Строптивая - Доминик Данн

– Я не купил тебе подарок.

– Не хочу никакого подарка.

До дома Камиллы в Бель-Эйр они ехали молча. Когда он въехал на дорожку, ведущую к дому, она взяла в руки сумку, чтобы выскочить без промедления из машины, когда та остановится. Она уже открыла дверцу, но Филипп поймал ее за руку.

– Но почему ты так ведешь себя? – спросил он.

– Давно ли мы спим друг с другом? С той ночи, когда убили Гектора, а я только сейчас поняла, что ничегошеньки не знаю о тебе. Ничего.

– Никогда не думал, что для любовной связи требуются биографические данные.

Она не обратила внимания на его замечание.

– Я не знаю, есть ли у тебя мать, отец, брат, сестра или дети.

– Никого.

– Теперь я узнаю, что ты был женат.

– Ты тоже была замужем.

– Дело не в том, что ты был женат, а в том, что ты не удосужился хоть немного рассказать о себе.

– Это было двенадцать лет назад. Мы были женаты семь месяцев. Разве это имеет значение?

– Не имеет.

– Послушай, в те годы я был совсем другой. Заблудший. Необузданный. Родители отослали меня в школу-интернат, когда мне было всего одиннадцать лет, потому что они собирались развестись. Семь или восемь лет я провел, вынашивая планы мести. Не лучший ли способ отомстить, как сбежать в Мексику? Теперь я считаю это ошибкой молодости, не более того.

– У тебя есть секрет, Филипп?

– Какой секрет?

– У тебя есть секрет. Я чувствую. Я знаю. Филипп отвернулся.

– И ты не собираешься рассказывать мне о нем, не так ли?

Филипп не ответил.

– Не хочу видеть тебя больше, Филипп.

– Ну, это совсем по-детски, как ты думаешь? Она покачала головой.

– Какой я была дурой! Я думала, что ты собираешься попросить меня выйти за тебя замуж. Я даже встречалась со своими адвокатами ради этого. Моей жизнью управляют адвокаты, так распорядился отец. И мне было сказано, что если мы думаем пожениться, то они составят брачное соглашение, которое ты должен будешь подписать.

Филипп от удивления рассмеялся.

– Я бы не стал подписывать его.

– Тогда бы они не разрешили мне выйти за тебя замуж.

– Но я не хочу жениться на тебе. Камилла, пораженная, покраснела.

– Ты не хочешь?

– Нет. Мужчина никогда не должен жениться на женщине, богаче его. Такой брак обречен. Так что скажи своим адвокатам, чтобы они бросили эту затею с брачным соглашением.

– Не будь грубым.

– Я не грублю. Я констатирую факт. Чем плоха любовная связь? Простая и чистая? Мы очень приятно провели время. Не надо так сразу отказываться от этого. Я никогда не был одним из тех, кто верит, что роман с женщиной должен обязательно закончиться браком.

– Прощай, Филипп, – сказала она. – Когда ты будешь готов рассказать мне о своем секрете, тогда я, может быть, найду время встретиться с тобой за ленчем.

Она вышла из машины. Филипп посмотрел ей вслед.

– По моей вине парализовало девушку, когда я гнал машину, выпив слишком много пива. Это навсегда изменило мою жизнь, – сказал он. Не оглядываясь, он направил машину по подъездной дорожке.

Филипп Квиннелл приобрел мало друзей за время своего пребывания в Лос-Анджелесе. Камиллу Ибери он встретил в первый свой вечер в городе, который провел на приеме у Мендельсонов. Загадочная смерть дяди Камиллы, случившаяся в ту же ночь, сблизила их еще больше, и он проводил все свободное время с ней и ее друзьями, вместо того, чтобы обзаводиться своими. Разрыв любовных отношений с Камиллой, вызванный неожиданной встречей с Терри Сигурни на улице города, полностью прекратил его общение с людьми, которых он знал благодаря Камилле. Завязывать дружбу с Каспером Стиглицем у него не было ни малейшего желания, потому что он с каждым днем нравился ему все меньше и меньше. Не было у него желания общаться с Лонни Эджем, даже ради того, чтобы побольше узнать о его дружбе со знаменитым писателем Бэзилом Плантом, почитателем которого был Филипп. Он хотел одного: поскорее закончить работу для Каспера Стиглица и вернуться в Нью-Йорк.

В тот вечер он поздно засиделся за работой в своем номере в «Шато Мармон». Неожиданно кто-то постучал в дверь. В гостинице было принято сообщать жильцам о приходе посетителя, но Филиппа не предупредили. Открыв дверь, он с удивлением увидел красивую молодую женщину, которую он знал как Фло Марч. Она была одета в дорогой костюм от «Шанель» – только в таком наряде он и видел ее, когда с ней встречался, – и казалась очень взволнованной. Холодная сдержанность и несколько таинственная манера поведения, с которой она держалась во время их встреч на утренних собраниях анонимных алкоголиков в бревенчатом доме, на бульваре Робертсон, полностью улетучилась.

– Ты не пригласишь меня войти? – спросила она.

– О, конечно.

Он шире распахнул дверь, и она вошла в комнату.

– Так вот где ты живешь, – сказала она. – Я здесь никогда не бывала. Когда я работала в кафе «Вайсрой», писатели, остановившиеся в «Шато», всегда приходили к нам завтракать, поэтому я знаю это место. Здесь симпатично.

– Не хочешь ли ты сказать, что пришла в половине одиннадцатого вечера поговорить о писателях, которые жили и работали здесь? – спросил Филипп.

– Разве я знала, что ты – писатель? Ты мне не рассказывал об этом, хотя я должна была догадаться. Ведь ты и выглядишь как писатель. – Она прошлась по комнате, рассматривая мебель и вещи Филиппа. На письменном столе стоял процессор, рядом, на журнальном столике, стоял принтер. Она наклонилась к экрану и прочла несколько строк. – Я знаю, ты пишешь для кино.

– С тобой что-нибудь случилось? – спросил Филипп.

– Нет, черт возьми. Ты всегда работаешь в халате? Очень красиво смотрится, особенно такое сочетание белых и голубых полос. Это что, подарок подружки, как я понимаю?

– Если бы я тебя не знал, то подумал, что ты на взводе. Говоришь со скоростью сто слов в минуту.

Она открыла дверь, ведущую на балкон, и вышла.

– Боже, посмотри, какое движение на Сансет! – крикнула она.

Филипп вышел на балкон. Она стояла, перегнувшись через перила, и смотрела вниз. Затем вынула сигарету из золотого портсигара, на крышке которого красовалось имя Фло, выложенное сапфирами. Прикурила от золотой зажигалки и глубоко затянулась.

– Что случилось, Фло?

– Не мог бы ты приютить меня на ночь, Фил?

– Здесь тесновато.

– Мне подойдет, – сказала она. Они посмотрели друг на друга.

– У тебя есть кто-нибудь?

– Если говорить честно, то нет. А что? – спросил он, грустно улыбнувшись.

– Вот и у меня больше никого нет.

Когда Ральф Уайт вышел из мужской комнаты ресторана в Сан-Фернандо Вэлли и сел в машину, которую подогнал мальчик, обслуживавший автостоянку, первое, о чем спросила его Мэдж Уайт, не скрывая интереса, было: