Ломаные линии судьбы - Татьяна Александровна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Такое ощущение, что всё в кучу, не пойми что разберёшь, – поделилась впечатлением Глаша. – Старики-мужья поумиравшие, деньги-капиталы, долгие годы учёбы, хакерство – и всё только с одной целью: покарать. Да ещё ненормальная влюблённость этого Антона, грабёж, подстава, попытка убить меня. Такая каша!
– А так всегда бывает, когда непрофессионалы и люди, далёкие от криминальной среды, начинают выстраивать длинные, долгие схемы-цепочки преступления, что-то выдумывая и закручивая. Ведь любому технарю известна простая истина: чем сложнее схема или механика, тем больше шансов её сбоя и отказа на каком-либо из этапов, узле или части, её составляющей, – высказал своё мнение Шагин.
– Ладно, – соглашаясь, кивнула Аглая. – Но, Сергей Васильевич, какого плохого французского слова они оба не сбежали сразу после убийства? И какого того же слова эта Элла припёрлась в квартиру Антона и угрожала мне? Что ей от меня-то понадобилось? – возмущалась Глаша.
– Я уже упоминал, что не сбежали они и не залегли на каком-нибудь западном дне по той простой причине, что не успели получить новые документы, которые находились в это время на стадии оформления. По их плану, им надо было ещё месяц-полтора, чтобы окончательно обобрать Чащина и убить. Причём документы им делали чистые, настоящие, процесс их оформления запустил Антон. А счета на получателя в западных и американском банках они открыли и деньги на офшорах уже перевели. Поэтому пришлось им задержаться. А пришла Элла, потому что Антон, уверенный, что вы, Аглая, уже сообщили следствию о том, что подозреваете его, прийти домой после неудачной попытки убийства не мог. К тому же чувствовал он себя очень хреново, засадили вы ему так… от души. Но на квартире у него оставались важные флешки с материалом по Чащину и другим делам, ноутбук и аппаратура кое-какая. К тому же надо было уничтожить некоторые улики: выдрать провода и жёсткие диски. Он поставил скрытую видеокамеру, по которой отследил, что никто к нему в квартиру с обыском не торопится, вот и решили они, что Элла сходит, заберёт компромат и уничтожит всё, что могло связать их с убийством.
– А меня она зачем пистолетиком пугала? Что она от меня-то хотела? – разнервничалась Аглая.
– Нервы сдали, – объяснил Коломийцев. – Сильное психологическое напряжение, в котором находилась несколько недель, вот и сдали конкретно нервы. Вы её застали, когда она выходила из квартиры. Испугалась и подумала, что теперь её можно будет связать с убийством Чащина. И вдруг решила, что если убьёт вас, то проще будет свалить всё на «брата»: мол, он псих и неадекват.
– Ох-х-х… – тягостно выдохнула Аглая и пожаловалась: – Какая всё-таки это всё… гадость. Знаете, говорят, что намного легче ненавидеть, зная часть правды. Понятно, что эта Элла, пережив ужасную трагедию, тупо ненавидела Чащина, жаждала ему отомстить и жила этой целью. Но по пути к её достижению она стала ничуть и ничем не лучше Вити Батыя. Может, пока она была девочкой, эта месть была в какой-то степени чистой идеей восстановления справедливости. И, честно говоря: вот притюкнула бы она его из пистолетика, предварительно объяснив за что, и почему‑то думается мне, что человечество и общество ничего не потеряло бы, если б Чащин унёс с собой в могилу тайну о том, кто его приговорил и убил. Но она стала такой же, как он, если не хуже: обирала богатых стариков и их родственников, убила мужа, шла по головам к своей цели, меня хотела убить. И главное, совершенно спокойно мучила и подвергала истязанию человека. А может быть, он стал таким потому, что его избивали в детстве или его отчим убил его маму? А? И что тогда? Вот и получается, что от борца за справедливость она скатилась до конченой преступной твари и Антона за собой потащила…
– Как сказал один хороший писатель, «быть подонком просто, поэтому они так одинаковы»[4], – подвёл итог Шагин.
– Как-то так мерзко от всего этого и тошно на душе, – призналась Глаша.
– Так всегда бывает, когда дело закончено и понимаешь, что в большинстве своём люди, совершившие преступление, просто слили свою жизнь в унитаз ради денег, власти или мести, по ходу втянув в эту грязь или убив ради своих каких-то целей нормальных людей, – пожаловался на издержки профессии Коломийцев.
– Частенько задумываюсь о том, какие странные линии судьбы складываются у людей, в чём-то очень похожих и имеющих одинаковую стартовую базу, – поделилась размышлениями Муза Павловна. – Вот взять Аглаю и этих Эллу с Антоном, они же все приблизительно ровесники и все воспитывались в хороших семьях. Конечно, у ребят случилась трагедия и нормальной поддержки от родных они не получили. Но сколько на моей памяти было преступников и совершеннейших подонков, вышедших из прекрасных семей, где все друг друга любили и поддерживали, и сколько людей положительных, мощных и достойных личностей выросло из сирот или детей из неблагополучных семей. Всё заложено в самом человеке, в его душе и духе.
Помолчав, она вздохнула и заметила как бы между прочим:
– У меня есть отличная брусничная наливка, которую иногда можно использовать в качестве успокоительного для нервов.
– Как там у Жванецкого? – засмеялся Шагин, вспомнив цитату любимого классика. – «Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах».
Эпилог
Со своей свадьбы они сбежали.
Нет, не совсем чтобы радикально сбежали. Расписались в загсе, став официально мужем и женой, всё как положено, и даже выдержали первые поздравительные тосты за столом в ресторане, которые произнесли их родители. А вот после этого и сбежали.
Вообще-то ни Игорь, ни Аглая широкой большой свадьбы не хотели.
Он сделал ей предложение в тот день, когда Коломийцев рассказал им о преступлениях Эллы и Антона.
Шагин, теперь всегда тонко чувствовавший душевное состояние Аглаи, обнял её, измученную непростым разговором, когда они вернулись к ней в квартиру. Постояли вот так, обнявшись, какое-то время, ничего не говоря, ничего больше не обсуждая, – просто стояли, подпитывая друг друга теплом душевным и наслаждаясь моментом.
– Глаш, – произнёс Игорь совсем тихо, чтобы не разбить окутавшую их атмосферу нежности, единения и теплоты, – выходи за меня замуж.
– Когда? – так же тихо спросила Аглая.
– Завтра, – обозначил сроки Шагин.
– Завтра нет, не могу, – подумав, не согласилась со сроками Аглая. – Надо, чтобы шея зажила.
Она вздохнула романтически и призналась:
– И платье хочу. – Помолчала и внесла уточнение: – Красивое, свадебное.
– Ладно, раз платье
