То, что действительно важно - Владимир Корн

Сориус пытался отговорить меня, мол, не стоит с ним связываться. Даже немного не понятно, ведь не побоялся поддержать, хотя и после того, как выяснилось, что Горген уже пал в бою.

Этот тип хорошо устроился, и перина тебе и небольшой столик с не самой плохой посудой. И все это стоит на ковре, тоже не с помойки подобранным. Две бочки у изголовья, вероятно как продуктовые шкафчики используются.

А вот сам хозяин этих несметных богатств даже не приподнялся с перины, вальяжно на ней развалившись.

Эх, как не хочется конфликтов, сейчас, когда до свободы всего ничего. Но ничего нельзя делать наполовину.

Я уселся на перине рядом с ним, предварительно скинув его ноги на землю.

Вообще-то я пришел сюда не просителем, чтобы стоять перед тобой, должен сам понимать.

Ну и лишних разговоров не стал заводить, лишь спросил: договоримся?

Ему понятно, о чем я, стены всего лишь из холста и все последние события были отлично им услышаны.

На глаза мне попался ночной горшок. Вот это да. Ты что, все эти дела здесь и делаешь? Что-то не видел я, чтобы ты его вносил. Не иначе этим занимается, тот, второй, что здесь присутствует.

Сначала ему захотелось померяться взглядом. Наверное, лень было разговаривать словами. Ну, это мы пережили легко и даже одержали убедительную победу. День, наверное, у меня сегодня такой, победительный. Словом, договорились. Не знаю, что будет дальше, а пока победа за мной.

И шатер твой забираю, у меня на него другие планы, можешь вычесть его стоимость из той четверти, что отныне мне должен.

Глава 40. Притча

Вечером привезли солому, много соломы. Она была совсем свежей и пахла солнцем, полем, цветами и волей. И это был одним из моих заказов страже, так удививших и их и Сориуса.

Народ набросился на солому если не радостью, то, во всяком случае, с энтузиазмом.

Да и как тут не радоваться или не энтуазировать, если практически все день мы занимались тем, что убирали старую и перепревшую, и тщательно скребли пол, пытаясь очистить его от грязи.

Пол оказался на редкость грязным, в каких-то жирных разводах и слизи. И его чистили, терли, скребли, с помощью все той же соломы.

Затем солому вместе с тряпками, лоскутами и всей прочей дрянью выкинули в окно. Окно выходило во внутренний дворик, и через него были видны ноги проходивших мимо стражников, но и с этим было договорено и оплачено. Так что убрать мусор со двора тоже нашлось кому.

Как мне показалось, в нашей темнице даже посветлело. По крайней мере, воздух в ней точно стал свежее. Сам я, конечно, мусор не убирал, всего лишь руководя работами с помощью мудрых советов и ценных наставлений. Хотя нестерпимо хотелось поднять с пола охапку грязной перепрелой соломы вперемешку с еще не совсем гнилой, прижать к груди и нести ее, нести, чтобы выбросить в окно. Шучу.

Хотелось мне одного, поскорее увидеть небо над головой.

Когда начали вносить свежую солому, я грудью встал на ее защиту. Потому что мечталось мне увидеть ту же солому, но уже связанную в маты, подстилки, или циновки.

Да во все что угодно, но только не опять разбросанную по каменному неровному полу. Такое возможно, я специально это узнавал. Вот только до темноты оставалось совсем немного, и даже те несколько человек, что умели плести из соломы требуемое, попросту не успели это делать.

На следующий день привезли еще один мой заказ: обыкновенный дубовый стол с двумя лавками. И хотя тюремная стража здорово сэкономила на нем, приобретя где-то по дешевке давно уже бывший в употреблении, но и такая мебель пришлась как нельзя кстати. Стол долго служил в какой-то корчме, и его нелегкая служба оставила на столешнице множество отпечатков в виде порезов, сколов и темных пятен. Обитатели камеры долго его скоблили, чуть ли не выхватывая друг у друга из рук те предметы, что могли сгодиться для этого.

В обед за стол все не вместились и такие терпеливо ждали своей очереди. Кто не был лишен такого простого удобства долгое время, тот никогда не поймет, какое это удовольствие, есть за столом.

И еще, наш стол был похож на праздничный, потому что та четверть, что каждый выделил из передач, полученных с воли, находилась на столе.

К вечеру все имели подстилки, сплетенные из соломы. Тут и выяснилось, что спать на них жестче, чем просто на куче соломы.

Но помещение приняло совсем другой вид. Ровные ряды постелей, отхожее место, отгороженное пологом, что не так давно служил шатром у мздоимца, и чистота.

Конечно же, чистота относительная, но с тем, что было до этого, разница разительная.

Мне даже показалось, что люди просветлели лицами и стали больше улыбаться друг другу.

Я сидел и думал, зачем мне все это было нужно, потому что осталось провести здесь всего лишь одну ночь.

Следующий день начался с того, в камере произвели тщательный обыск, иначе шмон.

Оказывается, в ней хранилось множество запрещенных вещей. Особенно это касалось ценностей и денег. Еще обнаружилось несколько предметов, к которым с сильной натяжкой можно применить слово оружие. Я на этот счет совершенно не беспокоился, поскольку ничего такого за мной не числилось, а найти деньги, те жалкие крохи, что остались после приобретений на благо общества, было крайне затруднительно. Потому что здесь не бетон, где каждая неровность или трещина на виду, а здание каменной кладки. Обнаружить камень, который легко покидает свое место, так для этого нужно перепробовать их все, да еще знать, как это сделать.

Когда я спросил у Сориуса, как часто такие дела происходят, он сделал удивленное лицо. Можешь не отвечать, и так все понятно.

Непонятно другое, кому это нужно. И чем он им интересен. Естественно, это я о Горгене. Не хочу решать загадки, хочу на волю.

И еще, вряд ли меня сегодня отсюда вызовут. Так оно и оказалось.

Весь день я безуспешно дожидался, что заскрипит дверь, и меня поведут к местному начальству. Дверь действительно скрипела, скрипела так, что приходилось закрывать уши, кого-то уводили. Взамен приводили новых страдальцев, но меня словно не существовало. Потом я сообразил, что я и не регистрирован нигде, меня сразу провели сюда. Даже имени никто не озаботился спросить. Получается, что я вообще здесь не существую.

Как оказалось на следующий день, прорицатель из меня никакой. Практически всю ночь я не спал, ожидая, что сейчас распахнутся двери и в камеру ворвется Горген с пособниками, вступивший в сговор со стражей. Для этого и был проведен тщательный обыск.

Нет, ничего такого не произошло, а первой новостью, что я услышал утром, была та, что Горгена отправили в Мулой, центр провинции, и отправили еще вчера.

Чуть ли не следом за этим, за мной пришли.

Начальником местной стражи оказался невысокий полный человек в годах, которого звали господин Бойс. Он сидел за столом, расположенным у самого окна и внимательно изучал какие-то бумаги. Время от времени Бойс отрывал от них свой взгляд, пристально смотрел на меня и снова в них углублялся. Наверное, все это должно было обозначать, что он изучает материалы дела, посвященного строго моей персоне. Судя по толщине стопки бумаг, находящейся перед ним, я чрезвычайно матерый преступник, которого наконец-то посчастливилось поймать местному правосудию.

Нет, нет за мной ничего, за что бы я мог беспокоиться.

Разве что те два дворянина, которым я нанес оскорбление действием. Преступление серьезное, да вот только откуда об этом могут знать здесь, в Кергенте. Ориентировка пришла, с фотороботом?

Решив, что я уже проникся достаточно, Бойс коротко бросил:

— Рассказывай.

— О чем, господин Бойс? — не стал я задерживаться с ответом.

Его имя я успел выяснить еще у стражников, что привели меня сюда под конвоем. Один из них сразу же вышел, а второй и сейчас находился где-то у меня за спиной.

О чем рассказывать-то? Мне нужно хотя бы пару наводящих вопросов.

— Все рассказывай. Как зовут, зачем приехал в Кергент и на чем попался -

Вот это уже совсем другое дело.

— Меня зовут Артуа Койн, мне двадцать восемь лет, сюда прибыл в надежде встретить господина барона Эриха Горднера, в свите которого пребывал до последнего времени. Задержан ошибочно, меня приняли за какого-то Дрегера — отчеканил я.

Легенду я себе придумал, не подкопаешься. Да и чего ее придумывать, почти все в ней было правдой, кроме двух моментов. В ней ни слова не говорилось о Жюстине, а свое появление здесь я решил обосновать желанием встретиться с бароном Горднером.

Только попроси меня, господин Бойс, и я расскажу тебе о братьях Сток, Крижоне, о нашем путешествии на лодке. Я даже о Жюстине тебе расскажу, только назову его Тимуром и сообщу, что он сам набился мне в попутчики, еще и заплатив при этом. Слабые места, да где их нет, и не слишком-то их много. Надеюсь, Жюстин уже там, куда стремился.