"История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв - Савелий Дудаков.

Поэтому упреки в измене должны быть адресованы и "некрасовцам", и конгломерату, польских, немецких и древнееврейских фамилий3. Великие державы весьма холодно отнеслись к этой идее, не желая брать на себя обязательства перед евреями, равно как и Блистательная Порта, дав согласие на создание легиона, не издала официального фирмана. Видимо, этим делом не заинтересовался и барон Ротшильд, представитель которого вел переговоры с Турцией о предоставлении займа. Как бы то ни было, возможная козырная карта для антисемитских умозаключений не была, насколько мне известно, использована в русской публицистике и литературе того времени (не мог серьезно рассматриваться вопрос "еврей-воин").

Николай Петрович Вагнер принадлежит к прочно забытым писателям, возвращение к которым маловероятно даже в постперестроечную эпоху. Но имя Вагнера-ученого известно, и любая советская энциклопедия упоминает о его научной деятельности. Он родился в 1829 г. в семье профессора-медика Казанского университета. Род Вагнеров – из крещеных евреев. Их предок, Василий Алексеевич был управляющим графа Алексея Кирилловича Разумовского и перешел в христианство в 1744 г., получив при крещении отчество своего восприемника. По именному указу императрицы от 19 марта 1745 г. он получил потомственное дворянство. Впоследствии состоял адъютантом при Разумовском4. Его потомок, Н.П. Вагнер стал профессором зоологии Казанского (с 1860 г.), а затем Петербургского университета (с 1871 г.), организатором и директором Соловецкой биологической станции, крупным исследователем фауны Белого моря. В 1877-1879 гг. он издавал и редактировал научно-популярный журнал "Свет", в 1891-м был избран президентом Русского общества экспериментальной психологии. Вершиной научной деятельности Вагнера признается работа 1862 года, ставшая сенсацией в научном мире: "Самопроизвольное размножение гусениц у насекомых". В этой работе впервые в мире было установлено явление педогенезиса (явление детского размножения). В 1869 году французская Академия наук присудила Вагнеру премию имени Бордена. Это, впрочем, не мешало Вагнеру быть сторонником спиритизма и полемизировать по этому вопросу с Д.И. Менделеевым. Особо следует отметить его связи с Ф.М. Достоевским: сохранилась значительная переписка между ними, по большей части касающаяся спиритических сеансов, а также возможного сотрудничества Достоевского в журнале Вагнера "Свет" (всего сохранилось семь писем Достоевского к Вагнеру, относящихся к 1875-1877 гг., и 11 писем Вагнера за тот же период). Нет никакого сомнения в том, что взгляды Достоевского, отраженные в "Дневнике писателя", оказали влияние на Вагнера. Довольно обстоятельно его научная и писательская биография изложена В.И. Мильдоном в новом биографическом словаре "Русские писатели 1800-1917" (М, 1989. Т. 1). В статью вкралась одна существенная ошибка, а также не упомянуто о трагедии в семье знаменитого профессора. Речь идет о его сыне, литераторе Владимире Николаевиче, который застрелил собственную жену. На суде выяснилось любопытное обстоятельство: родители необъяснимой жестокостью довели сына до состояния деградации. Свидетельница писала: "Владимир – продукт странной, необъяснимой жестокости и недомыслия, заброшенный и нелюбимый ребенок. За шалости или плохие отметки его запирали на целые дни в чулан и, наконец, выгнали из дому. Забитость и озлобленность и, пожалуй, психическая ненормальность довели до преступления. Впоследствии нашло свое объяснение и странное обращение Кота Мурлыки с сыном: старик Вагнер был ненормален и кончил прогрессивным параличом"5. Дело происходило в 90-е годы (интересно, как бы реагировал на это Ф.М. Достоевский…)6.

Что же касается литературного пути нашего героя, то он начался с редактирования в 50-х годах журнала Московского общества сельского хозяйства. Однако литературную известность ему принес сборник философских сказок и притч "Сказки Кота Мурлыки" (первое издание вышло в 1872 г., а последнее, десятое, уже в советское время – в 1923 г.). Большинство критиков-современников сходилось на том, что по своей глубине, яркости красок, оригинальности замысла и художественной простоте изложения эти "Сказки" должны быть причислены к классике детской литературы. В других популярных книгах для юношества он, впрочем, преуспел мало. Так, по поводу вагнеровских очерков "Картины из жизни животных" С. Маршак писал, что они типичны "незаконным соединением научных сведений, анекдотических подробностей и стилистических завитушек"7.

Особняком стоит роман Вагнера "Темный путь". История его такова. Начал он публиковаться в "загадочном", "фантастическом" журнале "Ребус" в 1881 г. Печатался роман долго, вплоть до 1884 г., но опубликованы в журнале были лишь первые три части. Последняя, четвертая, вошла в отдельное издание книги (СПб., 1890). В "Ребусе" роман именовался "Темное дело", впоследствии же получил новое название – "Темный путь", что было связано с изменениями сюжета романа, неожиданно переключавшегося с уголовного (ритуального) преступления на предмет, не имеющий ничего общего с завязкой.

Время действия романа Вагнера захватывает начало 50-х годов и доводится до 1862 г., до знаменитого Духова дня, 26 мая по старому стилю, когда в Петербурге произошли пожары. Если с конечной датой, легко проверяемой, вопрос ясен, то с начальной возникли проблемы; и в первую очередь они связаны с неточностью самого автора, спохватившегося лишь к середине романа и вынужденного дать пояснение: "…в первых и последних главах моего рассказа мне бросились в глаза неточности в цифрах годов. Не знаю, каким образом это произошло, но все происшествие отодвинулось более чем на десять лет назад и многое в рассказе становится полнейшим анахронизмом. Моя мать была убита в 1851 году…" (Ребус. 1882. № 48. С. 499).

Следует отметить, что никакой стройной сюжетной линии в произведении нет – автор с романом не справился. Состоит он из отдельных, слабо связанных друг с другом глав. Некоторые из них, впрочем, их очень мало, имеют кое-какие литературные достоинства и могут рассматриваться как вставные новеллы.

Действие романа начинается с загадочного убийства на заброшенной мельнице. Убита мать героя, а само убийство имеет некоторую ритуальную окраску. Герой попадает на мельницу и узнает, что на ней происходят сектантские радения8. Жертвы для этих русских "афинских ночей" набирались в окрестных деревнях.

Герой, от имени которого ведется рассказ (кстати, о его фамилии -Олинский – мы узнаем лишь из 40-й главы первой части, а имя – Владимир – даже из второй части романа), пытается найти виновников убийства матери, но неожиданно для читателя, считавшего, что детективное начало должно лечь в основу сюжета, начинает заниматься всемирным заговором еврейства. Вполне резонно, что приятель героя негодует: "И ты спокойно сидишь?! Ты не обличаешь убийц и развратников!.." (Ребус. 1881. № 9. С. 80). Да, герой не изобличает злодеев, а влюбляется в красивую еврейку Сарру, цирковую актрису, получившую блестящее образование в женском заведении в Брюсселе, где она брала уроки истории и философии у д-ра Шлепфеля, а политэкономии и юриспруденции – у д-ра Митермера. Ко всему прочему она – агент мирового "кагала". Герой поначалу думает, что его возлюбленная – распущенная авантюристка, но вскоре понимает, "какая ширь строго дисциплинированной свободы скрывалась в этом мнимом авантюризме". Сарра – высокоталантливая, замечательная и даже гениальная актриса, великолепная пианистка, но всю свою красоту, весь талант она поставила на службу еврейству. Для этой цели (достижение евреями мирового господства) Сарра вступает в связь с великим князем (имя его так и не называется, но в этом эпизоде следует, видимо, видеть отголосок любовной аферы великого князя Николая Константиновича и американской авантюристки Фанни Лир).

Впрочем, выдающаяся шпионка кагала, равно как и все действующие лица-евреи, отличается невероятной болтливостью. С подкупающей откровенностью она объясняет герою: "Я ненавижу, презираю весь ваш проклятый род деспотов, гонителей бедного племени великого Иеговы. Если бы можно было обмануть всех вас, презренных, всех разорить, утопить, сжечь на медленном огне… я… я… – и она близко, близко придвинула ко мне свое лицо, искаженное злобой, – я, Сарра, сделала бы это собственными руками" (Ребус. 1882. № 37. С. 306).

Вместе с тем обращает на себя внимание совершенно дикое и нелепое описание Вагнером обстановки провинциального балагана, в котором вместе с Саррой подвизается и ее 12-летняя распутная сестра и где проходит тайный съезд "всемирных заговорщиков". Естественно, герой проникает в тайны кагала простейшим способом: он подслушивает, слу 245 чайно оказавшись за кулисами. Сходство с антисемитскими главами романа Гёдше (Ретклифа) "После Седана" очевидна: там герои подслушивают разговоры на Совете заговорщиков на старом еврейском кладбище, здесь же в провинциальном городке, за кулисами театрально-циркового балагана. Собрание открывается обращением на немецком языке (возможно, имеется в виду идиш, называемый автором "еврейским жаргоном"): "Приветствую собрание главных вождей многострадального народа Иеговы! – так начал раввин. – Приветствую восток и запад, север и юг. Возблагодарим Всесильного, дозволившего нам собраться здесь и обсудить дело Божие" (Ребус. 1881. № 37. С. 307). Далее раввин продолжает: "Братья Божьей семьи! Страдания, гонения, скитания – удел наш, но Всемогущий когда-нибудь выведет народ свой из неволи и приведет в землю обетованную. Враг восстал на нас с мечом, но мы положили золото на чашу гнева Божия, да умилостивится! Враг силен своими полчищами, но у нас есть чем купить их. Он сосет кровь из нас и чад наших. Мы сосем из него золото. Он сделал кантонистами детей наших. Но это маленькие львята, которые вырастут, посеют раздор в полках его и растерзают его внутренности. У него сила, у нас хитрость. Мы лисы Самсона и пожжем хвостами своими пажити Филистимлян. Глада и разорения выпьют они полную чашу. Матери и жены их проклянут свою плодоносную жилу, видя, как чада их у ног их будут умирать с голода. Мы, тощие кравы, пожрем жирных крав, но сперва выдоим все сосцы их. Смерть Филистимлянам! Смерть врагам народа Божьего" (Ребус. 1882. № 37. С. 307).