Люди без имени - Леонид Золотарев

— Приступите к подготовительным работам, приготовьте место для бурения и примите меры к отысканию пропавших шлангов. В шахте их нет, — ответил мастер. — Один шланг высылаю с русским.

Громов привез шланг, когда Кола всю свою злость выместил на русских и сидел на краю обрыва, наблюдая за работой.

Военнопленные вручную сгребали руду в люки. Михаил сел рядом с ним, по-приятельски похлопал ладонью мастера по плечу, и сказал: — Шланг привез — давай закурим!

— Курить, — ответил Кола, — курить можно!

— Не поворачиваясь к пленному, он протянул кисет и, заметив внизу русского, который стоял, уперевшись в мотыгу, закричал во все горло: — Эй, русса, работамо!

Громов со всей силы ткнул его в бок. Кола вздрогну от неожиданности и прикусил язык.

— Сатана! Сатана! — заругался мастер.

— Смотри! — сказал Громов, показывая пальцем.

Мимо них проходи немецкий часовой, сменившийся с поста. В руках он держал кусок шланга, подобранного у машинного отделения.

— Так вот кто ворует шланги, — закричал мастер, — я думал, что русские! Оказывается, комрады — воры!

Он вырвал из рук немца шланг и со злостью ударил солдата по спине. Немец ответил тем же. Завязалась драка. Кола оказался сильнее и сбил солдата с ног. Винтовка покатилась вниз, на нее Громов «услужливо» бросил большой кусок никеля. Драка вызвала скандал. Приехал главный инженер шахты и немецкое командование. Побитый немец показал на кучу кусков шланга, и Кола понял все. Но кто именно из русских портит их, установить финнам не удалось. Чтобы сгладить свою вину, Кола обрушился на Громова. Схватив попавшую под руку цепь, замахнулся на него, но тот успел увернуться от удара. Громов поднял бур и выждал, подготовившись к защите, и если бы не Арва, ставший между ними, убил бы Колу прежде, чем тот успел бы замахнуться на него.

Арве приказали доложить начальнику лагеря о недостойном поведении военнопленного, открыто оказавшего сопротивление мастеру. Он не выполнил распоряжение, и поведение Громова осталось безнаказанным, но его сняли с подносчиков буров и отправили катать вагонетки на второй этаж.

— «Перестарался недотяпа!» — такими словами встретил Громова Леонид.

Мелкое вредительство на других этажах не удовлетворяло его, и отстранение Громова от должности буроноса сводило на нет всю вредительскую работу.

— Мне нет возможности работать: всю смену приходится катать вагонетки, другие бездействуют и он, извольте радоваться, проявил ненужную инициативу! — ворчал недовольный Леонид. Громов стоял перед ним с видом провинившегося школьника, но Маевский знал, что в душе он не раскаивается за своей поступок, а, наоборот, думает над тем, как отомстить Коле.

— Принимайся за работу, не в гости пришел! Нет, обожди! Еще не все рабочие знают, что тебе дали отставку, сходи на третий этаж и узнай, в каком забое больше руды и где не работают финны.

Громов моментально скрылся. Все забои третьего этажа имели отверстия, который выходили на второй. Когда в забое выбирался никель, потолок нельзя было бурить, он засыпался породой со второго этажа; на нее настилали доски, чтобы не смешивать руду с камнем, и продолжали работу над потолком. Леонид с товарищами всю смену катал вагонетки с камнем, и засыпали шестнадцатый забой на третьем этаже.

Скоро вернулся Громов и сообщил: — Больше всего руды находится в пятнадцатом забое. Шахтеров нет, — можно свободно действовать!

— Откуда это известно, что я тебя посылал с целью узнать, где можно действовать, а где нет? — спросил Леонид. — Может быть, для прогулки!

— Хороша прогулка в мои года…

— Насчет возраста помолчи, — перебил Громова Леонид, — детства у тебя хватает!

Остаток смены он с пятью товарищами без отдыха и устали катал вагонетки и высыпал в пятнадцатый забой, полный никеля. Точно так делать передали и следующей смене. Мастера обнаружили это только тогда, когда сотни тонн камня были смешаны с драгоценной рудой. Все это явления объяснялись глупостью русских и незнанием языка.

На второй этаж доставили карликовый аккумуляторный электровоз. Немцы с видом знатоков рассматривали его и в один голос говорили:

— Машина прима!

— На этой приме будет работать русский, — сказал мастер и указал на Леонида.

Желающих работать на электровозе было много финнов и немцев. У финнов — полная анархия на производстве: сегодня машинист, завтра — бурильщик, после завтра — смазчик, а на следующий день — чернорабочий. Все это вредно отражалось на производстве и техническом оборудовании. Выйдет из строя мотовоз — его угоняют в мастерскую завода, где работает единственный специалист.

Мастер, назначая русского работать на первом немецком мотовозе в шахте, преследовал свою цель.

Когда стало известно о прибытии немецкого оборудования в шахту, немцы-шахтеры заявляли, что они имеют полное право претендовать на лучшие условия в шахте и большую оплату. Чтобы задеть их самолюбие, мастер назначил русского военнопленного, а не кого-либо из них.

Так Леонид стал машинистом на электровозе, и каждое утро мастер в присутствии немцев говорил: — Русский, на прежнюю работу!

Немцы чувствовали, что мастер явно над ними издевается, и заявили протест. По распоряжению главного инженера шахты Леонида отправили на прежнюю работу. Когда инженер давал указание мастеру по поводу русского, подошел Арва с переводчиком Алексеем.

— Ваша фамилия Маевский? — спросил он через переводчика.

— Да! — ответил Леонид. — Чем могу служить?

Солдат обратился к инженеру: — Русский мне нужен на полчаса, не больше! Могу ли я на это время оторвать его от работы?

— Если нужен, пожалуйста, — ответил инженер.

— Что ему нужно от меня, Алексей? — поинтересовался Леонид.

— Не знаю! Два дня назад он попросил меня узнать, где работает военнопленный Маевский. Получилось довольно интересно: скоро будет три года, как мы с тобой вместе, а признаться — фамилии твоей я не знал.

— Не удивительно, — ответил Леонид, — охрана знает нас по номерам, а товарищи больше обращаются по имени.

Когда они остались втроем, Арва попросил переводчика обождать немного, а сам с Леонидом пошел по тоннелю. За поворотом не стало видно Алексея, он протянул Леониду маленький клочок желтой сигаретной бумажки: «На товарища можно положиться, Владимир» — прочел Маевский вслух.

— «Сомнений нет, — подумал Леонид, — писал Пуранковский, — и внимательно посмотрел на солдата, тот не выдержал испытующего взгляда, опустил взор. — Мои предположения оказались правильными. Арва не только хорошо относится к пленным — он коммунист, который поможет нам».