Титановый бардак - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А Киселев-то чем ей не нравится?
— В его учебниках не раскрыта роль Ленина в становлении науки арифметики!
— А при чем тут…
— Да шучу я. Просто её отчислили с бестужевских курсов за неуспеваемость по алгебре. А когда профессор Поссе, который, собственно, ее и отчислил, умер четыре года назад, эта тварь запретила даже траурный портрет его в университете вывесить!
— Спокойно, Ира, мы поняли. Гуля, что стало причиной смерти вдовы старика Крупского? Скоропостижной, я имею в виду.
— Петруха, ты бы тоже… того, успокоился. Сталин же нас сожрет невзирая на заслуги перед Отечеством.
— Иосиф Виссарионович её ненавидит, поэтому смерть старушки должна быть естественной и… очень естественной. В стране математику учить у школьников нет возможности, а мы еще сокрушаемся, что грамотных рабочих днем с огнем…
— Ну, сейчас зима, каждый может простудиться. А тетрациклин мы, можно сказать, не испытали на кроликах, так что… Только давай после праздника?
За новогодним столом традиционно подвели итоги года уходящего и обговорили планы на год наступающий. Первой высказалась Оля:
— Я считаю, что в прошедшем году наиболее грандиозных успехов достигла наша Ирочка. И я даже не говорю про успешную продажу Дугласу его же самолета. Именно благодаря ей не только не пролез в литературу мелкий жулик из Шепетовки, но и крупный графоман был поставлен на место. Ирочка, у тебя в роду точно евреев не было? А то ведь и Каганович, и Мессинг с таким пафосом выступили на партконференции, что город остался Нижним Новгородом, а их, как я поняла, именно ты уговаривала…
Ирина никого там особо не уговаривала, а просто на прошедшей в Кремле партконференции, посвященной вопросам культуры, где среди прочих всплыл вопрос и о переименовании городов, как всегда высказала то, что сама думала. И не только по поводу Нижнего Новгорода:
— Стесняюсь спросить, вы большевики тут или монархисты? У бурятов красный цвет считается императорским, красные сапоги имеет право лишь императрица носить, а в красных юртах жить и даже заходить в них право имеют лишь императорские вельможи. Ну, переобзовете вы город — и что, покажете всем бурятам, что русские в Бурят-Монгольской АССР — высшая знать, а сами буряты — просто грязь под ногами? Ведь в Верхнеудинске почти все население как раз русское… а еще красный цвет у них — это цвет мести.
— Вы это так уверенно говорите, а у нас другая информация…
— Я уверенно говорю потому, что вопрос изучала. Когда строила авиазавод Верхнеудинский, то специально уточняла, стоит ли его называть «Красный авиатор»… вы просто перепутали бурят с монголами. У монголов название такое очень хорошо воспримется, а у бурятов — тут уже есть нюансы. А уж обозвать город «Горьким» — то есть вы заранее предупреждаете всех его жителей, что на много поколений вперед жизнь им медом точно не покажется? Я, конечно, понимаю: обличать пороки царизма — это правильно. Но делать целый город символом этих пороков… вы тут коммунисты или сатрапы?
Кто-то возмутился Ириной речью, кто-то поржал — но все участники партконференции были вынуждены задуматься, и результат получился положительный, по крайней мере с Ириной точки зрения.
— Кагановичу я еще сказала, во что обойдется бюджету переименование города, а Мессинг — он сам человек вменяемый.
— Ага, и его подопечные от Петрухи зависят чуть больше чем полностью… Да шучу я! На самом деле лично я считаю, причем именно считаю, в плане науки арифметики, что твоим самым большим достижением стала передача самолета на серийный завод.
— А я думаю, что моими достижениями года стали постройка завода для Петлякова и начало строительства завода для Сухого.
— То-то Павел Осипович будет рад заводу аж в Комсомольске!
— Он уже рад, у других конструкторов и такого завода нет.
— А Куйбышев что про авиазаводы сказал, ты не знаешь?
— Ничего не сказал, мы же заводы сами строим, вне плана. Вот когда построим, то он наверняка что-то скажет, однако у меня посылалка для него уже заготовлена. Мы заводы построили — мы их и заказами загружаем!
— Ну это ты с ним потом поспоришь, — заметил Саша, — а я в проходящем году закончил оконтуривание Волжско-Уральского нефтегазового района. Пришлось сильно посраться с академиком Губкиным: он почему-то хотел забрать у меня две буровых и бурить там, где ничего нет, но кунфу ОГПУ оказался сильнее кунфу Академии. Однако мужик оказался вменяемым, к Сталину жаловаться не побежал…
— Побежал, побежал, — улыбнулась Оля, — мне Иосиф Виссарионович его заложил. Но и мы, оказывается, у него авторитет завоевали, причем без довесков в виде ОГПУ. А с буровыми-то что?
— А вот в году грядущем мы с них получим примерно по три миллиона кубов газа в сутки, и тут на сцену выйдет Аня…
— Аня не выйдет, — отозвалась «женщина-химик», — Аня эту честь уже передала академику Брицке. Он — начальник института химических удобрений, ему и карты в руки.
— Боюсь, что одних карт тут будет мало, — ответила Оля, — Алкоголик Валерьян никаких планов по строительству аммиачных заводов не закладывал, так что придется Эргарду Викторовичу у нас столоваться. Валь, ты, как я понимаю, загружен будешь на сто сорок шесть процентов, так?
— Ну примерно…
— Это я к тому, что заводы по выпуску аммиака и азотной кислоты придется у буржуев покупать. И я вот думаю: у американцев или у шведов?
— Завод придется строить в Саратове, скважину, как я понимаю, на Елшанском месторождении бурят?
— Ага, и на Курдюмовском. Там, если мне память планшета не изменяет, этана больше двух процентов, а углекислого газа под десять.
— Валь, нужны новые турбодетандеры. Этан жечь — это некультурно, — заметила Аня.
— Ага, и метан тоже. Ты же метан с дерьмореакторов не сжигаешь?
— Ну да, ну да. Но нам нужна азотная кислота и аммиак. Так что… академик может расслабиться, мы завод сами выстроим и сами юзать будем — но две тысячи тонн в сутки в любом случае мы же можем не только в метанол перегонять. Как мы считали, нам всего-то потребуется тонн пятьсот азотной кислоты в сутки.
— Конечно! А еще формальдегида и аммиака… хотя да, пара тысяч тонн газа нас как раз спасут. Итак, кто ответит на Анин вопрос: США или Швеция?
— Я за шведов голосую, — улыбнулся Петруха. — Как ни крути, а нержавейка у них пока лучшая в мире.
— Что?! — возмущенно поинтересовался Валера.
— Ну, кроме нашей, конечно, —
