Пария - Грэхэм Мастертон

Я яростно затряс кладбищенские ворота, но так и не смог пройти внутрь. Я мог только с волнением и тревогой смотреть, как Чарли старается забраться вверх по полированному боку мраморного катафалка, отчаянно пытаясь найти путь к бегству от двух огромных надгробий, которые напирали на него с двух сторон. Каждое весило минимум тонну; массивные плиты, украшенные каменными лилиями и барельефами ангелов, двигались как гигантские похоронные дроги, серые и гротескные, бесформенные и неудержимые.

— О, Боже! — пискливо закричал Чарли. — О Боже! Нийл! Помоги мне! О Боже, спаси!

Непонятным усилием Чарли смог наполовину вытянуть свое тяжелое тело из безжалостно захлопывающейся ловушки. Его лицо было пурпурным от страха, глаза вылезали из орбит. Он протянул ко мне руку, но тут массивные надгробия поймали его и сжали между двумя гладкими плитами гранита.

Надгробия сомкнулись и раздавили Чарли. Я слышал треск дробящихся костей ног, напоминающий выстрелы из пистолета. Чарли беззвучно пошевелил губами в ужасающей муке, а потом из его раскрытого рта хлынул фонтан крови и кусков плоти, окрашивая надгробия в красное. С минуту он дергался и извивался, как червяк на крючке, потом, к счастью, упал.

Я закрыл глаза и крепко ухватился за прутья ворот. Я дрожал всем телом, кровь стучала в висках. Потом, больше не оборачиваясь на Чарли, я развернулся и начал взбираться на холм.

Позади раздался жесткий, действующий на нервы скрежет, когда надгробия отодвигались назад, на свои места. Этот звук пронизал меня до мозга костей, как говорят гасконцы. Я знал, что еще много лет буду просыпаться по ночам и напрягать слух, боясь этого звука; скрежета ужасной, неумолимо приближающейся смерти.

Наверно, нужно сообщить о смерти Чарли в полицию.

Я должен остаться у останков, пока кто-нибудь не появится. Но я уже замешан в два таинственных убийства, я уже достаточно натерпелся страха и нажил кучу неприятностей. Как мне объяснить смерть Чарли кому-то, кто не видел этого собственными глазами? Мне и самому верилось с трудом: огромные надгробия двигались, словно наделенные собственной волей. Я взобрался на холм, миновал поворот на Аллею Квакеров и наконец добрался до лавки Чарли.

Обратная дорога заняла у меня втрое больше времени, чем безумный бросок к кладбищу. Когда вошел в лавку, чтобы забрать бутылки с виски и вином, у меня уже было заготовлено, что сказать.

— Вы нашли его? — бросил Сай.

— Ни следа, — гладко соврал я.

— Вы о нем беспокоитесь? — заинтересовался Сай.

— Нет, просто хотел ему кое-что сказать, но это не так уж и срочно.

— А когда и вы вылетели, будто вас шилом кольнули в мягкое место, я подумал…

— Забудь об этом, хорошо? — перебил я его более жестко, чем собирался. Я взял бутылки со спиртным. — Извини. Спасибо, что постерег бутылки.

— К вашим услугам, — ответил сбитый с толку Сай.

Я поехал в Грейнитхед. Мое любимое место парковки оказалось занято, и мне пришлось доехать до деревенской стоянки у пристани. Так что назад, на рынок, я доплелся явно не в лучшей форме: измученный, запыхавшийся, перенервничавший и взбешенный. Я вошел в „Бисквит“ с хмурой миной, изображая Квазимодо, у которого разболелся горб.

— Ну и ну! — завопила Лаура. — И у него еще хватает наглости явиться сюда!

Я знал, что раз она сама заговорила со мной, то я уже наполовину прощен. Я положил цветы на прилавок, поставил рядом бутылку вина и сказал:

— Цветы в виде извинения. Вино мы должны были выпить вчера вечером. Но если выпьешь вино сама, а цветы выбросишь, то что ж, я пойму.

— Мог бы и позвонить, — с обидой сказала она.

— Лаура, я сам страшно себя виню. Я полная сволочь.

Она взяла бутылку с вином и внимательно изучила этикетку.

— Ну хорошо, — сказала она. — Раз уж у тебя такой изысканный вкус, то я прощаю тебя. Но только пока. И если это повторится, то второй раз я тебя уже не прощу.

— Как тебе будет угодно, Лаура.

— Ты мог бы по крайней мере сделать вид, что сожалеешь.

— Я просто страшно перенервничал.

— А как ты думаешь, я не перенервничала?

— Этого я не говорил.

— Так вот, хотя бы извиняясь мог бы показать, как страшно тебя мучает совесть.

— Ну чего ты от меня хочешь? — спросил я. — Чтобы я грохнулся на колени и посыпал себе волосы пеплом?

— Ох, убирайся. Тебе вообще совершенно не нужно мое прощение.

— Значит, ты заявляешь, что мне не нужно твое прощение, и требуешь, чтобы я убрался?

— Джон, ради Бога!

— Ну, хорошо, хорошо, — вздохнул я. — Уже ухожу.

— И вино с цветами забирай! — закричала она мне вслед.

— Оставь их себе. Хоть ты и считаешь, что мне не нужно твое прощение, я думаю, что ты совершенно не права.

— Оно тебе нужно, как Гэри Гилмору, — фыркнула она.

— Но ведь ты наверно помнишь его последние слова. „Покончим с этим“.

Я вышел из „Бисквита“ и оставил Лауру беситься, пылая праведным гневом. Мне она нравилась, я совершенно не хотел злить ее. Может, я позвоню ей позже вечером и посмотрю, не остыла ли она. Ведь и я был бы совершенно не в восторге, если бы убил весь вечер на приготовление итальянских блюд для кого-то, кто так и не соизволил явиться.

Когда я переходил через вымощенную кошачьими черепами рыночную площадь Грейнитхед, мне показалось, что на другой стороне улицы, на углу Вилледж-плейс, я увидел девушку в коричневом платье с капюшоном. Я сменил направление и пошел за ней. Я решил, что на этот раз я догоню ее и выясню, кто она. Может, она самая обычная девушка, а наши частые столкновения просто стечение обстоятельств. Но после смерти Констанс и Чарли я решил раскрыть тайну „Дэвида Дарка“, и потому не хотел упускать ничего, что могло навести меня на след.

Я свернул на Вилледж-плейс, узкую, короткую, слепую улочку, длинный ряды изысканных салонов, полных никому не нужной дешевки. Девушка остановилась перед витриной книжного магазина и всматривалась в выставленные книги. Неясно только смотрела ли она на книги, или на отражение в стекле.

25

Я осторожно приблизился к ней, обходя ее сзади. Мне было видно отражение ее бледного лица в стекле витрины книжного магазина. Наверняка она заметила меня, но не показывала этого. Она стояла совершенно неподвижно, одной рукой она придерживая капюшон на голове, другую неестественно опустив вдоль тела.

Мы довольно долго молча стояли друг рядом с другом. Из магазина вышел мужчина в шерстяной лыжной шапочке, с пачкой книг под мышкой. Он увидел нас и, удивленный остановился на секунду, после чего поспешно удалился.

— Почему вы ходите за мной? — спросила девушка.