Город, в котором... - Татьяна Набатникова

Чего он от нее хочет? Зачем он ее мучает?

А она чего хочет?

Вчера они действительно сидели у нее дома, и было поздно, родители в соседней комнате уже ложились спать, пора ему уходить, но Натали дулась, что он порывается уйти. Как будто был какой-то другой вариант! Она сама не знала, что он должен сделать, чтобы не сердить ее. Уйти? Сидеть? — все одинаково не то.

— Что, — полушутя шепчет Олег, — остаться?

И она подняла на него рискованный взгляд и радостно кивнула.

Сердце замирает: коснуться запретной зоны, хоть предположением дотянуться до нее, хоть игрой в «можно», когда нельзя на самом деле. Ну а дальше-то что? Олег делает новый ход:

— Хорошо, остаюсь до утра!

Следующий ход за Натали. Продвинет ли игру хоть на полшага в направлении риска?

Нет, пугается, отступает, «ну тебя!» — и как бы даже обижается: как он посмел!

Он же и виноват.

И вот теперь, у окна, за которым действительно звезды, ибо снег перестал и небо отмылось, Олег объясняет ей:

— Разница между мной и тобой: я парень, и я знаю, чего мне хочется. Но я за тебя отвечаю, и я вижу границы, за которые нельзя. Я тебя от них подальше стараюсь держать, чтоб не мучить, а ты на это же и обижаешься. И вот она, ваша девичья подлость: ты-то меня постоянно тащишь туда, к черте, чтобы в последний миг отступить, да еще и обидеться: ах, тебя не так поняли!

Вот почему он отпустил ее, вот почему отвернулся к окну.

— Ну тебя! — Натали двинулась уйти, но он удержал ее. — Об этом не говорят! Пошли лучше танцевать! И свет выключи, вот!

Олег вздохнул безнадежно:

— Все назло любишь делать. Смотри сама…

И пошел, послушно выключил свет. Ему-то, в конце концов, что?

Как раз проходили снова мимо дома Зоя и Майор. Зоя ахнула:

— Смотри! Выключили свет!

Майор легко поддался на ее тревогу, постоял, задрав голову к шестому этажу, решился:

— Пойду позвоню в дверь!

— Да брось, ничего ты этим не остановишь! — отчаивалась Зоя.

— Все равно!

— Ну и чего ты добьешься?

— А вот увидим!

Зоя осталась на улице.

Дверь открыл Олег, и быстро причем — не врасплох…

— А, Майор, ну то-то же, заходи.

Ревнивый взгляд Майора — с головы до ног: нет, все в порядке, и одежда не растрепана…

— Я заходить не буду, ты выйди: дело есть.

— Одеться, что ли?

— Оденься.

Олег ухватил с вешалки пальто. В комнате уже снова горел свет.

Зою они отправили в дом.

— Знаешь что, Олег, я должен тебе кое-что рассказать, а там уж решай сам…

— Если про Натали, так я все знаю.

Гордый.

Майор не поверил:

— И про то, что мы с ней целый месяц ходили вместе? Везде — в кино, на дискотеку…

— Знаю, — сказал Олег.

— И что я провожал ее?

— Знаю.

Майор набрал воздуху. Выдохнул:

— И что мы целовались?

Олег поколебался — погнулся, но выстоял:

— Знаю.

У Майора камень с сердца свалился, гора с плеч:

— Значит, она сама тебе все рассказала?

— Да.

— И, значит, у вас теперь все?

— Ну… так бы я это не назвал. Извини, Майор, — Олегу больших усилий стоило сохранять ровный тон.

— Как, ты согласен на… такое?

— Давай мы с тобой не будем это обсуждать, Майор. На что я согласен, на что нет.

Без пальто выбежала из подъезда Натали.

— Олег! — тревожно окликнула. — Олег!

Оба обернулись к ней, она одна против них. Не сразу Олег отозвался:

— Иди, Наташа, в дом, замерзнешь. Я скоро.

— Что тут у вас? — не прекращала она тревогу. И грозно: — Майор! Ты чего, а? Чего тебе надо?

Майор уступил ответ Олегу, и Олег повторил:

— Наташа, иди, я сейчас.

И как только она подчинилась, повернулся к своему несчастному (или наоборот счастливому) сопернику:

— И ты не врешь?

— Во даешь! Ты же сам сказал, она призналась!

— Ну ладно, я пошел, — сказал Олег. Голос его уже терял управление, юзом начинал идти, и Олег спешил замять разговор раньше, чем закричит и врежет Майору справа. — Тебя я не приглашаю, Майор, извини, в другой раз.

— Зойку мне вызови! — Майор повеселел. — Проводить же ее надо.

— Сам провожу, не беспокойся.

— Вот давно бы так! — одобрил, и тут уж Олег с трудом удержался, чтоб не врезать.

Натали ждала на лестничной площадке, мерзла, не уходила. Зубы стучат, и не только от холода. Он взял ее за руку, бережно эту руку поцеловал, повел в квартиру.

Витька, Любаша и Зоя сидели за столом; Витька, уже проголодавшись, ел все без разбору; Любаша аккуратно пила чай, откусывая торт (сама испекла) маленькими кусочками; Зоина чашка стояла нетронутой.

— Что, Новый год уже, кажется, наступил? — усмехнулся Олег. Сам над собой. — Включите телевизор! — Впрочем, сам и включил и уселся смотреть новогоднее представление. Обернулся к Натали спросить, видно ли ей. Заботливый.

Ей было видно. Все причем. Она сидела молчком, смотрела с испугом и не знала, как себя вести.

Концерт что-то не нравился Олегу. Вздыхал, покашливал, ерзал на стуле. Наконец не выдержал:

— А может, черт с ним, с Новым годом, не пора ли спать?

Натали кротко укорила:

— Опять как вчера?

— Опять, — как можно мягче сказал Олег. — Но уже не как вчера.

Натали заволновалась не на шутку:

— Что он тебе сказал?

(Что он наврал тебе?)

— Он сказал правду.

— Какую?

Олег горько улыбнулся:

— Хороший вопрос. Какую. Правд действительно много. Он мне сказал свою.

— Но ведь есть еще и моя! — воскликнула Натали.

— Да, но и моя! — твердо сказал.

И — посмотрел на нее грустным взглядом. Каким прощаются. Каким прощают.

Зоя нервно поднялась из-за стола:

— Ну ладно, братцы, с Новым годом, я домой.

— Подожди! — вдруг сказал Олег. — Я провожу тебя. Только сперва отведем домой Наташу.

Натали вспыхнула, ноздри затрепетали, она опустила голову, чтобы скрыть позор. У Витьки были свои планы:

— Вот и отлично! А мы тут с Любашей подождем, пока ты всех разведешь по домам. Ты не против?

— Удачи вам! — без улыбки сказал Олег.

Витька не удержал счастья:

— Эх, черт, скорей бы кончить школу да жениться! Сиди себе в тепле у телевизора — никуда не надо по морозу тащиться. Хату ни у кого не надо клянчить!

Любаша отчаянно покраснела:

— Витька!!!

— А чего? Я и сейчас под присягой могу подтвердить. Любаша моя будущая жена. Все. А что? Господи, дотерпеть бы!

А Зоя снова села за стол и замерла, не впуская больше в сознание никаких событий, чтоб не потеснили последнюю весть от Олега. Она больше ничего не хотела знать после того, что он сказал.

Но вдруг спохватилась, с большим опозданием очнулась:

— Олег, меня ведь не надо провожать, я привыкла ходить одна, со мной ничего не случается!

Натали благодарно взглянула на подругу.

— И вообще… — Зоя смешалась, покраснела. — Я пойду.

Поднялась, схватила пальто и, не одеваясь, выбежала вон.

Там, за дверью, идет их последний школьный экзамен. Они томятся, бродят по коридору с обескровленными лицами. Время от времени, вздрогнув, лихорадочно заглянув в учебник, молитвенно возводят глаза к потолку, что-то шепча. Потом ненадолго успокаиваются, чтобы вскоре вздрогнуть опять.

Натали привалилась к стене, напрасно Майор подставляется под ее взгляд, глаза ничего не видят. Наконец он подошел вплотную:

— Наташ, не пойдешь после экзамена купаться?

Она долго вспоминает, кто он и чего ему от нее надо.

— Ну сколько уж можно дуться, наконец? — нетерпеливо вздохнул.

Вспомнила. Удивилась:

— Такой простой!.. Купаться… Продал, предал — и купаться!

Майор жалобно забубнил:

— Наташ, ну как продал, почему продал? Я же хотел как лучше! И по справедливости.

— По справедливости? — изумилась Натали. — А в чем тут справедливость?

— Ну как, факты есть факты! Ходили мы с тобой? Ходили. Что, не так? Разве не справедливо считать, что я и ты… Ну…

— Но я же не люблю тебя, Майор…

— Но мы же целовались! Факты есть факты.

Ей даже интересно стало, от любопытства она забыла сердиться:

— Ну как ты не понимаешь, можно целоваться — и не любить. И наоборот: любить и не целоваться.

Этого он действительно не понимал:

— Но зачем?!

— Глупый ты, Майор.

Пусть глупый, он уже тому рад, что она наконец с ним разговаривает.

— А что он тебе тогда сказал, а?

— А ничего, — Натали глубоко вздохнула. Так измучила ее невысказанная тоска, что впору хоть Майору доверяйся, предателю своему. Вздохнула еще раз и неожиданно для себя заговорила: — Проводил тогда домой, бережный такой, ни тени укора. Разговаривал как ни в чем не бывало. Я попыталась что-то объяснить, оправдаться — он мне не дал. Не волнуйся, говорит, я все понимаю, все в порядке. Успокоил. Простился как обычно, у меня даже сомнения рассеялись. Думаю, ну ничего, обошлось. Майор, думаю, может, и не выдал. И на другой день виделись — он такой же, только не прикасается ко мне совсем. На автобус его проводила, уехал — и как в воду канул. Ни звука. Гордый человек. Такой гордый, что даже не выказал гордости. Зойке вон письма пишет. Она мне их не показывает. А я клянчу… Щадит меня. Если бы не экзамены, я бы с ума сошла. Хоть отвлекают…