Посольство - Лесли Уоллер

Джок Прингл потер подбородок – один из тайных знаков, придуманных полицией. Тут же трое дюжих молодцов в патрульных костюмах, выскочили вперед – туда, где стоял Папай-официант.[76] Где-то вскрикнула женщина. Даже Пономаренко удивился, хотя ничем не выдал этого.

Крепкие руки парней схватили высокого мужчину в американском смокинге с открытым и почти юным лицом.

Глеб вспомнил всех святых. Они взяли не Папая, а кого-то; незнакомец энергично протестовал, пока его вели к выходу мимо Джока Прингла и П. Дж. Паркинса, которые сделали вид, что ничего не происходит.

Но, сказал себе Глеб, но…

Он был абсолютно уверен, что официант с цветком указал на высокого американца. Глеб, который часто пользовался услугами подобных информаторов, понял, что с Принглом и Паркинсом работал Папай, выступивший в роли стукача, а может, и провокатора.

Ничего особенного в этом не было. Официантов, барменов, горничных и другую обслугу регулярно привлекала разведка, чтобы шпионить за людьми. Необычным было лишь то, что парень с цветком был аферистом, обобравшим венгерскую команду.

А кто знает, сказал себе Глеб, кого он еще ограбил?

Часть 6

Суббота, 3 июля

Глава 23

Суббота 3-го июля началась, как и многие другие дни в Лондоне: яркие солнечные лучи с востока вонзились почти горизонтально в свинцовые тучи. Еще один что-то обещающий день.

Оба спали плохо. Лаверн легла с тревожными мыслями. Если такое изредка случалось, она ворочалась всю ночь, будя этим Неда, но никогда ничего не говорила. Нед подумал, что люди, много лет проспавшие друг с другом, ведут себя в постели по неписаным правилам, по которым нельзя нарушать ничей сон, какими бы мучительными ни были твои мысли.

За завтраком, приготовленным им самим, Нед хмуро просмотрел утренние газеты в поисках того, что Гамлет называл «увлечением страсти», то есть не было ли ночью какого-нибудь повода к насилию. С «увлечением» или без него, через тридцать часов эти люди получат возможность для насилия в Уинфилд-Хаузе.

Новости были малоинтересные. Никто в Вашингтоне не метал громов и молний, никого не оскорблял, ночью не было никаких предупредительных бомбовых ударов. Словно по взаимной договоренности, никто в Европе не жаловался на то, что делает Америка в настоящее время, сообщения ограничивались обычной внутренней борьбой в Общем рынке из-за цен на сельхозпродукцию и перепроизводство вина в Италии.

Нед поднял глаза и немного успокоился. Он с Шамуном вчера долго готовили список всех мероприятий, хотя ни один список никогда и ничего не решал, даже такой длинный, как этот – в четыре машинописных страницы.

Во вселенной, управляемой по законам Мерфи, размышлял Нед, списки мероприятий – что-то вроде амулетов, отгонявших нечистую силу. Тем не менее, при такой сложной операции, как прием в воскресенье, он и Шамун должны ясно представлять то, что им предстоит делать, шаг за шагом. Он снова опустил взгляд на газету и просмотрел еще несколько страниц, пытаясь перехитрить Мерфи.

В третьем мире, как заметил Нед, среди важнейших новостей не было ничего ни о новой резне, ни о засухе. Никто не расстреливал из автоматов переполненные лагеря беженцев. Видимо, для разнообразия отсутствовали и устрашающие сообщения о повседневной жизни в условиях недоедания и угнетения.

Как жаль, найдется ли новый мессия, который явится в воскресенье и во имя мщения за эти преступления устроит нападение на Уинфилд. Как жаль…

Короткая передышка. Нед поднял глаза и увидел Лаверн в домашнем халате, которая смотрела на него. Интересно, долго ли она простояла здесь, беззвучно спустившись босиком по лестнице? Она выглядела усталой и обеспокоенной.

– Паршивая ночь, да?

Она кивнула и направилась к кофеварке.

– Спасибо, что подогрел, – сказала она, наливая кофе и кладя кусок хлеба в тостер.

– Что-то тебя беспокоит? – спросил Нед.

Они оба знали, что он должен быть сегодня в офисе, но жизнь станет чуть легче для них обоих, если они выплеснут все за завтраком, а не перед входной дверью.

Он подвинул Лаверн масло и варенье.

– Что случилось?

– Думаю о девочках.

– Скучаешь о них?

– А ты разве нет?

Он на секунду заколебался.

– Естественно. Но ты ведь прекрасно знаешь, что, если бы они были здесь, я бы не видел их больше десяти минут в день.

– Это ты хвастаешься или жалуешься?

Он улыбнулся, но улыбка быстро исчезла.

– Однажды, – сказал Нед, – когда я смогу рассчитывать на полную пенсию… – Мысль так и осталась незаконченной.

– Но до тех пор, где бы ни были девочки, у тебя нет времени для них, – бросила Лаверн. – Послушай, Нед, мне надо поговорить с тобой о себе, а не о тебе.

– Давай.

– Я хочу улететь домой и…

– Это и есть дом, – отрезал он.

– Я имею в виду Калифорнию. Мне хотелось бы побыть с ними месяц-другой.

– За колючей проволокой.

– Необязательно останавливаться в Кэмп-Либерти. Мы можем поехать к одному из моих братьев. Фил нас давно уже приглашает. Да и Пит – тоже.

– А долго тебя здесь не будет?

– До начала занятий в школе. Мы вернулись бы ко Дню труда.[77]

– Ты давно об этом думаешь, Лаверн?

– В общем-то недавно. Но, честно говоря, это беспокоит меня с тех пор, как мы приехали в Лондон. Как только ты…

Казалось, оба ждали, чем закончится эта мысль, но она не стала продолжать.

– Как только я – что? Ты говоришь, что я изменился и ты чувствуешь, будто я оставил тебя. Дело в этом?

– Память не подвела тебя, Нед.

– Ты названиваешь девочкам. – Он кивнул в ответ на свои мысли. – Я понял. И ты считаешь, что твоя главная обязанность – быть с ними, так как я отрезаю тебя от всего остального. Понял. Только одно. Откуда я знаю, что ты привезешь их назад?

– Но ведь я так говорю.

Они посмотрели друг на друга – глядя в глаза, его темно-синие в ее светлые.

– О'кей, Восс, это подходит. – Он кивнул головой, допив кофе. – Что тебя подтолкнуло к этому решению?

– Ха. Это отдельная история. Мне помогли.

– Ого. Профессионал?

– Подруга.

– Бетси Восс?

– Она мне не подруга. – Лаверн с сожалением посмотрела на него. – Что ты знаешь о друзьях, Нед? У тебя нет ни одного друга, если не считать твоего ливанского лакея.

– Я думал, мы говорим о тебе, а не обо мне.

– Да. Я сходила с ума, просто сбрендила. Я знаю, есть в Лондоне консультанты по проблемам брака. Терапевты. Но кого я могла попросить помочь мне?

– И кого ты попросила?

– Джейн Вейл. – Лаверн улыбнулась с оттенком гордости. – И знаешь, очень странно. Когда я поговорила с ней, по-настоящему поговорила, мне уже не понадобился профессионал. Оказывается, все, что мне требовалось, это поплакаться другу.

Тостер щелкнул и выбросил два недожаренных куска хлеба. Лаверн молча намазала их маслом.

Нед долго стоял, не двигаясь и раздумывая, сесть ли и выслушать Лаверн или проявить равнодушие и узнать все позже от Джейн.

– Это она посоветовала тебе отправиться в Калифорнию?

– Совсем нет. Она сказала мне только, не делать ничего навсегда. То есть считать временным то, что я делаю, – таким, что можно потом изменить. Не обрубать концы. Понимаешь?

– Отлично. Вы треплетесь о нашем браке. Прекрасная сцена, Восс. Ты уверена, что она об этом не расскажет в посольстве?

– Джейн не такая. Ты же знаешь ее, Нед. Как ты можешь подумать, что она сделает что-то такое?

– А случайно?

Лаверн пожала плечами.

– Думаю, что великий разведчик-водопроводчик полковник Френч справится с такой простой штукой, как утечка из дома.

Нед будто прирос к полу, так хотелось ему узнать подробности разговора, но он боялся проявить любопытство. Хотя времени не оставалось, все же надо было отправиться в Уинфилд-Хауз, чтобы встретиться с Шамуном и миссис Фулмер и обсудить с ними последние детали.

– Когда ты собираешься уезжать?

– Наверно, в понедельник или во вторник.

– Так скоро?

– Нед. – Она подняла на него глаза и нежно заговорила с ним. – Не пойми это превратно, но я улетела бы сегодня утром, если бы не этот проклятый прием. В любом случае, я соберусь.

– А я останусь на обломках.

– Если у тебя будут трудности, поговори с Джейн. У нее есть список специалистов для таких случаев.

– Так ты советуешь поговорить с Джейн?

Приятное здание в стиле «арт деко», называемое домом номер 12, выглядело непривычно спокойным для тех соседей в Белгравии, которые время от времени наблюдали за ним. Частые посещения молодых парней прекратились. Человек, доставлявший газеты, сказал, что ни швейцара, ни лифтера уже нет: их сменил молодой и суровый парень, который не впускал ни почтальона, ни разносчика газет. Мусорщик обнаружил, что черный вход заперт. Чтобы выйти или войти, оставался только один путь, но охранник не располагал к передвижениям.