Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господин штабс-капитан, разрешите обратиться? — робко спросил юнкер. — А как понять — пора сменяться или нет? Часов-то ни у кого нет.
— Просто, — безапелляционно сказал штабс-капитан. — Я проснусь — и скажу.
— ???
— Не переживайте, юнкер, — засмеялся офицер. — Время — его чувствовать нужно. С часами-то любой дурак сообразит — пора или не пора.
— Научите? — посмотрел озадаченный донельзя юнкер.
— Сам научишься. Наука нехитрая. Вот покараулишь недельку-другую, поспишь вполглаза — и готово. Во сне поймёшь — пора или нет вставать. А уж коли рядом с неприятелем находиться придётся — то не через недельку, а гораздо раньше приноровишься. Но если кого из вас сонным на посту застану — не обижайтесь. Быть у того и роже, и жопе драными!
Штабс-капитан действительно умел определять время по «внутренним часам». Как это у него получалось — он и сам не знал. Получалось, и всё! В этом сумело убедиться всё «воинство».
Утренние часы — самые скверные. Потому-то Клеопин и решил их взять на себя. Он, разумеется, не рассчитывал, что произойдёт нападение, но порядок должен быть во всём. Особенно, если речь заходит о военной службе. Пока народ спал, командир успел продумать план будущего похода. То есть куда идти и зачем идти. Это, пожалуй, главное.
Утром Клеопин без жалости поднял подчинённых. Когда один из солдат пробормотал что-то нечленораздельное — не то предложил поспать ещё, не то попытался отказаться вставать, — Николай просто вылил на него ведро воды…
После необходимых с утра двух минут «на оправку» юнкер и солдаты были отправлены во двор. Правда, командир приказал надеть шинели, иначе вся воинская команда просто вымерзла бы от утреннего холода. Не обращая внимания на то, что в предрассветных сумерках плохо ещё виднелись даже собственные силуэты, командир гонял подчинённых и в хвост, и в гриву. Они живенько вспомнили весь ружейный артикул и приёмы штыкового боя.
— Обленились, щучьи дети! — приговаривал Клеопин, роняя о землю то одного, то другого воина. — Ничего, я из вас «кислую шерсть» выжму!
Через час, пожалев изнемогших солдат, Николай отправил их готовить завтрак. Но юнкера не отпустил.
— Приступим, — сообщил Клеопин, вытаскивая из ножен инженерный тесак. — Не рапиры, как в фехтовальном зале, но при нашей-то бедности сойдёт!
Бедный Сумароков затравленно глядел на командира. В глазах прямо читалось: «И чего я, дурак, связался с какими-то партизанами?», но противоречить не посмел. Обнажил свой клинок и встал в первую позицию.
Всё-таки фехтование в школе гвардейских подпрапорщиков было поставлено неплохо. В этом Клеопин сумел убедиться лично. Если бы в руках юнкера была рапира или эспадон, то штабс-капитану пришлось бы туго. Но от тяжёлого тесака рука Сумарокова быстро устала, и очень скоро победа оказалась у командира — более сильного и опытного. Правда, штабс-капитан сделал зарубку в памяти: «Нужно найти для мальчишки клинок полегче. Толк будет». Как хороший командир Николай всегда хотел знать и сильные, и слабые стороны своих подчинённых. Кто знает — не спасёт ли умение Сумарокова его и других?
После завтрака, приготовленного солдатами, учения продолжились. И так до самого вечера. С наступлением следующего дня всё повторилось. Солдаты отрабатывали удары прикладом и стволом (за неимением штыков), а командир и заместитель — фехтовальные приёмы на тесаках. Клеопин «натаскивал» своих подчинённых неделю, не меньше. Можно бы, разумеется, и подольше. Тем более что нужно было только как следует закрепить те навыки, которые солдаты уже получили, и немного нарастить мускулы у юнкера. Но вот беда — припасы у солдат подходили к концу, а деревенские жители, в преддверии предстоящего сева, начали почёсываться и поёживаться. Можно бы, конечно, предложить им деньги. Но! Во-первых, наличных средств было немного: рубля два у Сумарокова с солдатами да пять (спасибо сослуживцам!) — у самого командира. Деньги стоило поберечь. Ну, а во-вторых, когда-нибудь да нужно было уходить. Пару рублей пришлось всё-таки пожертвовать на пополнение боеприпасов. У запасливых мужичков имелись порох и свинец. Но расставаться с ними «за просто так» они не желали.
Однако уход маленького отряда из деревни, даже название которой осталось неизвестным для Николая (Щербинка или Щербатово?), пришлось отложить. И, как выяснилось, не зря штабс-капитан «натаскивал» своё воинство…
Утреннюю «собачью» смену нёс нижний чин Васильев. За неделю, проведённую с Клеопиным, он лучше всех научился «чувствовать» время. У юнкера и Лукина получалось похуже.
— Ваше благородие, господин капитан, — чуть слышно сказал солдат, входя в избу. Николай, спавший «вполглаза», мгновенно проснулся.
— Что стряслось?
— От крайнего дома крики слышны, — доложил часовой. — Баба орёт так, как будто режут.
Штабс-капитан выскочил во двор. Действительно, где-то кричала женщина. Вернувшись, он быстро скомандовал:
— Вз-вод! Подъём! Взять оружие и бегом во двор!
Через минуту все четверо уже напряжённо прислушивались к крикам, определяя их точное место. Определившись, командир приказал:
— Я иду первым. За мной — Лукин. Юнкер и Васильев, следуйте за нами в пятидесяти шагах. Васильеву — вздуть фитиль. Без моей команды ничего не предпринимать. Если поднимаю руку — все останавливаются и ждут. Поднимаю второй раз — продолжаем движение. Вперёд!
Клеопин вышел первым. Всё же на себя он надеялся больше, нежели на необстрелянных солдат и юного подпрапорщика. И, как оказалось, не зря. На подходе к окраине деревни увидел слабоватый отблеск или очень слабую вспышку. Николай присел и поднял руку, давая команду остановиться. Вгляделся более пристально. Точно — под
