Озомена - Чикодили Эмелумаду
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Папа!
Отец смущенно улыбается, словно боясь, что ему не рады. Озомена ускоряет шаг, оставляя глубокие следы в песке. Она кидается отцу на шею и вдруг обнаруживает, что ноги ее больше не отрываются от земли, она подросла.
– Ох, какая ты стала большая! – хрипло говорит отец, словно очень долго молчал. От него веет неухоженностью.
Озомена смущенно вытирает глаза: слезы уже собрались в уголках глаз и под веками. Ее отец, имя которому Эменике, снимает солнечные очки и тоже вытирает слезы, не стыдясь собственных эмоций. Озомену воспитывала мать, и поэтому если она и плачет, то обычно украдкой. Озомена не любит распускать нюни, потворствовать своим эмоциям. В конце концов, оба ее родителя, как и сестры, живы и здоровы, включая ее саму. Так чего реветь? Тут Озомена ловит себя на мысли, что назидательный тон, с которым она сейчас с собой разговаривает, позаимствован у Приски.
– Вот, приехал повидаться, – говорит Эменике. – Как школа? Как учеба? Тебе тут нравится? – Они подходят к отцовскому зеленому «Мерседесу», и ей, как в детстве, хочется сразу же забраться на его широкий, высокий капот. Эта надежная и просторная машина повторяет характер отца (точно так же, как «Хонда» очень подходит Приске), а значит, она и по ней соскучилась.
Озомена гладит рукой благородные кожаные сиденья кремового цвета с мелким треугольным тиснением. Обивка потемнела и испачкалась от папиных долгих странствий. В нише для ног валяется какая-то одежда и две бутылки с минералкой, одна уже наполовину выпита.
– Ты заезжал домой? – спрашивает Озомена, хотя и так знает ответ.
– Нет еще. – Эменике устраивается на водительском сиденье. – Первым делом хотел повидаться с тобой, убедиться, что ты тут нормально устроилась. Прости, что все пропустил.
Озомена садится рядом с отцом, он обнимает ее и притягивает к себе. Он исхудал, она скинула жирок, ее косточкам больно от его косточек, но это и есть счастье. Перед ней отец. Он пахнет как бродяга, но он тут.
– Где ты был? Куда ездил?
– Лучше расскажи про школу, – говорит он. – Какие у тебя самые любимые учителя?
И тут Озомену прорывает на откровенность. Когда она признается, что в драке укусила Угочи, Эменике начинает хмуриться. Морщины на его лбу все не разглаживаются, а Озомена выжидательно смотрит на отца в надежде, что вот он сейчас улыбнется, подбодрит ее. Но Эменике крутит на пальце кольцо с ключом и молчит. Озомена не хочет омрачить встречу рассказами про свои сны, про путешествие в другой мир с фиолетовым небом. Она молчит и про дерево, про расплывчатые, непонятные силуэты, боясь, что Эменике каким-то образом убедит маму забрать ее отсюда – от друзей и новой, самостоятельной жизни. Озомена не хочет уезжать и знает: пусть даже родители сейчас и не в лучших отношениях, но относительно детей могут прийти к согласию.
Логика взрослых необъяснима и сокрушительна.
– А что-нибудь еще происходило с тобой? – допытывается Эменике. Он оставил дверь открытой, но в машине все равно жарко. Другие водители постарались найти хоть какую-то тень, а отец припарковался на самом солнцепеке. Озомена смахивает пот со лба, краем кофточки стирает испарину над верхней губой.
– О чем ты? – спрашивает Озомена.
– Ты видела дядюшку Одиого? Он больше не приходил к тебе?
От этих слов сразу заболел шрам на спине, оставленный мальчиком. Озомена молчит, теребя подол юбки.
– Ты видела что-нибудь из ряда вон выходящее? Попадала в какие-то другие места? Ты еще не съела леопарда?
– Пока нет. – Озомена подтягивает ноги, чтобы забраться с ними на сиденье, случайно задев рычаг передачи скоростей. Она замирает в страхе, что сейчас машина тронется с места, и когда этого не происходит, она смотрит на Эменике, ища поддержки и понимания. – Пап, я просто не знаю как… Но со мной… кое-что происходит, и я не понимаю, что мне…
– Но почему, почему ты не съела леопарда, Озомена?
– Потому что не знаю, как это сделать, мне никто не объяснил. Пап, мне снятся всякие сны, и все это началось с тех пор, как я попала в Фиолетовую…
– Фиолетовую? – Озомена видит, как прыгает его кадык и взгляд становится сонным – он всегда такой, когда его внимание особенно обострено. Вроде сонный, а на самом деле очень чутко слушает.
– Да, Фиолетовая страна, я так называю место, где иногда оказываюсь. Потому что там небо – фиолетовое.
– «О, Хенни-Пенни, – сказал цыпленок Цыпа, – небо падает на землю». – Эменике с улыбкой глядит на дочь. – Помнишь? Ты в детстве очень любила эту сказку. Как там звали остальных героев? Петушок Коки-Локи и гусь Даки-Лаки?[158]
– Ага, – говорит Озомена и умолкает.
Эменике оглядывается, как будто слышит то, чего не слышит она. Озомене кажется, что она снова его теряет.
– Одиого так любил читать тебе эту сказку. Ему нравилось возиться с вами, потому что он сильно скучал, пока мы жили за границей. Помнишь, как он пообещал заплатить вам с Мбу по десять кобо[159] за каждый выдернутый седой волос? Кстати, он отдал вам денежку?
– Нет, пап. Он переворачивал ладонь, и все его седые волоски улетали. Мы даже одной найры не заработали. – Озомена невольно улыбается. – А мы-то строили планы, как потратим наше богатство. Да, я все помню.
Кожаные сиденья раскалились от жары, и Озомена обливается потом.
– Мбу хотела все деньги себе, поэтому не давала мне выдергивать волоски.
Эменике смеется, в его смехе нет ни тени сумасшествия.
– Одиого специально выдумывал эти игры, чтобы замкнуть вас друг на друга. Он был хитрым и умным. Из него вышел прекрасный леопард, и если б не война… Он потерял много-много жизней, вот поэтому и пал жертвой банальных грабителей. Получеловек-полулеопард, а они просто пальнули в него из ружья. И я в гневе из-за этого. – В глазах Эменика вспыхивают электрические искорки. – Когда ты встретишься с ним и когда ты съешь леопарда… Почему ты тянешь?
У Озомены резко портится настроение. Так вот зачем отец приехал. Не с ней повидаться, а узнать, когда она сможет увидеть своего дядю.
– Маленькая уже совсем отвыкла от тебя, – говорит она, из последних сил цепляясь за общие воспоминания. Светлая безмятежность их встречи рассеялась.
– О ком ты? – Эменике глядит на Озомену, словно не узнавая ее. – Ах да. Зачем вы называете ее маленькой, ведь ей уже… – Отец пытается вспомнить возраст своей младшей дочери, а Озомена тихонько
