Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Андрей Валентинов

Знакомый широкий коридор, Сенатский корпус, второй этаж, до конца и налево. Семен сразу понял, куда они идут и невольно удивился. Отчего-то казалось, что они спустятся на первый этаж, где кабинет Троцкого или поднимутся на третий, к товарищу Каменеву.

Их опередили. В знакомой приемной трое молчаливых молодых людей в одинаковых гимнастерках окружали стол секретаря, прижав к стене мрачного темноволосого мужчину с густыми черными усами. Тот затравленно озирался, но даже не пытался вырваться.

Семен его узнал и вновь удивился. Иван Павлович Товстуха, главный помощник Генерального. Вот, значит, до чего дошло.

Еще двое в таких же гимнастерках стояли у двери в сталинский кабинет.

– Лунин и Тулак со мной, – товарищ Ким кивнул на дверь. – Остальные – согласно плану.

Поручик почему-то решил, что энергичный любитель трубок проложит себе путь ударом сапога, но тот приоткрыл дверь очень аккуратно, словно крышку от ящика с ручным бомбами.

– Разрешите?

– Здравствуйте, товарищи! Хорошо, что заглянули. Проходите!..

Товарищ Сталин ждал их посреди кабинета. Улыбался, сжимая зубами потухшую трубку-носогрейку, маленькие желтые глаза смотрели спокойно и с легкой хитринкой.

– Вижу, кто-то с утра пораньше затеял ряд перемен в нашем политическом строе. Думаю, надо посоветоваться на этот счет. Садитесь, товарищи!..

Он кивнул на стулья, стоявшие у большого Т-образного стола, а сам прошел на свое место под большим портретом Карла Маркса. Товарищ Ким положил черную папку на стол, но садиться не стал. Вынул трубку изо рта, спрятал в карман.

– Товарищ Сталин! По приказу Председателя Реввоенсовета Троцкого в Столицу введены войска. В Главной Крепости сейчас находится батальон Частей стратегического резерва РККА. Лубянская площадь и здание ГПУ блокированы. Такое положение нетерпимо, уже идут слухи о военном перевороте. Нужно решить вопрос немедленно. Товарищ Троцкий скоро придет в ваш кабинет вместе с товарищем Каменевым и в вашем присутствии подпишет приказ о выводе всех войск. Требуется только одно…

Ким Петрович немного помолчал, взял в руку папку.

– Наш отдел создан для того, чтобы приказы руководства выполнялись незамедлительно и точно. В декабре прошлого, 1922 года, Вождь дал указание о перемещении вас, товарищ Сталин, с должности Генерального секретаря ЦК…

Зашелестела бумага.

– Цитирую: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека…» Письмо подлинное, оно заверено секретарями и стенографистом. Прошло больше трех месяцев, а этот вопрос до сих пор не рассматривался.

Сталин молчал, вместо него ответил Николай Лунин.

– Письмо предназначено будущему съезду, товарищ Ким. Вы не должны вмешиваться, пока решение не принято. Иначе это и в самом деле напоминает переворот.

Любитель трубок дернул плечами.

– Я бы подождал, но Троцкий не хочет, против него в ЦК началась травля, и он опасается, что съездом будут руководить его враги. Войска вы видели. Троцкий их выведет и должности Генсека не получит, но вам, товарищ Сталин, нужно сейчас же написать заявление об отставке. Скажу сразу, что с этим согласно большинство Политбюро. Диктатора Троцкого они не хотят…

– И желают договориться на моих костях, – негромко перебил Сталин. – Знаю, уже сообщили… Зиновьеву кто-то очень умело подсунул памятное всем вам «обезьянье» дело. Григорий, известный храбрец, решил, что его собираются сделать крайним. Царем обезьян, понимаешь… Товарищ Ким, я сумею объяснить членам Политбюро суть этой дурацкой интриги. Жаль, что я не послушал вас, товарищ Лунин.

– Вчера арестован Григорий Каннер, – резко бросил товарищ Ким. – У него найдена большая картотека, там компрометирующие материалы на руководства партии и Совнаркома. Он признался, что собирал эти сведения по вашему приказу. Более того, сообщил, что через управляющего делами ЦК Ксенофонтова устанавливал слежку за людьми, изымал материалы. Были случаи незаконных арестов…

– Подлец! – желтые глаза плеснули пламенем. – Подлец и провокатор! И он, и этот Ксенофонтов. Они воспользовались…

– Не только они, товарищ Сталин. Разрешите?

Любитель трубок положил папку и прошел к Т-образному завершению стола, где находился Сталин. Справа от Генерального стоял большой черный телефон, рядом желтела скверной бумагой тощая книжица.

– Телефонный справочник Главной Крепости, как я понимаю? Вы не будете возражать?

Товарищ Ким взял книжицу со стола, открыл наугад:

«049 – Богданов, 059 – Бубнов, 054 – Бухарин…» А вот и товарищ Дзержинский – 007, интересный номер. У Троцкого, само собой – 001, иначе нельзя. Ваш, товарищ Сталин, насколько я помню – 034.

Он снял телефонную трубку, немного послушал.

– Да, пусть войдет.

Двери раскрылись. Двое парней в зеленых гимнастерках втащили за руки третьего – небольшого роста, узкоплечего, со вздыбленными темными волосами. На лицо его лучше было не смотреть – в гробу такие прячут под покрывалом. Семен невольно отвернулся. Подобного Грише Каннеру он все-таки не желал.

– Говорите, – кивнул товарищ Ким. Человек дернулся, судорожно глотнул воздух.

– Так точно… Да… Два года назад Председатель Совнаркома дал указание об устройстве автоматической телефонной сети в Главной Крепости. Инстанция… То есть… Товарищ Сталин непосредственно руководил этой работой. Был приглашен инженер, коммунист из Чехословакии. Центр сети технически целесообразнее всего было ставить в том пункте, где сгруппировано больше всего абонентов. Инстанция… Товарищ Сталин приказал поместить его на нашем этаже, возле своего кабинета. Для… Для товарища Сталина был выделен отдельный аппарат и устройство, чтобы незаметно прослушивать разговоры. Устройство называется «контрольный пост»…

Генеральный медленно встал, крепкие пальцы вцепились в край столешницы.

– Сейчас «контрольный пост» находится здесь, в нижнем правом ящике стола. Его можно в любой момент присоединить к сети. По приказу Инстанции я стенографировал разговоры товарища Троцкого, товарища Зиновьева, товарища Дзержинского…

Каннер задохнулся, долго глотал воздух. В кабинете стояла мертвая тишина.

– После окончания работы инженер по приказу товарища Сталина был арестован и расстрелян…

– Бред! – ладонь Сталина упала на зеленую ткань. – Здесь не ГПУ, я не могу никого расстреливать!..

Изувеченное лицо Гриши Каннера дернулось.

– Не… Не бред. Товарищ Сталин обратился к товарищу Ягоде, начальнику Особого отдела ГПУ, тот оформил…

Ким Петрович махнул рукой, и все трое вышли из кабинета. Каннер двигался с трудом, ноги заплетались, цеплялись о красный ковер. Негромко хлопнула дверь.

– Центральная контрольная комиссия подтверждает эти факты, – комиссар Лунин подошел к телефону, брезгливо прикоснулся пальцем. – Но делу следует дать законный ход, а не использовать для шантажа, иначе мы будем ничем не лучше этих «контролеров». Вы можете меня арестовать, как товарища Куйбышева, но если нет, я сейчас же собираю пленум ЦКК. Заодно рассмотрим деятельность вашего отдела, товарищ Ким. Давно пора!

Николай Лунин попрощался коротким кивком и шагнул к двери. Никто его не задерживал.

– Какой горячий товарищ, панымаишь, – проговорил Ким Петрович с узнаваемыми сталинскими интонациями, когда дверь за комиссаром закрылась. – Пусть теперь кто-нибудь попробует утаить шило в мешке. Все равно бы не получилось, Троцкий рвет и мечет, а у Зиновьева чуть ли не апоплексический удар. Кому понравится такой «контроль»?

– Почему? – Сталин вскинул голову, посмотрел товарищу Киму прямо в глаза. – Почему предал, шэни набичуар[27]? Чем подкупили?

– Предать можно Вождя, – любитель трубок выдержал взгляд Генерального на удивление спокойно. – А ты обычный «каппо», ничем не лучше Свердлова и Троцкого. Рано ты себя «Инстанцией» вообразил. Это первое, а вот и второе…

Из черной папки был извлечен сложенный пополам журнал в блестящей глянцевой обложке. Товарищ Ким расправил его и положил перед Сталиным. «Огонек» – успел прочитать Семен. Над красными буквами надписи был помещен портрет усатого старика в старорежимной фуражке с большим гербом, обведенный жирной траурной рамкой.

Генеральный пододвинул журнал ближе, вгляделся.

– Март 1953-го… Значит, это ты, товарищ Ким, памфлеты подбрасывал? Гербертом Уэллсом себя вообразил? Мог бы и умнее придумать. ХХ съезд, понимаешь, культ личности, пигмеи, козявки… Это, кто по-твоему, Сталин? Ерунда, даже не похож.