Дерзкий роман - Ниа Артурс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Убирайся с моего пути.
— Дон.
Я поднимаю на него глаза, мое лицо становится каменным. — Убирайся к черту с моего пути!
Его грудь вздымается и опускается.
Сначала он не двигается, и мне хочется заорать во все горло. Мне хочется врезать кулаками по его красивому лицу. Мне хочется связать его и запихивать эти документы ему в рот, пока мое сердце не перестанет обливаться кровью. Все что угодно, но не позволять слезам отвращения, ярости и горя скатываться по моим щекам.
Мои глаза врезаются в его со свирепостью урагана. — Ты играл со мной. Ты солгал мне. Ты говорил все эти милые вещи о Бет, когда восемь лет назад твоей единственной миссией в жизни было сделать так, чтобы она никогда не увидела дневного света.
— Дон.
Я замахиваюсь на него руками, готовая влепить ему пощечину.
Он остается неподвижным и готовится к этому.
Клинт хватает меня. Толстые пальцы обхватывают мое запястье и дергают назад.
Я все равно набрасываюсь на Макса, не заботясь о том, как нелепо выгляжу. Все, что я могу сделать, это чувствовать, как возмущение пульсирует в моих венах. Оно поглощает меня. На фоне него все остальное в мире выглядит размытым и тусклым.
— Было весело играть со мной, Стинтон? — Мой голос повышается от того же жара, что и моя боль. — Тебе понравилось делать из меня дуру, ублюдок?
— Дон…
— Отпусти меня, Клинт. — Я поворачиваюсь к мужчине, удерживающему меня.
Его глаза, полные беспокойства, останавливаются на мне.
— Я сказала, отпусти меня. Я не буду его бить.
Пальцы Клинта медленно отпускают меня.
— Все в порядке. — Макс делает шаг вперед. — Ты можешь пойти вперед и ударить меня. Ты можешь делать со мной все, что захочешь, Дон. Я это заслужил.
Он заслуживает того, чтобы из него вышибли весь дневной свет.
Я хочу взорваться.
Я хочу сказать ему, как сильно он причинил мне боль.
Я хочу, чтобы он отрицал это, указывал на те бумаги и смеялся над тем, как я нелепо себя веду. Сказал мне, что он никогда бы так не поступил, не сказал таких вещей, как будто женщины — это скот, которым он может манипулировать и подкупать ради собственной выгоды.
Но я не могу пошевелить ртом.
Я не могу говорить.
И я не могу остановить слезы, которые все еще застилают мне глаза.
Макс стискивает челюсти.
Смотреть на него больно. Я прохожу мимо мужчины, в которого влюбилась, и выхожу из кабинета Клинта, отмечая других механиков, которые гробово молчат в механическом отсеке. Они, должно быть, видели суматоху через стеклянную панель. Возможно, они тоже это слышали.
От унижения у меня горят щеки.
Ко мне приближаются шаги Макса, а затем я слышу низкий голос Клинта. Оглядываясь через плечо, я вижу, что Клинт удерживает Макса. Он мог бы легко отмахнуться от Клинта, как сделал в офисе, но на этот раз он позволяет старику держать его подальше. Его голубые глаза превратились почти в щелочки. Его губы сжаты в напряженную тонкую линию.
Я не могу поверить, что влюбилась в этого мужчину.
В этого монстра.
Боль пронзает мой живот, как нож.
Я позволяю себе чувствовать это.
Я не собираюсь уклоняться от этой агонии.
Мне так хотелось подбежать к нему. Влюбиться в него. Так же, как я в своем глупом рвении обняла Макса Стинтона, так и я приму правду.
Это достойное наказание.
Прекрасный смертный приговор.
Я сажусь в свою машину и слушаю, как оживает двигатель.
Мои пальцы сжимают руль, и душераздирающий всхлип вырывается из меня. Я зажмуриваю глаза и позволяю массе гнева, обиды, разбитого сердца и унижения превратиться в горячее рагу у меня в животе.
Ублюдок.
Монстр.
Придурок.
Лжец.
Я громко вздыхаю, чувствуя, как слезы едва текут по моим щекам. Скрежет моего сердца, когда по нему бьют палкой, причиняет гораздо больше боли.
Я никогда раньше не испытывала ничего подобного.
Даже когда умер мой отец.
Я страдаю.
Я хочу заползти в яму и позволить кому-нибудь похоронить меня.
Это моя вина.
Я позволила боли поглотить меня, принимая наказание за то, что влюбилась в жестокого принца из Stinton Group.
В этот момент у меня звонит телефон.
Я хочу проигнорировать его, но выуживаю из сумочки и прикладываю к уху. — Алло?
— Привет, малышка Дон.
Голос мамы Мойры ломает ту малость сдержанности, которая у меня еще оставалась. Мои слезы текут все быстрее и быстрее. Я задыхаюсь, брызгаю слюной, задыхаюсь. Срываюсь с места с такими громкими, сокрушительными воплями, что мама Мойра кажется взбешенной.
— Дон? Дон, детка, что случилось? Тебе нужно, чтобы я вызвала полицию?
— Н-нет.
— Ты можешь водить? Тебе не следует садиться за руль. Где ты? Позволь мне приехать к тебе.
Я замечаю Макса, выходящего из гаража.
Его взгляд прикован к моему грузовику.
Я фыркаю. — Нет, позволь мне приехать к тебе.
Взгляд Макса такой рассеянный, так далек от его обычной холодной маски, что мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему.
Даже после того, как я увидела доказательства того, кто он такой, что он сделал, я все еще хочу пойти к нему.
У меня, должно быть, не все в порядке с головой.
Дергая за рычаг переключения передач, я задним ходом выезжаю со стоянки так быстро, что из-под моих шин взлетают камни, а затем вылетаю на улицу.
Мама Мойра не единственная женщина на ферме. Санни и Кения тоже там. Они были лучшими друзьями до того, как я их встретила, и это видно, когда они оба поднимаются на ноги с одинаковым выражением беспокойства на лицах.
Я замираю, когда вижу их.
Мама Мойра подается вперед. Она невысокая, пухленькая женщина с загорелой кожей и длинными черными волосами. На ней юбка в цветочек и блузка с вышивкой, которые я вижу вблизи, когда она безмолвно заключает меня в объятия.
Я влюбляюсь в нее и снова распадаюсь на части.
Это безумие.
Я думала, что вся выплакалась перед гаражом. Материнское прикосновение словно переключает внутри меня какой-то переключатель. Может быть, это потому, что у меня в детстве не было мамы, поэтому я не смогла выстроить защиту от этого. Я всегда была сильной. Всегда думала, что справлюсь сама.
Нежность и забота мамы Мойры просто вытягивают из меня боль. Распутывают меня до такой степени, что я не могу ничего сделать, кроме как погрузиться в ее комфорт.
Ощущение еще двух рук, обнимающих меня, заставляет меня поднять глаза.
Кения и Санни обнимают меня с обеих сторон.
Как идиотка, я начинаю реветь еще громче.
Это как
