Возвращение в грядущее (Фантастические романы с иллюстрациями) - Александр Казанцев

Слово «скалы», входившее в каламбурные рифмы строк, словно многократно отдавалось под сводами храма. И на слух не все восприняли всю остроту стихов, не поняли, о каких «скалах зла» идет речь и что скалы эти папиевы, И Скалия.

Лишь несколько раз мысленно повторенные и наконец осознанные, они распространялись по толпе, как огненные искры, вызвав всеобщий пожар.

За считанные удары сердца Мартий успел схватить Пифия на руки, святотатственно шмыгнул через папиевы ворота к ходу наружу и оказался на площади в том месте, где указал Кладию ждать их с каретой и конвоем.

На этот раз Кладий запряг всю восьмерку лошадей, и они с места рванули галопом.

Диспут в соборе продолжался. Взбежавший на кафедру Эккий, стараясь выслужиться перед папием, напрасно слал вслед дерзкому монаху Мартию Лютому гневные проклятия, требуя его «увещевания». Мартий, трясясь в карете, подпрыгивающей на мостовой Ромула, не слышал их. Цокали копыта коней сопровождавших Пифия исполнительных тритцев.

Неизвестно, не решились слуги СС увещевания на стычку с тритцами или не получили на то соизволения наместника всевышнего, намерения которого неисповедимы. Но карета Пифия благополучно покинула Ромул.

Глава третья

ВО ИМЯ СВЯТОЙ ЦЕЛИ

Дочь Смерти, беспощадная война!

Разбой, поджог геройством величают

И ужасы ее легко прощают.

Земля ж в крови, в слезах, разорена.

Замок Горного рыцаря высился на скале, сравнимой разве что с подножием Святикана, и был неприступен. Войска рыцаря защищали окрестных жителей от разбойничьих банд во главе с атаманами-висельниками, беспощадными герцогами и жадными королями.

Недюжинные полководческие способности Горного рыцаря снискали ему славу непобедимого, он громил противников, во много раз превосходивших по численности его войско, правда, хорошо вооруженное. Под рыцарской сенью жители ближних долин не знали страха и охотно содержали замок и боготворили своего суверена, считая его доступным и отзывчивым. Был он человеком невысоким, коренастым, с угрюмым на первый взгляд, рябоватым лицом. Редко ронял слова, всегда особой значимости. Привыкли видеть его на коне в доспехах, с шлемом на голове, не подозревая о наполняющих ее удивительных идеях.

А он, не потерпев ни одного поражения, не зная пощады во имя добра, занесся в мыслях к победе над всем миром во имя «Добра для всех». Мечтал устроить под своей тяжелой рыцарской рукой все по-другому. Пусть исчезнут границы между государствами, а вместе с ними и кровопролитные войны. Если же отменить собственность и подчинить всех единому монастырскому уставу, не смогут одни угнетать других, и всем придется одинаково трудиться. Отменить надо и пожизненный брак, чтобы не было прелюбодеяний, ревности и ненависти опостылевших друг другу супругов. Дети должны расти в монастырском труде и послушании без участия мало смыслящих в воспитании родителей. Конечно, это потребует всеобщей ломки и неисчислимых жертв. Однако кто считается с ними на поле боя? А если речь идет о Великой победе во имя «Добра для всех»? Чтобы прийти к этой мысли, Горному рыцарю после долгих размышлений пришлось, тайно от всех, стать другим человеком. Он понимал, что военной силой ему не овладеть всем миром, как не удалось это никому из его предшественников в человеческой истории. Но люди повсюду уже покорены церковной властью, и, чтобы встать над ними, достаточно оказаться во главе церкви, искореняя с помощью увещевания причины всех зол. Всеобщего подчинения достичь можно только всеобщим страхом. Причем не воображаемой загробной карой, а страхом сегодняшним, мучениями зримыми, несчастьями семейными и горем земным. Вот чего будут бояться все, молясь ему, И Скалию, как воплощению всевышнего. Страх и ежечасное внушение породят в людях безвольную покорность его силе, твердой, как скала, и имя его на святом престоле будет произноситься с благоговейным ужасом.

Нельзя дать волю милосердию, повторить ошибку божественного Добрия, лишь призывавшего к Добру. Поборнику добра вместо мученической собственной смерти надлежит стать жестоким укротителем людских страстей, ибо человек в страстях своих хуже зверя, способного подчиниться только силе.

Долгие годы вынашивал, как военный стратег, свой план Горный рыцарь. И наконец настал день, когда он, отрешившись от всего, приступил к его выполнению.

Он передал свой замок и владения младшему брату О Джугию, а сам за непомерное по щедрости приношение церкви сразу был возведен в сан птипапия.

До святого престола оставался лишь шаг.

И он не уклонился от гнусного предложения отравителей, взявшихся освободить для него святое место в Святикане.

О «безвременной кончине» своего предшественника он жалел не больше, чем о срубленном дереве, мешавшем проезду кареты. Он и каменную стену пробил бы, чтобы не искривить пути.

Затянувшийся пост избиравших его птипапиев только разгневал будущего папия, но не ослабил его устремлений; даже в случае избрания кого-либо другого он счел бы себя вправе убрать и его.

Можно подумать, что новый папий — изверг, ужасный человек, между тем он был лишь воплощением самой религии, ее символом.

Брат его принял замок и обязательства в отношении окрестных горцев с философским спокойствием, ибо был философом, объяснившим по крайней мере себе все происходящее на свете.

В отличие от И Джугия, «низенького стратега», он был добродушным великаном непомерной физической силы, мирным вольнодумцем, таким же затаенным, как и рвавшийся к власти брат.

Его жена Лореллея была достойной его подругой не только поразительной красоты, но и редкой для их времени образованности. Она устроила в подвалах замка тайную, очевидно, колдовскую лабораторию, чтобы получать золото из других веществ, не страшась костра СС увещевания, слугам которой не дотянуться до Горного замка.

Столь же надменная, как и прекрасная, она овладела сердцами братьев-рыцарей, но выбрала младшего, философский склад ума которого пленил ее. А старший, отвергнутый ею, не распознавшей в нем его неповторимой силы, избрал путь, который привел в ужас обоих супругов.

И Скалию для порабощения мира нужны были исполнители. Палачи, слепые и жестокие, всегда найдутся, но умные люди, способные понять величие Зла, служащего Добру, редки, как алмазы восточных владык.

Сидя на балконе храма св. Камения во время диспута и выслушивая дерзкого монаха, И Скалий понял, что видит перед собой одного из тех, кто мог бы стать его соратником, если поверит в него. Папию ничего не стоило пошевелить пальцем — и слуги увещевания, переломав Лютому кости, вырвав раскаленными в огне щипцами внутренности, отправили б его очищенным от грехов в небесные дали блаженства. Однако возможность заполучить себе такого дерзкого и даже тайно понимающего его помощника побудила папия совсем к другим действиям. И он решил спасти Мартия Лютого, ограничившись лишь отлучением его от церкви, ибо, отлученный, отверженный всеми, он не будет опасен для всемогущего папия, тогда-то И Скалий и призовет его для великих дел.