Между Сциллой и Харибдой - Бронислава Антоновна Вонсович

— Получается, раньше ты с ней свободно беседовала? — уточнила я, вспоминая как донья Хаго при первой нашей встрече участливо интересовалась, позаботятся ли о племяннице. Да они обе врут как дышат. Та-то понятно — фамильяр, а эта? Или если о чём-то умалчиваешь, враньём это не считается?

Катя дёрнулась, сообразив, что проболталась, потом высокомерно задрала голову и бросила:

— А как ты думала? Не могли же единственную Эрилейскую оставить без присмотра? Я слишком большая ценность, чтобы про меня забыть. Разумеется, тётя всегда готова дать мне совет. Точнее, была готова до недавнего времени. Она перестала отвечать.

— Возможно, решила, что ты больше не ценность, и передумала тебя возвращать?

Катя засмеялась так, словно я сказала что-то очень забавное.

— Донья Хаго связана клятвой, — сказала она, когда немного успокоилась. — И она не может причинить мне вред.

— А мне может?

— Разумеется, — уверенно ответила она. — Ты не настоящая Эрилейская. Сиятельность — это не только тело, но и душа.

— Тогда почему она пропадает? Теодоро с Бласкесом при мне обсуждали участившиеся случаи пропадания Сиятельности.

— Вот как? — она нахмурилась. — Может, в этом всё дело?

— Что, тоже Сиятельности лишилась? — ехидно спросила я.

— Я не могла лишиться Сиятельности, потому что у тебя её изначально не было, — попыталась она вывернуться. — А свою я оставила тебе, если ты вдруг не заметила.

— А то я не видела, что ты пользовалась флёром в моём мире, — усмехнулась я. — Так как, я права, пропала?

— Пропадает, — неохотно признала она. — Она то есть, то нет. И времени между появлениями проходит всё больше и больше. Хотя тётя мне клятвенно обещала, что Сиятельность будет при мне всегда, пока я…

— Не вернёшься в своё тело, — закончила я за неё.

— Тебе тогда будет всё рано, — не стала она отрицать. — И потом, если бы ты к этому времени не умерла, то валялась бы никому не нужной колодой. Я подарила тебе столько дней настоящей жизни. И не просто жизни, а Сиятельной. Обмен равноценный.

Она хотела ещё что-то добавить, но та же сила, что утягивала её раньше, утянула и сейчас. Катя успела лишь крикнуть: «Скажи донье Хаго, что она мне нужна», после чего растаяла.

Глава 35

Третье благословение в храме Двуединого ознаменовалось тем, что Теодоро окончательно потерял Сиятельность. Причём сам заметил не сразу, а говорить ему священники побоялись. Я тоже решила не испытывать судьбу и не сообщать дурную весть первой. Он и без того в последнее время был необычайно раздражённым: и оттого, что планы нарушались, и оттого, что Сиятельность его подмигивала всё чаще, намекая на скорый уход. Чего только они с Бласкесом ни придумывали, чтобы задержать капризную гостью, но всё оказалось тщетно. До меня эта проблема доходила обрывками разговоров и дурным настроением мурицийского короля. В том, что Сиятельность пропадёт, он уже не сомневался, поскольку по стране лавиной прокатилось отключение верхушки аристократии от этой полезной опции. Строго говоря, оставшихся к настоящему времени Сиятельных можно было пересчитать по пальцам. Если рук Теодоро для этого не хватило бы, то у него были в подчинении руки придворного мага, и вот их совместных конечностей для подсчёта точно хватит. Впрочем, такими темпами вскоре вообще будет считать некого.

Когда мы с Теодоро вышли из храма, народ сначала разразился приветственными воплями, но вскоре они утихли и им на смену пришёл удивлённый ропот.

— Что-то случилось? — не разжимая и губ и даже не убирая с них улыбку, спросил Теодоро.

— Как вам сказать, Ваше Величество…

— Так и скажите. Или намекните хотя бы, что не в порядке.

Предложением я воспользовалась.

— Боюсь, сейчас в глазах ваших подданных моё иерархическое положение выше вашего.

Ответила я обтекаемо, хотя не испытывала ни малейшей жалости к Теодоро, но он понял сразу и сквозь зубы выругался:

— Ксуорсы Бездны! И до меня добралось! Уго уверял, что справится.

— Бласкес либо очень преувеличил свои возможности, либо не хотел, чтобы вы остались Сиятельным, — попыталась я вбить клин в их дружеские отношения.

— Такое чувство, душа моя, что ты знаешь куда больше, чем говоришь, — неожиданно выдал Теодоро.

Несмотря на неприятное известие, он продолжал милостиво улыбаться. И говорил сейчас совсем не о своём придворном маге, хотя я и сочла за лучшее притвориться, что ничего не понимаю.

— Что вы, Ваше Величество, сеньора Бласкеса я знаю намного меньше, чем вы. Возможно, я к нему пристрастна, потому что он мне не нравится.

Мы дошли до экипажа, в котором собирались возвращаться во дворец, и Теодоро сказал:

— Душа моя, придётся вам воздействовать на будущих подданных. Сегодня они должны быть счастливы оттого, что лицезреют нас, а не задаваться вопросом, куда пропала Сиятельность с короля.

— Я не умею пользоваться флёром, Ваше Величество, — не без злорадства сообщила я. — А сейчас не время этому учиться. Вдруг я перестараюсь и напрочь выхлестну кому-нибудь мозги.

— Это допустимые потери, — ответил Теодоро. — Явление короля народу не всегда проходит без эксцессов. Подумаешь, свихнётся пара человечков. Что за беда?

— А если среди этой пары окажетесь вы, Ваше Величество? — не удержалась я. — Думаете, ваши подданные не заметят, что с вами что-то не то?

— Дерзишь, душа моя, — недовольно сказал Теодоро. — Но в чём-то ты права. Не стоит при мне проводить столь важные эксперименты без подстраховки. Вот когда Уго что-нибудь придумает, тогда и займёшься.

В переводе на человеческий язык это означало, что Теодоро вспомнил что он теперь не Сиятельный, решил, что его затронет в первую очередь, и не был уверен, что сможет противостоять. Я даже ненадолго пожалела, что не согласилась, пока была возможность. Пробовать в полную силу я бы всё равно не стала, зато Его теперь неСиятельное Величество был бы куда восприимчивее к моим чарам, а значит, намного сговорчивее.

— Возможно, сеньор Бласкес придумает, как вернуть вам Сиятельность, Ваше Величество.

Он нежно улыбался мне, я — ему. В глазах зрителей мы были почти идеальной парой. Для совсем идеальной не хватало Сиятельности жениху. Теодоро успешно притворялся, показывая, что всё идёт по плану, поэтому недоумения от потери Сиятельности утихли, зато приветственные крики