Связующие нити (СИ) - Ксения Татьмянина

— Давай.

Трис не застилал диван, на нём поверх покрывала лежала только подушка, которую он убрал в шкаф. Журнальный столик с книгой и часами я придвинула вплотную, и, усевшись, вытянула на левый край столешницы ноги. Трис ничего не сказал, но как только поставил кассету, включил ночник и поправил шторы, последовал моему примеру и сел на диван, уложив свои ноги на правый край столика. Две чашки какао, смешанного с растопленным шоколадом стояли посередине и остывали до приемлемой температуры.

Как же давно такого не было, — полутёмная атмосфера, почти как в кинотеатре, мягкий диван, что‑то вкусное на столе и интересное на телеэкране. А главное — Трис рядом. Мы частенько во время просмотров перекидывались репликами и только особо захватывающие фильмы, смотрели молча, обсуждая какие‑то вещи уже после.

Этот фильм был относительно новый, около года назад шедший в кинотеатрах, а теперь выпущенный и на кассетах. Очень красочный, богато костюмированный, с достаточно знаменитыми и талантливыми актёрами в главных ролях. Но, потягивая свой горячий тонизирующий напиток, я понимала, что слишком часто теряла нить повествования, то на мысли отвлекаясь, то на ощущения. Мозг от сытости, тепла и сумерек стал отключаться, накатывал такой долгожданный сон, что я готовилась уже сказать, что не могу больше смотреть и чертовски хочу спать, но всякий раз откладывала эту фразу ещё на пять минут, и ещё на десять, — в кои то веки мы снова смотрим вместе кино, и хотелось продержаться, досидев до конца…

… и просыпалась я очень медленно и нехотя. В первые секунды я думала, что лежу у себя, как обычно, на своём кресле и либо я проспала, либо будильник ещё не звонил. Разлепив глаза, поняла, что сейчас без пяти десять вечера, и за этой первой мыслью вдогонку примчались следующие, — что часы не мои, а электронные, Тристана, и что я не на своём кресле, а на его диване, бок о бок с ним. Ото сна я протрезвела так же быстро, как если бы меня окатили холодной водой. Даже не бок о бок, — я бессовестно спала всё это время, полуобняв его поперёк туловища и положив голову на грудь. Приступ волнения, к счастью, я пережила не пошевелив даже пальцем, ощущая, что Тристан тоже не шевелится и дыхание его было ровным, — он спал.

В комнате ещё горел ночник, мигали огоньки видеомагнитофона, напоминая о невытащенной кассете, а поверх цифр на электронных часах светился маленький зелёный колокольчик. Тристан, естественно, заводил будильник на десять, как и я.

В голове у меня проскочило как молния: "Уже через пять минут он зазвонит!". Я опять похолодела, представив, что нужно будет просыпаться вот так, в таком положении, и неловкости не избежать, потому что таких вещей мы в нашей дружбе прежде не допускали. Что было делать? Попытаться дотянуться до кнопки "отмена"? Но если я шевельнусь, Тристан может проснуться и без звонка. И был ли вообще выход из положения, если рано или поздно, но вставать нужно? Ладно бы я лежала с краешку, тихонько бы встала или даже упала на пол. Я же завалилась между ним и спинкой дивана, — правое плечо затекло, прижатое весом, очень хотелось потянуться, но я все свои нервы заставила успокоиться и сосредоточилась на сохранении неподвижности.

Без трёх минут.

Без двух минут.

Я смотрела на циферблат, как на таймер бомбы. Ещё немного и всё взорвётся. У меня горело лицо, я это прекрасно чувствовала, и как же мне не хотелось, чтобы он это видел. Ночник давал слабый свет, но потом мы будем завтракать, собираться на работу, придётся в глаза друг другу смотреть. Почему мне нельзя было уснуть по — другому, даже на таком узком диване это было вполне возможно, — отвернулась бы носом к спинке, затылком ему под руку, и всё бы сейчас было хорошо.

Одна минута…

Я обмерла и превратилась в камень, забыв дышать, потому что Тристан чуть шелохнулся, я почувствовала щекой напряжение грудных мышц, и увидела, как его рука приподнялась с края и потянулась к столику медленно и осторожно. Только силой воли я заставила себя ровно вдохнуть и выдохнуть. Тристан вовсе сейчас не спал. Мало того, — он тянулся к кнопке на часах, чтобы предотвратить звонок. Если бы он только мог видеть мои широко распахнутые глаза, следящие за его вытянутой рукой и болеющие всей душой за то, чтобы у него получилось её нажать! Но Трис не подозревал о моём бодрствовании, и потому старался действовать очень медленно, и при том не шевельнуть лишний раз плечом. Самым кончиком указательного он вдавил чёрный цилиндрик в корпус, и со слабым писком колокольчик исчез с экрана. На меня моментально скатилось облегчение, сравнимое как раз с облегчением сапёра, перерезавшего нужный проводок на последних секундах.

Тристан медленно вернул руку на место, и обездвиженная тишина продолжалась. Только теперь я знала, что он не спал. О чём же он думал? Вероятно, как и я, о том, что лучше оттянуть подальше будущий неловкий момент пробуждения. Или всё потому, что лежать вот так, в полуобъятиях друг друга было слишком приятно. За собой я этого не отрицала, было бы глупо врать самой себе при такой очевидности чувств, — сейчас, когда опасность будильника миновала, я погрузилась в нескромное блаженство от этой телесной близости. Наверняка все, кто искал рай на земле, по — настоящему находили его здесь, — у самого сердца тех, кого любили. Какое же это было счастье — просыпаться в объятиях любимого и засыпать в них. Мой Тристан… что мне нравилось в нём, что не нравилось, — важно ли это вообще? Каждый волосок на его груди — мой, и тоже любимый, а там хоть рубаху на себе рви, хоть в свитера по горло закутывайся, самого главного это не меняло — я бы сейчас многое отдала за возможность шевельнуть рукой, свободно и без стеснения поёжиться, ненароком приласкав его по плечам ладонью, потереться щекой о рубашку. Всё, что могла бы, будь мы с ним настоящей парой, заснувшей вместе. Как же это было прекрасно. Когда бы ни суждено нам было "просыпаться", сейчас — всё было прекрасно.

Часы отсчитывали свои минуты, и поначалу я думала, что как раз в это время умываюсь, а в это время обычно наблюдаю за тем, как Трис что‑то готовит к завтраку… но потом эти мысли ушли и я, по — настоящему расслабившись, снова стала хотеть спать. Не случайно, а вполне осознанно заснуть рядом — вот та награда, которую я неожиданно для себя получила, не совершая никаких подвигов. Мне было всё равно, даже если мы не пойдём на работу. Мне стало всё равно как придётся просыпаться, и выкручиваться из неловкости. Я была счастлива до наглости, и хотела, чтобы так было вечно.

Второй раз я проснулась спустя час, и, не так быстро вспомнив, где я и с кем я, потому что сразу подняла голову, разлепила глаза и что‑то буркнула в продолжение приснившегося разговора с Геле. Проморгалась, глядя на циферблат, и вскочила, как ошпаренная, с выкриком: