«Метаморфозы» и другие сочинения - Луций Апулей

34. После того, как окончился суд Париса, Юнона с Минервой в печали и в гневе уходят со сцены, выражая жестами негодование за то, что их отвергли. Венера же, веселясь, радость свою изображает пляской со всем хороводом. Тут через какую-то потаенную трубку с самой вершины горы низвергается винный поток, смешанный с шафраном, и, широко разлившись, орошает благовонным дождем пасущихся коз, покуда, окропив их, не превращает естественный цвет их шерсти в темно-оранжевый. Когда весь театр наполнился сладким ароматом, деревянная гора провалилась сквозь землю.

Но вот какой-то солдат выбегает на середину и требует от имени публики, чтобы привели из городской тюрьмы женщину, за многие преступления осужденную на съедение зверям и предназначенную к славному со мною бракосочетанию. Начали уже готовить брачное для нас ложе, индийской черепахой блистающее, мягкими пуховиками приглашающее, шелковыми одеялами расцветающее. Я же не только мучился от стыда при всех совершить совокупление, не только противно мне было прикасаться к этой запятнанной и преступной женщине, но и страх меня одолевал, как вдруг во время наших любовных объятий выпущен будет какой-нибудь зверь из тех, на съедение которым осуждена эта преступница; ведь, рассуждал я, нельзя предположить, что зверь будет так от природы сообразителен, или так вымуштрован, или отличался такою воздержанностью в еде, чтобы растерзать лежавшую рядом со мною женщину, а меня самого, якобы невиновного, оставить нетронутым.

35. Заботился я уже не столько о своей стыдливости, сколько о спасении жизни. Между тем надсмотрщик мой принял участие в сооружении ложа, прочая челядь отчасти занялась приготовлением к охоте, отчасти глазела на увлекательное зрелище, мне была предоставлена полная свобода для размышления, тем более что никому и в голову не приходило, что за таким ручным ослом требуется особый присмотр. Тогда я осторожно крадусь к ближайшей двери, достигнув которой пускаюсь во весь опор и так, промчавшись шесть миль, достигаю Кенхрея,338 который считается одной из лучших коринфских колоний и омывается Эгейским и Сароническим морями.339 Гавань его, одно из спокойнейших пристанищ для кораблей, весьма посещаема. Но я избегаю многолюдства и, выбрав уединенное место на берегу у самых волн, усталое тело для отдохновения простираю на мягкий песок. Колесница солнца уже последнюю часть своего пути совершала, и вечерняя тишина спокойный сон мне ниспослала.

1. Почти около первой ночной стражи, пробужденный внезапным священным трепетом, вижу я необыкновенно сияющий полный диск блестящей луны, как бы возникающий из морских волн. Видя вокруг себя благоприятную немую тайну глубокой ночи, зная, что высокое владычество верховной богини340 простирается на все человеческие дела и даже может руководить провиденьем, что сообразуются с изменениями ее сиянья домашние и дикие звери, бездушные предметы и даже божественные явления, что все тела на земле, на небе, на море сообразно ее возрастанию возрастают, согласно ее ущербанию ущербают, замечая, что и моя судьба, насытившись столькими несчастиями, дает мне надежду хотя бы и на запоздалое спасение, — решил я обратиться с молитвой к величественному образу божеского присутствия. Сбросив с себя ленивое оцепенение, я весело вскакиваю и, желая раньше подвергнуться очищению, седмижды погружаю свою голову в морскую влагу, так как число это еще божественным Пифагором признано было наиболее подходящим для религиозных обрядов. Затем, обратив к богине орошенное слезами лицо, так начинаю:

2. — Владычица небес, — будь ты Церера, первородная матерь злаков, что, на радостях от обретенья дочери, упразднив звериное питание древними желудями, установив более мягкую пищу, теперь Элевсинскую землю охраняешь, — будь ты Венера небесная, что рождением Амура первобытную вражду полов примирила и, навеки произведя продолжение рода человеческого, в священном Пафосе,341 морем омываемом, пребываешь, — будь сестрою Феба,342 что на благодетельную помощь приходишь во время родов и стольких народов взрастившая в преславном Эфесском343 святилище чтишься, — будь Прозерпина, лаем страшная, что триликим образом своим набег привидений смиряешь и, властвуя над подземной обителью, по различным рощам бродишь, различные поклоненья принимая, слабым светом освещающая наши стены и влажными лучами питающая веселые посевы и во время отсутствия солнца распределяющая нам заемный свой свет, — как бы ты ни именовалась, каким бы обрядом, под каким бы ликом ни надлежало чтить тебя, — в последних невзгодах ныне приди ко мне на помощь, судьбу шатающуюся поддержи, прекратив жестокие беды, пошли мне отдохновение и покой; достаточно было страданий, достаточно было скитаний! Совлеки с меня четвероногого животного образ, верни меня лицезрению близких, к моему возврати меня Луцию! Если же гонит меня неумолимой жестокостью какое-нибудь божество, оскорбленное мною, пусть мне хоть смерть дана будет, если жить не дано.

3. Излившись таким образом в молитве с присовокуплением жалостных пеней, снова опускаюсь я на прежнее место, и утомленную душу мою обнимает сон. Но не успел я окончательно сомкнуть глаза,344 как вдруг из глубины моря появляется божественный образ, способный внушить уважение самим небожителям. Затем мало-помалу из пучины морской лучезарное изображение и всего туловища предстало моим взорам. Попытаюсь передать и вам дивное это явленье, если позволит мне рассказать бедность слов человеческих или если само божество ниспошлет мне дар живописать богатое это роскошество.

Прежде всего, густые длинные волосы,345 незаметно на пряди разбросанные, свободно и мягко рассыпались за божественной шеей: макушку стягивали всевозможные пестрые цветы, причем как раз посередине лба круглая пластинка излучала свет, словно зеркало или само отражение луны. Слева и справа круг завершали поднявшиеся аспиды, положенные поверх хлебных колосьев. Тело ее облекал многоцветный виссон,346 то белизной сверкающий, то оранжевым, как цвет шафрана, то пылающий, как алая роза. Но что больше всего поразило мне зрение, так это чернейший еще плащ,347 отливавший темным блеском. Обвившись вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римские тоги, он свешивался густыми складками, по краям обшитыми бахромою.

4. По краям в виде фона вытканы были блистающие звезды, а посреди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где ниспадало широкими волнами дивное это покрывало, отдельные венки были вышиты всевозможных цветов и плодов. И атрибуты были у нее один с другим несхожие. В правой руке держала она медный систр,348 выгнутая наподобие подпруги основа которого пересекалась посередине небольшими палочками, и они при тройном встряхиваньи издавали пронзительный звук. На левой же руке повешена была золотая лодочка,349 на ручках которой с лицевой стороны змей подымал голову350 с непомерно вздутой шеей. Блаженные ноги обуты в сандалии, сделанные из победных пальмовых листьев.351 В таком-то виде, в таком убранстве, дыша ароматами Аравии Счастливой,352 удостоила она меня следующих слов:

5. — Вот предстаю я тебе, Луций, твоими тронутая мольбами, родительница вещей природных,353 госпожа всех элементов,354 превечное довременное порождение, верховная среди божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей,355 единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны свод лазурный неба, моря целительное дуновенье, оплаканное безмолвие преисподней. Единая сущность моя под многообразными видами, различными обрядами, под разными именами чтится Вселенной. Там фригийские перворожденные356 зовут меня Пессинунтской матерью богов,357 тут аттические прирожденные насельцы — Минервой Кекропической,358 здесь приморские кипряне — Пафийской Венерой,359 критские стрелки — Дианой Диктиннской,360 троязычные сицилийцы361 — Стигийской Прозерпиной, элевсинцы — Церерой, древней богиней, одни — Юноной, другие — Беллоной,362 те — Гекатой, эти — Рамнусией,363 но эфиопы, которых первые лучи восходящего солнца раньше других озаряют, арии364 и египтяне, богатые древним учением и чтущие меня соответствующими мне церемониями, зовут меня настоящим моим именем — владычицей Исидой.365 Предстаю я, твоим бедам сострадая, предстаю я, милостивая и скоропомощная. Прекрати плач и жалобы, отбрось тоску, по моему произволению начинается для тебя день спасения. Слушай же со всем вниманием мои наказы. День, что родится из этой ночи, день этот издавна мне посвящается.366 Зимние непогоды уходят, волны бурные стихают, море делается доступным для плаванья, и жрецы мои как первину водного сообщения подносят мне лодку, еще не знавшую влаги. Обряда этого священного ожидай спокойно и благочестиво.