Иллюзорна мгла. Часть первая. Довакина нет, но вы держитесь (СИ) - "Zarylene"

В крепких объятиях Брата Бури, похожих на стальные тиски, я не могла ничего поделать. Понимала, что всякое сопротивление сделает только хуже. Поэтому сдалась, задушив внутри гордость. Если у нас с Эрандуром и был шанс выбраться, то только благодаря этим чудовищам. Они, спрятав холодные взгляды позади глухих шлемов, казались хуже тварей. Люди стали поистине безликими слепыми монстрами.

– Я сделаю всё, что вы захотите…

– Девка, слушай, – голос главного вдруг подозрительно смягчился. – Допустим, я верю, что ты не шпионка, но давай уговор. Мы не треклятые имперцы. Знай, что норды умеют держать своё слово, но с тебя причитается! Значит, мы забираем все деньги, оружие… так уж и быть, тащим серого до эльфийских трущоб, чтоб по нему там поминки родичи справили, только и ты нас уважь! Мы же живые люди! Хотим любви и тепла…

У меня не осталось иного выбора, кроме как молчаливо кивнуть, соглашаясь с условиями уговора.

До последнего я надеялась, что это просто кошмар, которым меня наградила Вермина. Скоро проснусь в «Замёрзшем очаге» в состоянии лёгкого похмелья, а рядом тихо сопит горячая как пламя Брелина. Или сейчас, уже через секунду, Эрандур встанет и испепелит ублюдков огнём праведного жреческого гнева.

Но пока данмера пожирала жгучая ядовитая лихорадка, Брат Бури с мерзким скрипучим голосом, в объятиях которого я трепыхалась, словно пойманная в капкан лисица, резко развернул спиной к себе и силой поставил на колени на спальник. Его руки задрали мои рубахи и стянули штаны.

– Расслабься, девка, – посоветовал он. – Ещё понравится и попросишь повторить!

Главный в голос заржал, а молчаливый лишь издал короткий смешок из тени.

Я, стиснув зубы, зажмурилась.

========== Глава двадцать шестая. Горькая судьба аргонианской девы ==========

Когда серые стены Виндхельма, наполовину скрытые снежной завесой, непрерывно сыплющейся с неба, показались впереди, Братья Бури вдруг развернулись и пошли в другую сторону, скинув в сугроб спальник, заменивший носилки для жреца.

– Наш лагерь в другой стороне, – произнёс главный, указав пальцем на белые холмы. – А Виндхельм совсем близко. Хочешь совет? Добей серого, чтоб не мучился, и без труда добежишь до города.

Скрипучий напоследок кинул мне Ваббаджек и один септим.

– Вот твоя палка и плата за ночь, – пояснил он, хохотнув, и побрёл за главным.

Молчаливый прощаться, как ни странно, не стал, а ведь именно он удержал своих напарников от неминуемой расправы над нами, напомнив о чести и доблести нордов.

Один, два, три. Я пересчитала фигуры солдат, уходящих в заснеженную даль вдоль берега реки, и наклонилась к Эрандуру с целебными чарами.

Магия ускользала из рук, данмера лихорадило от яда, а на его губах выступала пена, смешанная с кровью. Дело было плохо – хуже, чем у меня.

Один, два, три. Всего-то. И плевать на них. Нет, не плевать.

Я содрогнулась от воспоминаний о прикосновениях грубых рук к моему телу.

«Надо идти», – ухватившись за спальник, поволокла жреца по снегу к стенам города. Ноги гудели от усталости, организм требовал отдыха, а вот чувство голода резко притупилось. Меня тошнило от себя самой.

Не знаю, сколько времени тащила умирающего друга к городу, понимая, что мне туда даже не удастся зайти – ворота с другой стороны, а здесь тупик, высоченная неприступная стена, ограждающая Виндхельм от опасностей, что могут явиться с гор. Наконец, силы меня оставили, и я рухнула в снег, сжимая Ваббаджек в руках. Стена была так близко, а город так далеко.

Холод перестал ощущаться; хорошо, что мороз теперь не слишком сильный, и можно заснуть… Снег ложился на плечи одеялом, таким мягким и тёплым, что больше не хотелось никуда идти. Ослепительная белизна обратилась в зыбкую дрёму.

Кто-то вдруг сильно толкнул меня в плечо. Я замотала головой, стряхивая наметённый слой снега, и увидела перед собой вытянутую морду аргонианки, обрамлённую меховым капюшоном.

– Жива! Она жива! – радостно прошипела она. – Муж, тащи её!

– Спасибо, – шепнула я одними губами, и образ спасительницы расплылся в сотнях белых мушек.

Несколько раз, пока меня тащили, приходила в себя, чувствовала запах рыбы, видела обледеневшие камни, слышала плеск воды, далёкие голоса, и, наконец, очнулась в полумраке и тепле, когда аргонианка, придерживая мою голову, пыталась напоить меня горьким тягучим зельем. Снадобье попало в горло, я закашлялась и вцепилась в чешуйчатую прохладную руку своей спасительницы, кем бы она ни была.

– Тише, – произнесла аргонианка, растягивая слова. – Не бойся, ты в безопасности. Как тебя зовут?

– Джулия Октавия, а где… – выговорила я.

– Ты в Виндхельме. Ну, почти. В аргонианском блоке. Мы с мужем рыбачили и заметили тебя и данмера.

– Эрандур жив?

– Да, но если не найти противоядия, то данмер долго не протянет… – она виновато отвела взгляд больших жёлтых глаз. – Мы напоили его целебными зельями, но он не приходит в себя. В его крови сильный яд… Удивительно, что он ещё сопротивляется.

Я присела, ощутив резкое головокружение, и рассмотреть тускло освещённое помещение не удалось. Поняла только, что лежала на спальнике.

– Не вставай, – мягко сказала аргонианка. – Я помогу тебе.

– Кто ты?

– Люди зовут меня Бегущая-по-Траве. Моё истинное имя слишком сложно выговорить. Моя… профессия – скорняк, и совсем недавно мне довелось поселиться в Виндхельме, где я встретила своего мужа. Люди называют его Хорошо-Знает-Болота, – моя спасительница улыбнулась, хотя у аргониан улыбки смотрелись больше похожими на оскалы, и словно опомнившись, спросила. – Может, ты голодна или хочешь пить?

– Воды, если можно, – смутилась я от такой чрезмерной заботы. – Но… Бегущая, почему ты спасла нас?

Аргонианка решительно направилась к бочкам в углу.

– Если никому не помогать, как тогда выживать вместе? – произнесла она, и мои глаза запылали от слёз. Неужели в этом суровом краю ещё остались те, кто способен безвозмездно помогать попавшим в беду, а не пытаться их изнасиловать, ограбить и казнить, приняв за шпионов и дезертиров?

– Не плачь, – Бегущая-по-Траве принесла жестяную кружку воды и участливо поинтересовалась. – Расскажи, что произошло?

Я отрицательно мотнула головой, но аргонианка поняла всё по моему затравленному виду.

– Тебя сломали, – опечалилась спасительница.

Пришлось коротким кивком подтвердить её догадку и в несколько крупных глотков осушить кружку солоноватой, чуть тёплой воды.

– Я видела таких как ты. Это всё может очень плохо закончиться, но тебе сейчас нельзя сдаваться. Если ты хочешь помочь своему другу, то придётся встать и пойти в город, чтобы найти противоядие. Нас Братья Бури не пускают за стены.

После упоминания о солдатах Ульфрика, я вздрогнула, но, кажется, Бегущая-по-Траве не заметила.

– Ты знаешь, где можно найти зелья? – она взяла меня за руку и снова пристально посмотрела в глаза.

– Знаю. В «Белом Флаконе». Только… мне не на что купить противоядие, – стыдно имперцу оставаться без гроша в кармане.

– С этим я не смогу помочь тебе, – сипло вздохнула аргонианка. – Мы не покладая рук работаем в порту, но норды давно не платили нам, словно забыли о нашем существовании… Поэтому приходится самим добывать пропитание.

Усевшись на спальнике, я обняла колени и увидела неподалеку Эрандура. Лихорадка немного отступила, но данмер выглядел явно нездоровым, даже серый цвет его кожи стал бледнее. Ваббаджек лежал рядом с опустевшим рюкзаком, и вдруг я вспомнила о том, что могло остаться! Помимо того единственного септима, который я, кажется, потеряла. К счастью, Братья Бури оставили жрецу рясу, а мне сменное платье. Тряпье их не интересовало, а вот из брони Эрандура буквально вытряхнули, побрезговав только окровавленным стёганым поддоспешником и заметив, что мертвецам хорошая сталь ни к чему. Воспоминания вновь накатили удушливой волной и я, пересиливая себя, попробовала отвлечься, схватив рюкзак.