За короля и отечество - Роберт Асприн

— И монахи даже не догадываются об этом? — Он потрясенно обвел эту сияющую красоту взглядом.

— Ни капельки, — хихикнула она. — Мы позаботились о том, чтобы пещера, которую аббатство использует как холодный погреб, была закрыта с самого начала строительства. То есть мои предки позаботились, — поправилась она и снова хихикнула.

— И единственный вход сюда ведет из часовни?

— Нет, есть еще один ход под стенами лабиринта, который открывается у подножия холма.

— В одну из кузниц? — предположил он. — Это ведь единственное место, где вход можно спрятать от детских глаз.

О да, он был слишком умен, этот Эмрис Мёрддин. Она почти не сомневалась в том, что он, основывая свою догадку всего лишь на нескольких бьющих из холма ключах, искал бы и искал до тех пор, пока рано или поздно не нашел бы и входа, и пещер. Она улыбнулась.

— Ну разумеется. В случае необходимости, конечно же, мы укроем всех обитателей деревни и аббатства. Что мой народ делал и раньше во времена суровых испытаний. Я хотела успокоить тебя, чтобы ты не терзался догадками, когда уедешь отсюда завтра утром.

— Жаль, что я не могу задержаться подольше.

— Жаль, — согласилась она. — А еще я хотела показать тебе, где мы выковываем самые наши священные клинки. Меч Арториуса, Калиберн, тоже выкован здесь.

— В брюхе у дракона, — пробормотал Мёрддин, косясь на драконьи зубы-сталактиты над головой. — Ужасно символично.

— Наш род вообще придает большое значение символам.

Они свернули за скальный выступ. Стены снова сдвинулись, оставив проход фута в три, не больше, а когда раздвинулись, глазам их открылось самое сокровенное место древнего клана Ковианны. Мёрддин потрясенно ахнул.

— Впечатляюще, правда? — спросила она с хитрой улыбкой.

Он глазел по сторонам, разинув рот от потрясения. Перед ними струила свои воды черная река, в которую низвергался водопад с верхнего яруса. Струи воды переливались в свете факелов, как тысячи светлячков летней ночью. У основания свода словно парили ленты каменных пластов, напоминавшие развешенные для копчения ломти бекона. Ближе к середине пещеры река расширялась, образуя черное озеро шириной пятьдесят — шестьдесят футов. В самом центре озера виднелся каменный островок с невысоким парапетом из сверкающих кристаллов по периметру. На острове была оборудована настоящая кузница, и горн ее полыхал багровым: готовясь к приходу Мёрддина, Ковианна не поленилась как следует раздуть угли.

Давным-давно кто-то обрубил сталагмит у самой земли так, что тот превратился в пьедестал, на котором стояла массивная чугунная наковальня. Над углями висели на цепях кожаные мехи. К острову вела от берега цепочка лежавших в воде камней; с учетом непрекращавшихся дождей можно было предположить, что очень скоро они должны были оказаться под водой. Иногда погружался и весь остров. Как всегда, она рассчитала все минута в минуту. Инструменты лежали наготове; все, чего не хватало, — это ее рук да помощи не подозревавшего о подвохе Мёрддина.

— Я хотела показать тебе все, — прошептала она, беря его под руку. — Я зажгла огни и спустила сюда все инструменты для того, чтобы закончить работу над кинжалом, что делала специально для тебя. Поможешь мне раздувать огонь, ладно?

Он рассмеялся, не скрывая радости.

— Это будет величайшая честь, которую мне оказывали в жизни, дорогая.

Она поцеловала его и первая пошла по камням к острову. На наковальне уже стояли два наполненных серебряных кубка, рядом лежал мех вина.

— Выпьем, — улыбнулась она и протянула один — с подмешанным в вино зельем — Мёрддину. — За победу.

Он коснулся ее кубка краем своего и сделал большой глоток.

— Покажи, что надо делать.

Она пригубила вино, потом показала ему, как нагнетать воздух мехами.

— Да, вот так хорошо, — кивнула она, когда угли зашипели и засияли в центре горна золотом.

Она достала почти законченный кинжал, который оставалось только немного подправить молотом перед закалкой. Большими щипцами положила она его на угли и принялась наметанным взглядом следить за изменением цвета металла. В нужный момент она выхватила его с жара, положила на наковальню и ударила по нему молотом, взметнув фонтан искр.

— Еще вина? — предложил Мёрддин, оторвавшись от мехов, чтобы допить кубок. Качать мехи — нелегкая работа; он вспотел почти сразу.

Она мотнула головой.

— Нет, подожду, пока кончу. А ты наливай себе, не стесняйся. Можешь сделать перерыв, пока я кую.

Он выпил еще, потом по ее указке качал мехи еще, раздувая угли. За время, что она орудовала молотом, винный мех заметно сморщился. Впрочем, работала она скорее для виду, ибо кинжал был почти готов. Вино с подмешанным к нему зельем подействовало довольно быстро: он моргал все чаще и поднимал руки с заметным усилием. Потом он начал шататься. Когда он едва не упал на колени, Ковианна одарила его ослепительной улыбкой.

— Это тяжелая работа — раздувать угли. Даже молодые, крепкие подмастерья валятся с ног.

Он буркнул что-то в бороду и вновь едва удержался на ногах, схватившись за рукояти мехов. Она улыбнулась своим мыслям и подождала еще, наведя последний лоск на орудие его уничтожения. Ей не пришлось долго ждать. Он повалился на землю, удивленно ворочая глазами.

— Почти готово, — весело объявила она. — Все, что осталось, — это закалка.

Подняв раскаленный докрасна кинжал клещами, она повернулась, опустилась на колени, улыбнулась Мёрддину в глаза — и с размаху вонзила клинок ему в живот.

Он вскрикнул, широко раскрыв глаза от боли и потрясения.

Она ласково погладила его по волосам.

— Бедный старый дурачок. Неужели ты забыл секрет дамасских мастеров? Ты же сам научил меня ему.

Клинок шипел, остывая в смешанном с кровью вине. Кровь стекала по ручкам клещей. Рот его шевелился. Рука вяло поднялась и непослушными пальцами схватила ее запястье.

— За что?

Она погладила его по щеке.

— Тебе никак не стоило, — прошептала они и поцеловала его в губы, — советовать Арториусу убить Маргуазу. Она была моей первой наставницей, а уж алхимиком таким, как тебе и не снилось. Мой бедный доверчивый дурачок. — Она выдернула кинжал, и кровь хлынула из раны потоком. Он опрокинулся на спину, побелев от потери крови и шока. — Не переживай, милый. Тебе не придется долго мучиться. Даже если тебе и удастся остановить кровь, вода уже поднимается.

Говоря, она связала его по рукам и ногам, накрепко примотав к ближнему сталагмиту. Для этого ей пришлось протащить его по каменной поверхности несколько футов, оставляя кровавую полосу. Он негромко стонал от боли, ибо сил у него не осталось уже и на крик. Она привязала его так, чтобы он лежал головой вниз, в каких-то шести дюймах от плескавшей о камень воды.

— Скоро она поднимется выше твоей головы, — улыбнулась она. — Если ты, конечно, будешь еще жив к этому времени. О да, чуть не забыла! Тебе это может быть интересно: именно так я выковала Калиберн. Младший кузен Арториуса оказался таким же болваном, как ты. Не печалься, милый. Стоит тебе умереть, и я изрублю тебя на куски, а их выброшу в реку, и Богиня унесет их, как унесла тогда этого маленького болвана. Ты заслужил этого уж никак не меньше, чем он. И как знать — может, я и рожу твоего отпрыска, которого пошлю на тот свет вслед за тобой.

Она поцеловала его в последний раз, собрала инструменты и только что выкованный кинжал и оставила его умирать.

Всю дорогу домой она посмеивалась про себя.

Настойчивый стук в дверь разбудил Моргану и Бренну МакИген за час до рассвета. Рыбак, хозяин дома, где они с Рионой остались на ночь, капитан того самого шлюпа, который отвозил Медройта с Лайлокеном в Далриаду и обратно, с руганью поднялся отворить дверь; Моргана с Рионой тоже поднялись узнать, в чем дело.

— Тысяча извинений, — произнес задыхающийся голос за дверью, — но мне необходимо срочно поговорить с королевой Морганой.

Это был Клири, молодой послушник, оформлявший брак и договор о союзе.

Моргана встревоженно переглянулась с ирландкой и вышла на свет.

— Что случилось, Клири? — негромко спросила она, а в голове ее роились десятки возможных катастрофических событий.

— Это меня отец Ойлифф прислал, — дрожащим голосом объяснил паренек. — Беда, королева, ужасная беда. Я спал в одной комнате с Лайлокеном, твоим новым менестрелем, вот мне и показалось странным, когда он поднялся среди ночи, собрался и вышел. Оседлал лошадь, свои мешки навьючил на другую и поскакал в направлении Кэрлойла, да как поскакал. Может, я бы ничего такого не подумал, да только гонец прискакал со Стрэтклайдской границы, прискакал с жуткими вестями из Далриады. Ох, королева, я боюсь даже сказать тебе, что там вышло. — Глаза его наполнились слезами, и он задрожал еще сильнее.