Светские манеры - Рене Розен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты его совсем не знаешь.
– Я знаю, что он староват для тебя, что он игрок, что он не способен подарить тебе детей и…
– Что-о? – Консуэло вытаращила глаза.
И как понимать ее «что-о»? Неужели она не знала? Альва почувствовала, что решимость дочери дала крошечные трещины. Выходит, она наконец-то нашла веский довод, чтобы переубедить дочь?
– Совершенно верно, – подтвердила Альва. – Он бесплоден. Ты не задумывалась, почему он никогда не был женат? Это потому, что такой он никому не нужен.
Консуэло заморгала. Ее глаза наполнялись слезами.
И только-то? Нужно было всего лишь упомянуть про его бесплодие? Как я раньше не сообразила?
– Я знаю, что ты хотела бы иметь полноценную семью. Но если ты выйдешь замуж за Уинтропа, своих детей у тебя не будет. Никогда.
– Но… это неправда. Этого просто не может быть.
Альва взяла руку дочери и приложила ее к своей мокрой от слез щеке.
– Я очень хотела бы, чтоб это было не так. Я не испытываю антипатии к Уинти. Честное слово, – солгала она. – Но он не создаст для тебя ту жизнь, какую ты заслуживаешь. Иначе зачем, по-твоему, я хочу, чтобы ты вышла замуж не за него, а за Санни?
Консуэло, захлюпав носом, разразилась слезами и приникла к матери.
– Это нечестно. Ну почему, почему? Это нечестно, несправедливо…
* * *
Два месяца спустя газеты по всей стране сообщили о помолвке Консуэло и герцога Мальборо. Церемония бракосочетания была назначена на шестое ноября, началась подготовка к торжеству. «Нью-Йорк таймс» пророчила, что это будет свадьба века.
Итак, Альва добилась своего, но ее победа имела горьковатый привкус. Она выдавала замуж свою дочь – свою единственную дочь. Некогда она фантазировала, как будет подбирать для нее фасон свадебного платья, вещи для приданого, цветы для букета. И все ее мечты пошли прахом. Альва в жизни не видела более безразличной невесты. И заметила это не она одна.
Вилли умолял ее отменить свадьбу.
– Девочка несчастна. Неужели не видишь? Не заставляй ее, Альва. Это несправедливо. Титул того не стоит.
– Тебе легко говорить. Тебя не подвергали остракизму. Ты заводил любовниц, но никто не закрывал перед тобой двери. Ты хоть представляешь, чего мне стоило снова ее приоткрыть? Хотя бы на щелочку?
На самом деле дверь в высший свет она приоткрыла куда шире, чем на щелочку. Как и предрекала леди Пэджит, приглашения на балы, чаепития, званые обеды и ужины посыпались на Альву дождем. Даже опубликованные в прессе подробности ее бракоразводного процесса – то, что она отстояла опеку над детьми, получила содержание в размере двухсот тысяч долларов в год и Мраморный особняк – больше не вызывали негодования у ее бывших критиков.
В конфиденциальном порядке Вилли предложил Альве Petit Chateau, но ей этот особняк больше не был нужен. Ей вообще ничего от него не было нужно… кроме его лучшего друга. Оливера Бельмона она желала. Всем сердцем. И его она тоже получит. И не важно, что он еврей. Оливер любит ее и хочет на ней жениться.
Альве вспомнилось, как он первый раз поднял вопрос о женитьбе. Она тогда рассмеялась и чуть не выпихнула его из постели.
– Что за глупости! И у тебя, и у меня за спиной уже есть по одному неудачному браку.
– Тем более мы должны пожениться. Мы уже знаем, какие ошибки нельзя допускать.
Альва приподнялась на локте.
– Ты последний человек на земле, за которого я согласилась бы выйти замуж. Ты никогда не будешь готов создать семью с кем бы то ни было.
– С тобой – готов.
Она уже собралась было снова отшутиться, но потом увидела его глаза.
– Так, значит, ты и впрямь настроен серьезно?
– Не веришь? Я наконец-то понял, почему не мог прежде остепениться. Меня ничто – никто – не устраивал. Я постоянно находился в поиске: то, что я имел, меня не удовлетворяло. Впервые в жизни я не хочу никуда бежать. Когда я с тобой, мне спокойно. Я уверен, что именно здесь я хочу быть, что здесь – мое место. Когда мы вместе, я не думаю о прошлом, не тревожусь о будущем. Я думаю только о тебе, о том, что есть между нами здесь и сейчас. И я хочу прожить с тобой до конца своих дней.
И тогда Альва осознала: Оливер выразил то, что чувствовала она сама. Точь-в-точь.
Они планировали пожениться в следующем году, а потом можно будет и расслабиться. Она станет женой Оливера, ее дочь – герцогиней, и общество забудет про ее скандальный развод.
Глава 55
Каролина
Два года траура миновало, и Каролина готовилась дать свой первый торжественный светский прием – ежегодный бал, который она расценивала как возможность восстановить доброе имя Шарлотты. В сущности, этот бал она устраивала в честь своей заблудшей дочери. Собиралась всем наглядно показать, что – невзирая на сплетни, на прежние устои – настал новый день, и для женщин начинается новая эра. Все должны были усвоить, что она на стороне Шарлотты.
Правда, в этом плане задачу ей облегчила Альва Вандербильт. Та не только добилась развода, но и сохранила опеку над детьми. А вот Шарлотта, к сожалению, битву за детей проиграла. Каролина это поражение восприняла тяжелее, чем дочь, что ее озадачивало. Отлучение матери от детей в глазах общества не имело оправдания, но Каролина считала, что она обязана постоять за Шарлотту.
И она занялась устроением своего традиционного ежегодного праздника. Сумасбродные расточительные балы последних лет вызывали у нее омерзение. Драгоценные сувениры и звери из зоопарка свидетельствовали лишь об отсутствии воображения у хозяйки дома, не уверенной в своем успехе. Ее бал во всех отношениях будет воплощением достоинства и элегантности. Она покажет обществу, как должна принимать гостей настоящая нью-йоркская аристократка.
За два дня до большого торжества, когда она просматривала репертуар оркестра, к ней пришли Шарлотта с Кэрри. Лица у обеих были скорбные.
– Мама, – обратилась к ней Шарлотта, входя в гостиную. Кэрри следовала за ней по пятам. – Мама, ты слышала про мистера Макаллистера?
Ну что еще?
– Что он натворил на этот раз? – спросила Каролина, вновь утыкаясь взглядом в свой список.
– Он умер, – ответила Шарлотта.
– Что-о? – Она выронила список из рук.
– Минувшим вечером он был в «Юнион-клубе», – стала объяснять Шарлотта. – Это произошло прямо в столовой. Он ужинал в одиночестве и вдруг повалился на стол. Говорят, умер мгновенно.
Каролина схватилась за грудь. Ей никак не удавалось перевести дух.
– Мама, мне так жаль, – произнесла Кэрри. – Несчастья на тебя так и валятся.
Каролина опечалилась, но не утратила самообладания, – возможно, потому, что уже пережила куда более горькие потери. Однако у обеих дочерей в глазах стояли слезы, но они не плакали, чтобы не разочаровывать мать: она не терпела несдержанности.
– Наверно, бал придется отменить, да? – спросила Кэрри, глядя на сестру. Та с готовностью закивала.
– Мама, я не обижусь, – сказала Шарлотта. – Можно перенести на какой-то день после похорон. Или подождать до весны.
