Том 6. Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Вудхауз

— Ну, знаешь, — сказал он, глядя на Моди с искренним восхищением, — ты ни на день не постарела. Поразительно!

Да, годы и впрямь почти не коснулись прекрасной сыщицы. Возможно, она была чуть величавей, чем подобие песочных часов, которое являлось взору в «Крайтириен», но и в «Гербе Эмсвортов» хозяин, его подрастающий сын и полдюжины посетителей глядели на нее в изумлении. Когда она вышла, они только что не зааплодировали.

— Спасибо, милый, — сказала она. — Ты и сам неплохо выглядишь.

В голосе ее сквозило то удивление, которое всегда сквозило в голосах людей, встретивших Галли после долгого перерыва. Явление это входит в число извечных тайн. Летописец Бландингского замка написал когда-то, что совершенно неправедная жизнь, против всякой справедливости, сохранила Галахада в удивительной форме. Как удавалось так выглядеть человеку, чья печень должна бы находиться в кунсткамере, понять не мог никто.

Суровые слова, но оправданные. Галахад Трипвуд походил не на позор семьи, каким его считали сестры (Констанс, Дора, Гермиона и т. п.), а молодым трезвенником, который в жизни не пил ничего, кроме йогурта, пивных дрожжей и мелиссы. Сам он объяснял такой вид прилежным курением, питьем и твердой верой в то, что нельзя ложиться раньше трёх часов ночи.

— Да, не жалуюсь, — отвечал Галли. — Сельская жизнь…

— Наверное, ты скучаешь?

— Нет, не скажи. Дело вкуса. Бедный Рожа Биффен совершенно здесь не прижился. Помнишь Рожу? Он недавно уехал, не выдержал. Жаль, он бы нам помог. Твоему дяде, при всех его добродетелях, чего-то не хватает. Я бы его не поставил в авангарде. В таких переделках нужны дворецкие иного рода — наглые, молодые, готовые на все.

— Как поживает дядя Себастьян?

— В общем, ничего. Страдает, конечно. Темные круги под глазами — из-за тревог об Императрице. Приближается выставка, он вложил в это почти все деньги. Кстати, я тоже. Одна надежда на тебя, ты уж постарайся! Следи за девицей Симмонс, опасность сгустилась там. Дядя все тебе объяснил?

— Не очень подробно. Но главное я поняла.

— Соревнование свиней? Опасность? Род защиты?

— Да, примерно. Только кто такая миссис Бенбери? Что это значит?

— Она давний друг отца мисс Пенелопы. Мисс Пенелопа гостит в замке, отец — мистер Доналдсон, король рынка, снабжающий американских собак галетой насущной. Поэтому не подражай Кларенсу, не спрашивай: «А кто такой Доналдсон?» Кларенс. Мой брат, девятый граф Эмсвортский. Конни. Моя сестра. Леди Констанс Кибл. Главная угроза.

— Я думала, главная угроза — Парслоу.

— Под опекой Конни. Конечно, такой интриган, как Табби Парслоу, хорош и без поддержки, но…

— Табби? — вскричала Моди.

— Странно, — сказал Галахад, — сколько лет я его так не называл! Видимо, ты перевела часы в обратную сторону. Ты его знала, там, у нас?

Моди отрешенно дышала. Странный свет засветился в ее синих глазах.

— Знала! Я замуж за него чуть не вышла.

— О!

— Только он не пришел.

— Не пришел?

— Не пришел в церковь. Полтора часа я ждала с букетом ландышей, а его нет и нет. Ну, я и ушла.

Галахад вынул монокль и протер его, хотя был не из тех, кто делает это часто. С полминуты он молчал, водя носовым платком по стеклышку, тогда как его гостья тихо вздыхала и обреченно прихлебывала пиво.

— Нехорошо, — наконец, сказал он.

— Да, я очень горевала.

— Не удивляюсь. Любой сковырнется. Примерно то же самое приключилось с небезызвестной Марианной,[94] и она была сама не своя. Так и не пришел?

— Нет. Я думаю, он потратил на бегах деньги, отложенные на путешествие, а сказать духу не хватило. Тогда он жил еще не здесь, и я получила от него письмо, каждое слово помню. Вот так: «Жди меня у Спасителя в Пимлико, ровно в два, седьмого июня». Казалось бы, ясно? Потом там было, что мы поедем в Париж на медовый месяц. Все-таки как-то невежливо просить, чтобы тебя ждали в церкви, — и не прийти… Помнишь, Веста Виктория пела?

Галли кивнул.

— «Когда в соборе я ждала…»[95]

— «… Ждала, ждала…»

— «… Ждала, ждала…»

— «Не чуя зла, не чуя зла…»

— «… Не чу-у-я зла…»

— Да, — закончила дуэт Моди. — В мюзик-холле это смешно, а в жизни — не очень. Как-то глупо себя чувствуешь. Значит, теперь он сэр?

— Как же, баронет! Ты больше его не видела?

— Никогда.

— И не написал ни разу?

— Куда там!

— Вылитый Парслоу, — философски заметил Галли. — Чего и ждать от человека, который обкормил Кнута? Наверное, ты расстроилась. Да и как иначе? Бросить доверчивую девушку… Хорошенькое у тебя представление о мужчинах! Была ты счастлива со Стаббзом?

— Да, вполне.

— Ну и слава Богу, — обрадовался Галли. — Все хорошо, что хорошо кончается. Пусть мертвые… и так далее.[96] Что ж, теперь даже лучше, что Парслоу тебя обидел. Ты ничего не пожалеешь, чтобы обидеть его. Именно это нам и нужно, такой самый дух. Еще пива?

— Спасибо, нет.

— Тогда берем такси. Держись, когда увидишь Конни. С дядей — снисходительное высокомерие типа «Вот что, любезный…», или, скажем: «Любезнейший Бидж…» Единство стиля, что поделаешь.

Промежуток между чаем и обедом заполняется во всех достойных сельских домах писанием писем. Отяжелевшие от пончиков обитатели усадеб идут к себе и пишут друзьям. Те, кто все же заснул, пытаются снова, на следующий день.

Леди Констанс удалилась в свой будуар, расположенный рядом со спальней, чтобы перечитать письмо на Лонг-Айленд. Перечитав его, она закурила, но тут пришел брат ее, Галахад.

— Да? — спросила она тем самым голосом, которым сестры ее рода спрашивают «Да?» у братьев его рода. Кроме того, она подняла брови.

Но Галли этим не проняла.

— Вылезай из рамы, Мона Лиза, — сказал он. — Что ты думаешь о миссис Бенбери?

Здесь ему требовались сведения из первых рук. Когда он знакомил этих женщин, хозяйка замка дважды моргнула, словно ее шлепнули мокрой рыбой; и это ему не понравилось. Он и без Биджа знал, как высоки стандарты у его сестры, а в Моди многое было только для взрослых. Он и сам не был уверен, что она удержалась в рамках.

Однако после первого шока все, как ему показалось, шло хорошо — и он не ошибся. Конечно, леди Констанс дрогнула, но тут же напомнила себе, что гостья ее — американка. Даже от самых светских женщин, если они из Америки, нельзя требовать особой, изысканной неприметности. Сделав эту поправку, она легко поддалась приветливости и прелести Моди, которые ничуть не уменьшились, а потому письмо, лежавшее сейчас на столике, стало таким восторженным. Леди Констанс думала о прекрасной сыщице точно то же самое, что шропширский народ, хозяин «Герба» и несовершеннолетний Перси.

— Прелестная женщина, по-моему.

— Да. Я как раз написала мистеру Доналдсону, что она мне понравилась.

— Замечательно. Превосходно. Мало того, великолепно.

— Почему тебе это так важно?

Галли укоризненно взглянул на нее.

— Дорогая Конни, — сказал он, — мне это важно потому, что я искренне привязан к Пенни Доналдсон. Миссис Бенбери — близкий друг ее отца. Представь себе, что испытает бедная девочка, если ты будешь себя вести в стиле grande dame.[97] Это вполне могло случиться. Сколько раз, у меня на глазах, ты бывала высокомерной аристократкой! Потому тебя и не любят.

— Успокойся, — бестрепетно ответила леди Констанс. — Миссис Бенбери немного экстравагантна, но очень мила.

— И я так думаю.

— При чем тут ты? Хорошо, я тебя не задерживаю.

— Что я — Кларенс! Честное слово, никогда не видел, чтобы он так восхищался женщиной. Обычно заставишь его поздороваться — и все, бежит, как последний кролик. А сейчас — ел из рук. Идут к Императрице, как два моряка в Марсельском порту, сам видел. Поразительно!

— Галахад, я занята.

— Э?

— Я занята.

— Ничего подобного. Когда я вошел, ты курила, задрав ноги.

— Я не задираю ног.

— И захрапела бы, если бы я…

— Как ты смеешь? Я не храплю.

— Это не важно. Важно то, как ты себя ведешь. Если уж брат не может зайти, чтобы ты не окатила его холодом, плохи дела в английской семье.

Беседа приближалась к потасовке, оба были пылкими людьми, но тут вошел лорд Эмсворт, немедленно заговоривший тем высоким тенором, какой он употреблял, когда его обижали.

— Марки! — сказал он. — Пишу письмо, а марок нет. Конни, ты их взяла?

— Я не брала никаких марок, — устало ответила сестра. — Сам забываешь напомнить Биджу, чтобы положил тебе в коробочку. Пожалуйста, бери.

— Спасибо, — сказал умиротворенный граф. — Славно, славно, славно. Пишу в Шропширское, Херфордширское и Южноуэлское общество.

— День рождения? — осведомился Галли.