Эльфийский клинок - Ник Перумов

– Есть ещё угольки? – Торин ловко выхватил тлеющую головешку и принялся раскуривать трубку. – Ну вот мы и в дороге.

Гном откинулся, привалившись спиной к бревенчатой стене, почти скрывшись в темноте; алел лишь огонёк его трубки.

– Только чем она кончится, – вздохнул Фолко, задумчиво пошевеливая рдеющие угли очага.

– Загрустил, брат хоббит? – вдруг неожиданно жёстко и в упор спросил Торин. – Не отпирайся, я всё вижу. Вижу, как тебя всего трясти начинает, стоит кому-нибудь завести речь о Мории! Ну, признайся – страшно ведь? То-то, что страшно… Подумай, Фолко, подумай ещё раз – не в игрушки ведь идём играть! – Голос Торина стал глух. – Что там впереди, никто не знает, может, драться придётся. Хватит ли тебя на это? Я ведь знаю – с самого начала не хотелось тебе под землю лезть. Понимаю, не хоббичье это дело, да и не людское. Тебя ведь Хоббитания, как ни крути, крепко держит! Не случайно, ещё в нашу первую встречу, в твоей усадьбе я заметил, как в окно, пока ты спал, заглядывала прехорошенькая мордашка… Как её зовут? Подумай, Фолко, и не надо только жертв и геройства. Если у тебя сил не хватит или струсишь ты, то не то даже важно, что сам погибнешь, а что полягут те, кто на тебя понадеялся, те, кому ты спину прикрывать вызвался! Ты не думай, что я там или Малыш такие уж храбрые. Думаешь, мне самому хочется в Морию? Да я с огромным удовольствием бы остался в Аннуминасе, завёл бы своё дело. А то пошли бы на юг, в пещеры Агларонда, или в Эребор подались, там война недавно была, опытные и неробкие в Железных холмах нужны. Пойми, Фолко, не своею волею мы идём! Ни я, ни Малыш. Так что снова говорю тебе – крепко подумай! Иначе можешь оказаться обузой. Времени тебе до Пригорья даю.

Торин, внезапно оборвав разговор, резко поднялся и скрылся во мраке.

Гном ушёл, а Фолко, казалось, оцепенел возле угасшего огня. Щёки и уши пылали, он едва удерживался от слёз. Деваться некуда. Торин прав. Милисента каждую ночь снится… Бэкланд, усадьба, дядюшка. Да что же делать, в конце-то концов!

Слёзы наконец прорвались наружу.

«Да в который это уже раз! – всхлипывая, думал хоббит. – Видно, совсем я никуда не гожусь… Только и остаётся, что репу выращивать, больше ничего».

Продолжая всхлипывать, хоббит ощупью пробрался к своему месту и улёгся, прикрывшись плащом. Слёзы высохли, уступив место обиде: «И с чего это он взял, что я струшу или подведу?! В Могильниках что бы они без меня делали? Эйрик его чуть дубиной не пришиб, кто выручил? От призрака во дворе кто отбился? Не побежал ведь почему-то. А раз так, то спи, Фолко, сын Хэмфаста, и не обращай внимания, у тебя ещё будут случаи доказать, что ты не зря ешь хлеб в отряде! – Хоббит перевернулся на другой бок и решил об этом больше не думать. – Ничего. Ничего! Фродо, Сэмуайз, Мериадок и Перегрин шли на куда более опасное и, по сути-то, гибельное дело, и ничего, не хныкали, не стонали! Так что пусть себе Торин говорит, что хочет. Он тоже не всегда прав… Эх, кабы старина Гэндальф не отсиживался себе за Морем, а был бы здесь… Толку от нас было бы больше».

Он медленно проваливался в ласково обнимающую его пелену спокойного сна, с его губ вновь сорвалось едва слышимое имя мага, его веки смежились, и сон окончательно овладел им.

Он не знал и не мог определить, сколько прошло времени, но внезапно увидел те белые стены на розовой скале, окружённые дивными садами. Видение ускользало, таяло, и он напряг все силы, чтобы оно не исчезло. А потом берег, деревья и скалы неожиданно помчались прямо на него, словно за его плечами появились крылья, и спустя секунду он краем глаза заметил их – это были крылья морской чайки. Внизу пронеслась белопенная полоса, мелькнули зелёные кроны, тотчас слившиеся в сплошной ковёр. Его несло всё дальше и дальше, всё мелькало перед глазами, и опомнился он, уже очутившись в заполненном сиянием пространстве, где невозможно было понять, где пол, где потолок, а где стены. Он не заметил, как зелень вокруг него исчезла, уступив место мягким светящимся завесам, – так, наверное, мог бы выглядеть внезапно оживший и наполненный огнём мрамор. И из этого сияния прямо навстречу ему выступила высокая, одетая в белое фигура старика с длинным белым посохом в левой руке. Справа висел показавшийся странно знакомым меч в синих ножнах. Ещё не видя лица, Фолко с замершим сердцем понял, что перед ним Гэндальф.

Он замер, точнее, замерло всё вокруг него, и лишь старик неспешно шагал ему навстречу. Хоббит видел густые брови, глубоко посаженные яркие глаза, лучащиеся небывалой силой, величием и добротой, и тут же услышал голос, исходивший из обросших белоснежной бородою губ того, кто был на самом деле Олорином:

– Ты звал меня, и вот мы встретились. Говори же, я слушаю, да не медли – времени у нас мало.

– Гэндальф… – пролепетал хоббит, точнее, понял, что пролепетал. – Так ты теперь в Заморье, да?

– И это всё, что ты хотел сказать мне?

– Нет, конечно же, нет, – зачастил Фолко. – Но, Гэндальф, нам так не хватает твоей помощи! У нас тут такое… Как нам разобраться без тебя? Почему ты там, а не здесь?!

Улыбка исчезла с лица привидевшегося хоббиту старика.

– Что творится в Средиземье, мне известно. Но теперь вам придётся решать и разбираться во всём самим. Я и другие ушли как раз потому, что народам Северного мира более не нужны пастыри, они могут жить собственным разумением. Поэтому я здесь, у эльфов, на земле моей юности. Моей эпохой была Третья. Я противостоял Саурону, а исполнив возложенный на меня долг, смог вернуться. Таков мой ответ на твой первый вопрос.

– Но неужели ты не подскажешь нам? Не посоветуешь? Не все наши тревоги и страхи родились ныне, кое-какие, похоже, из Предначальных Дней!

– Я не могу давать советов, – прозвучал глубокий скорбный вздох. – Просто я не смог отрешиться от Средиземья, и, хотя у меня теперь совсем иные дела и заботы, я сохранил возможность иногда беседовать кое с кем из населяющих Средиземье. С теми, в ком жив ещё отблеск Первого Костра: с древними – то есть с эльфами, гномами и вами, мои милые чудаки-хоббиты. Но не проси меня о советах – здесь я не властен. Потому что всеведущих нет и не может быть, лишь непрестанным трудом Мудрый может заслужить высочайшее право судить и советовать. Когда-то оно было у меня, и я им воспользовался.

– Так что же, ты совсем не можешь помочь нам? – Фолко показалось, что он выкрикнул эти слова.

– Могу ободрить и поддержать в минуты тягостного сомнения, – ответил Гэндальф. – А поднесённое готовым знание, право же, немногого стоит. Я могу только догадываться о первопричине ваших нынешних тревог, а рассказать тебе о Заморье просто не имею права. Ты ведь уже слышал о Весах? Всякое знание должно быть заслужено, так что погоди отчаиваться! А всемогущих, запомни, в нашем мире нет и не было. Даже Светлая королева не всесильна.