.

— Разве?

Два других репортера подошли поближе и встали рядом с ним.

— Мы думали, что… — начал один из них.

— …вы уже собираете группу, — закончил другой.

— Значит, вы не намерены штурмовать Серую Сестру? — спросил Гарри, пока один из подошедших разглядывал мои снимки, а другой собирался сделать свои.

— Стоп! — вскричал я, поднимая руку к объективу. — У меня от яркого света болят глаза.

— Извините. Я буду снимать в инфракрасном диапазоне, — сказал он и стал возиться со своей камерой.

Гарри повторил свой вопрос.

— Было сказано только, что эти слухи неверны, — ответил я. — Я не утверждал, что собираюсь туда, и не говорил, что не собираюсь. Я еще не решил.

— Если вы решите попытаться, когда предполагается начать восхождение?

— Извините, на этот вопрос я не могу ответить.

Генри отозвал всю троицу к стойке и стал объяснять что-то, отчаянно жестикулируя. До меня донеслись его слова: «…после четырехлетнего перерыва…» Ладно. Когда они снова поглядят на мой столик, меня уже там не будет.

Я вышел на улицу, где сгущались сумерки, и неторопливо двинулся вперед. И даже тогда, Линда, я ступал по ее тени. Серая Сестра звала меня и одновременно гнала прочь, делала какие-то непонятные знаки, не двигаясь при этом с места. Я смотрел на нее, такую далекую и все равно чудовищно огромную — полуночный перст в подступающем сумраке. Часы, оставшиеся до полной темноты, таяли, как расстояние до ее подножия, и я знал, что она будет следовать за мною повсюду, даже во сне. Особенно во сне.