Когда он был порочным - Джулия Куин

Но когда она среди ночи проснулась, то очень пожалела, что его нет рядом с ней.

Менструация, как и всегда, продолжалась у нее недолго. И когда Майкл деликатно осведомился, не прошли ли у нее «дни», она не стала лгать. Он бы все равно догадался, что она лжет. Он всегда догадывался.

– Вот и хорошо, - сказал он с таинственной улыбкой. - Я по тебе очень соскучился.

Губы ее приоткрылись, готовясь ответить, что и она скучала по нему, но почему-то ей стало страшно произносить эти слова.

Он потихоньку подталкивал ее к кровати, и вот они уже оба, клубком переплетенных рук и ног, валятся на постель.

– Ты мне снилась, - хрипло шептал он ей в ухо, а руки его поднимали подол ее платья. - Каждую ночь ты приходила ко мне во сне. - Руки его принялись ласкать ее. - Это были очень, очень хорошие сны, - закончил он с пылом.

Она закусила губу. Дыхание ее стало прерывистым: он знал, как ласкать ее, чтобы она совсем растаяла.

– В моих снах, - шептал он, жарко дыша ей в ухо, - ты выделывала несусветные вещи.

Она застонала. Одного его прикосновения было довольно, чтобы возбудить ее, но когда он говорил такое, она вся превращалась в огонь страсти.

– Неслыханные вещи, - продолжал он, не переставая ласкать ее. - Вещи, которым я собираюсь обучить тебя… сегодня же ночью.

– О-о! - застонала она. Губы его скользили по ее бедру, и она знала, что сейчас будет.

– Но сначала вещи, проверенные временем. Для экспериментов у нас еще целая ночь.

И он принялся целовать ее так, как ей нравилось, потихоньку подталкивая к пику страсти.

Но прежде чем она достигла этого пика, он выпустил ее и принялся, срывая пуговицы, дрожащими руками стаскивать с себя штаны.

И это дало Франческе возможность остановиться и подумать.

Хотя думать как раз ей совсем не хотелось.

Но рассудок ее был безжалостен и непреклонен, и, прежде чем она сама сообразила, что делает, она скатилась с кровати и с криком «Постой!» убежала в другой конец комнаты.

– Что? - так и ахнул он.

– Я не могу.

– Ты не можешь… - Он смолк, набрал в грудь побольше воздуха и рявкнул: - Что?!

Он наконец совладал с брюками, и они упали на пол, открыв ее взорам ошеломительных размеров эрекцию.

Франческа отвела глаза. Она не в силах была смотреть на него. Ни на его лицо, ни на…

– Я не могу, - сказала она дрожащим голосом. - Я не должна. Я не знаю.

– Зато я знаю! - прорычал он и двинулся к ней.

– Нет! - крикнула она и подбежала к двери. Долгие недели она играла с огнем, искушала судьбу. А теперь пришла пора спасаться бегством. И как бы ни было ей тяжело покинуть Майкла, она знала, что должна так поступить. Она была не такая женщина. Она не могла быть такой.

– Я не могу так, - сказала она, прижимаясь спиной к двери. - Я не могу. Я… я…

«Я хочу», - думала она. Зная, что не должна, она все равно хотела. Но если она скажет ему это, не сумеет ли он заставить ее передумать? Он вполне способен на такое. Она знала, что способен. Один поцелуй, одно прикосновение, и прощай вся ее решимость. но только выругался и снова натянул брюки.

– Я больше не знаю, кто я, - сказала она. - Но я не такая женщина.

– Какая «такая»? - сердито спросил он.

– Распутная, - прошептала она. - Падшая.

– Ну так выходи за меня замуж, - накинулся он на нее. - Я с самого начала предлагал честный брак, это ты отказывалась.

Возразить было нечего. Но в последнее время логике редко находилось место в ее голове, и потому она думала только: «Как я могу выйти за него? Как я могу выйти за Майкла?»

– Я не должна была чувствовать это к другому мужчине, - сказала она, сама с трудом веря, что смогла выговорить это вслух.

– Что - это?

Она сглотнула и заставила себя посмотреть ему в лицо.

– Страсть, - призналась она.

На его лице появилось очень странное выражение, едва ли не отвращение.

– Правильно. Ну конечно. Как удачно, что я оказался под рукой и смог обслуживать тебя.

– Нет! - воскликнула она, в ужасе от того, что в голосе его прозвучала насмешка. - Не в этом дело.

– Правда?

– Не в этом дело. - Но она не знала, в чем дело.

Он втянул в себя воздух и отвернулся от нее. Видно было, как напряжено его тело. Она смотрела на его спину, не в силах отвести от него глаз. Рубашка его осталась незаправленной, и хотя она не видела его лица, она так хорошо знала его тело, каждый его изгиб. Он выглядел подавленным и ожесточенным.

Измученным.

– Почему ты не уезжаешь? - спросил он тихо, опираясь обеими ладонями о край матраса.

– Что-что?

– Почему ты не уезжаешь? - повторил он уже громче, но не теряя самообладания. - Если ты ненавидишь меня так сильно, то почему ты не уезжаешь?

– Я тебя ненавижу? Вовсе нет, - сказала она. - Ты знаешь, что я…

– Я ничего больше не знаю, Франческа, - горько сказал он. - Теперь я не могу даже утверждать, что я знаю тебя. - Плечи его напряглись, пальцы вцепились в матрас. Ей было видно одну его руку: костяшки пальцев стали совсем белыми.

– Я вовсе не испытываю к тебе ненависти, - сказала она снова, как будто повторение превращало слова эти в нечто весомое, ощутимое, реальное, нечто такое, что она могла всучить ему как спасительную опору. - Нет. Совсем я тебя не ненавижу.

Он ничего не сказал.

– Дело не в тебе, а во мне, - продолжала она, теперь умоляюще - а о чем умоляла, сама толком не понимала. Может, она умоляла его не питать ненависти к ней. Кажется, только этого она и не смогла бы вынести.

Но он только засмеялся. Это был ужасный смех, горький, тихий.

– Ах, Франческа, - сказал он с такой бесконечной снисходительностью, что голос его стал ломким, - если бы ты знала, сколько раз я сам говорил это…

Губы ее сами собой поджались и сложились в мрачную гримасу. Ей не нравилось, когда ей напоминали обо всех тех женщинах, которые были у него раньше. Она не желала знать о них, даже вспоминать об их существовании.

– Почему ты не уезжаешь? - снова спросил он, наконец оборачиваясь к ней.

В глазах его горел такой огонь, что она отшатнулась.

– Майкл, я…

– Почему? - требовательно спросил он голосом, в котором клокотала ярость. Лицо его было напряжено, гневные морщины прорезали его, и рука ее сама собой потянулась к дверной ручке.

– Почему ты не уезжаешь, Франческа? - твердил он свое, наступая на нее с хищной грацией тигра. - В Килмартине для тебя нет ничего, кроме этого.

Она даже ахнула, так тяжело легли его руки ей на плечи, и тихий крик вырвался у нее, когда губы его впились в ее рот. Это был гневный поцелуй, грубый поцелуй отчаяния, и все равно ее предательское тело готово было растаять при его прикосновении и позволить ему делать все, что угодно, все его безнравственные фокусы.

Она желала его. Боже всемогущий, даже сейчас она желала его!