Охота на пиранью - Александр Бушков

— Нин! — бодро позвал Мазур. — Давай гостей принимать, хватит дуться!

Одновременно вспомнил, что комната с рацией, где все еще валяется посредине Нина — самая дальняя. Туда не полезут… пока трезвые. Пьяный куда угодно может забрести. И в баньку тоже. Может, выйти и замкнуть ее? Нет, вызовет подозрения — с чего бы вдруг замок на бане? Только бы не вздумали на ночлег напрашиваться, с них станется…

Ольга держалась чуть скованно, но ее вид вполне вписывался в преподнесенную Мазуром легенду. Мясо моментально порезали и разместили на двух сковородках. Мазуру с Ольгой приходилось проявлять максимум непринужденности, наугад распахивая дверцы буфета и шкафчика, не показывая вида, что содержимое ящиков для них — полная загадка.

Но все мелкие промахи сходили с рук, поскольку незваные гости ничего не подозревали. Они торопились разлить по первой, только и всего. И все равно Мазур мимоходом ввернул, что от него только что уехали пижманские знакомые, — нужно же было как-то замотивировать четыре тарелки на столе. Мульку эту пропустили мимо ушей, возясь с рюмками и откровенно пялясь на Ольгу.

Что до этой стороны дела, Мазура особенно беспокоил кудряш Гена, явно навострившийся утешать изобиженную суровым мужем красотку. Дело тут, конечно же, не в ревности — белозубый утешитель под предлогом джентльменской помощи шарашился следом за Ольгой, куда бы ни направилась, и мог невзначай подметить то, что ему замечать не следовало. Мазур ни на миг не забывал: чтобы увидеть труп хозяйки, достаточно пройти через примыкавшую к кухне комнату, легонько толкнуть дверь… А запрятать тело некуда, в той комнате из мебели только стол с рацией и небольшая этажерка…

Он осушил до дна стопочку с чистым спиртом, мотнул головой и побыстрее прожевал кусок холодной маралятины. Напиваться нельзя, но поди ты объясни… Краем уха он услышал, как Гена игриво интересуется:

— А почему — «Катя»?

Увидел татуировку, сукин кот… Большим пальцем Мазур коснулся сквозь свитер курка тт, напоминавшего на ощупь шестеренку. И успокоился, услышав последовавший почти без запинки ответ Ольги:

— Да мне почему-то «Нина» всю жизнь не нравилась. Катей хотелось быть… Вот в десятом классе и подурачилась…

Гена, понизив голос, сообщил, что прекрасно ее понимает, «Катя» — и в самом деле великолепное имя, что до него, он всю жизнь мечтал познакомиться с очаровательной девушкой по имени Катя, вот только мечту все как-то не удавалось исполнить… И все такое прочее. Борец с огненной стихией держался вполне пристойно, не наглел и с руками не лез, так что даже таежному бирюку пока не к чему прицепиться.

Хуже другое — Мазур, неустанно державший их всех в поле зрения, засек, как Гена мимоходом пошептался о чем-то с двумя из соратников. А те, вернувшись за стол, усиленно принялись «хозяину» подливать — под перемигивания остальных. «Знакомые дела, — подумал Мазур, — я, значит, под стол, а ты — к женушке с сочувствием? Стратег, блин…»

И преспокойно отодвинул рюмку:

— Не, мужики, не в таком темпе. Вам хорошо, отстрелялись, а мне паром гонять до темноты… Спросят потом с меня, а не с вас.

Рослый Генин сообщник попытался было с обезоруживающей и простецкой ухмылкой настоять на своем, но Мазур без колебаний пропустил мимо ушей заклинания вроде: «Да брось, Федя, обижаешь…» Твердо повторил:

— У меня, Миша, работа.

Прошло больше часа, а гости располагались за столом все более уютно. Что хуже, шофер начал вскоре опрокидывать рюмаху наравне со всеми, и не походило, чтобы помнил о предстоящей дороге. Пару раз уже прозвучало:

— Ну, мы, если что, заночуем на полу?

За это время переправлять пришлось лишь две машины — с того берега на этот. «Феде» все чаще предлагали плюнуть, поднять красный флаг и примкнуть к честной компании — вон и мясо готово, а в машине еще спиртяга… Он оставался непреклонен. Позволил себе лишь две стопочки. А вот гости малость рассолодели. Гена уже единожды попытался в сенях культурно приобнять Ольгу — беда с теми, кто полагает себя неотразимыми… Шофер притащил из уазика гитару, и пошли песни. Мазур понемногу начинал нервничать.

Самое скверное то, что частенько кто-то из них уходил в сортир, — естественно, не спрашивая позволения. У пьяного мысли движутся непредсказуемым зигзагом, сунет нос в баньку — и начнется карусель…

Словно бы в дополнение к своим тягостным мыслям, Мазур вдруг явственно расслышал: «банька». Поднял голову:

— Что?

— Может, баньку истопим? — предложил широкоплечий Миша. — Оно бы самое то…

— Вы ж ехать собирались.

— А! Куда по такой погоде… Ты не против?

— Да чего там, — сказал Мазур. — Положить вас только негде…

— Я ж говорил — на полу, не аристократия… Давай баньку спроворим?

— Сейчас посмотрю, хватит ли дровишек… — медленно сказал Мазур, испытывая страстное желание влепить любителю чистоты в лоб.

— Да я ж видел, полная поленница…

— Тогда спроворим, — кивнул Мазур. — Ты мне вот что скажи — Генаша у вас от мужей часто в ухо получает?

— Федя, да ты, в натуре… Он же в шутку.

— А ты не слышал, что я тут с таким шутником сделал?

— С тем, пижманским? Федя, да не бери в голову — язык почешет, зубками поблестит…

— Ты его отведи-ка сюда да попроси, чтобы не особенно хвост распускал. Ясно? Я смотрю, Миша, ты у них за старшего, вот и действуй. Я человек по-таежному гостеприимный, но есть свои маленькие слабости, терпеть не могу, когда мою Нинку при мне за задницу треплют. Когда без меня, впрочем, тоже…

— Федя…

— Иди, проведи разъяснительную работу. Ведь и на дверь, Миша, показать могу…

— Тяжелый вы народ, боцмана… — грустно сказал Миша. Чуть пошатываясь, выбрался из-за стола и пошел в сени, где Гена, болтая без умолку, помогал Ольге открывать банки с огурцами.

Мазур двинулся следом, похлопал его по плечу:

— И другим то же скажи…

Накинул плащ, вышел во двор. Пара минут у него была — пока Миша напоминает своей бражке о необходимости держаться в чужом доме по-джентльменски. Хватит, чтобы в темпе отволочь Федора в сараюшку. А там, по примеру покойничка, можно отправить всю кодлу в баню и запереть к чертовой матери… Дров там достаточно, не озябнут до утра, не графья, никто их, цинично рассуждая, в гости не загонял…

Оглянувшись на дом, вошел в баньку. Света пока достаточно, и легко было рассмотреть, что лицо усопшего боцмана искажено ужасом. Он уже начал на совесть коченеть, правая рука нелепо согнута. Подхватив его под мышки, Мазур выволок жмурика под дождь, волоком потянул к сараюшке…

На крыльце раздался сдавленный возглас — нечто среднее меж громким иканьем и оханьем. Мазур мгновенно выпустил труп, с глухим стуком упавший на мокрые доски, потом только обернулся.

Там стоял Гена и, похоже, пребывал в оцепенении, пытаясь сообразить, чудится ему это или как. Даже подошел поближе к перилам:

— Эй…

Мазур метнулся к нему, стуча сапогами, в развевавшемся плаще, похожий, должно быть, на лубочного вампира здешних мест, — Гена, хоть и был уже изрядно поддатым, шарахнулся, искривив лицо в совершенно детском испуге. Но в дверь, конечно, не успел юркнуть…

Мазур действовал по всем правилам — ослепляющий, оглушающий удар в лицо, вдогонку пара-тройка послабее, по корпусу… Подхватил скрючившегося кудряша под микитки, понатужившись, поднял и головой вперед швырнул в дверь. Ольга успела вовремя отшатнуться — Гена пролетел мимо нее, сбил стул и приземлился на полу.

Никто не успел ни обронить словечко, ни пошевелиться — Мазур выстрелил в потолок, рявкнул:

— Сидеть!!! — и навел на них пистолет.

Они вмиг протрезвели. Миша медленномедленно, бледнея на глазах, вытянул руку:

— Федя, херню не гони…

— Молчать! — Мазур передвинулся вправо. — Встать, ты! Всем остальным — сидеть!

— Федя, за такие штучки можно и по морде…

Мазур, осклабясь, нажал на спуск. Пуля, пролетев в паре миллиметров от Мишиного уха — так что не мог не ощутить зыканья — звонко ударила в стену.

— Встать, сказал! — рявкнул Мазур. — Пристрелю! Вторая пуля — в ногу, третья — в башку!

Все же лесные пожарные-десантники — народ не из робких. Из-за стола Миша вылез, но явственно пробормотал:

— Ох, я тебя потом найду…

— Подполье открой! — распорядился Мазур. — Живо! Так… Давай туда. — Покосившись влево и заметив движение руки к ножу (один из сидящих показал норов), послал пулю аккурат меж его расставленными ногами, в пол. — Без шуток тут! Лезь в подполье!

Миша слез, оборачиваясь к нему с немой мечтой во взоре, но кинуться не рискнул, не дурак. Глаза и макушка все еще виднелись над полом, и Мазур повел стволом:

— Вниз! Ты и ты — Геночку вниз! — и для убедительности прострелил одному просторный рукав энцефалитки, не задев тела.