Восходящее солнце - Майкл Крайтон

Она начала перемещать изображение вперед и назад по кадру за раз. Прыгая от одного к другому. На одном кадре вертикальная полоска исчезла. На следующем – появилась. Вертикальная полоска длилась следующие десять кадров, а потом исчезла и больше не появлялась. Однако, размытое пятнышко в углу присутствовало все время.

«Хмм.»

Она сместилась на пятнышко. При возрастающем увеличении оно распалось и стало похожим на скопление звезд из книги по астрономии. Казалось, что у него имеется какая-то внутренняя организация. Я почти различил в нем образ буквы Х. И сказал об этом.

«Да», ответила она. «Сейчас посмотрим.»

Компьютер обрабатывал данные. Размытое пятнышко стало четче. Теперь оно походило на римские цифры.

TIX( «Черт возьми, что это такое?»

Она продолжала работать. «Заострение краев», сказала она. Римские цифры на экране обрисовались более четко.

TIX( Тереза продолжала попытки разрешить пятно. Изображение в чем-то становилось лучше, а в чем-то менее четким. Но в конце концов мы смогли его опознать.

TIX( «Это отражение надписи над выходом – EXIT», сказала она. «На дальней стороне комнаты, напротив лифтов, есть выход, правильно?» «Да», ответил я.

«Он и отразился в стекле на свитке. И только-то.» Она перешла к следующему кадру. «А вот эта вертикальная полоска света очень интересна. Видите? Она появилась и исчезла.» Тереза несколько раз прокрутила ленту вперед-назад.

И вдруг я понял.

«Там пожарный выход», сказал я. «И выход на лестницу. Это, наверное, отражение света с лестницы, когда кто-то открыл дверь и снова закрыл ее.» «Хотите сказать, что кто-то вошел в зал?», сказала она. «С лестницы?»

«Да.»

«Интересно. Попробуем посмотреть, кто же это.» Она пустила ленты вперед. При большом увеличении зернистое изображение прыгало и брызгалось на экране, словно фейерверк. Казалось, что мельчайшие компоненты изображения жили своей собственной жизнью, ухитряясь танцевать свой собственный независимый танец. Но смотреть было тяжело. Я потер глаза. «Боже ты мой.»

«Окей. Вот оно.»

Я взглянул. Она заморозила картинку. Я не различал ничего, кроме случайной россыпи черно-белых пятен. Казалось, в ней различался какой-то порядок, но я бы не смог сказать, что это. Картинка напомнила мне сонограмму, когда Лорен была беременной. Врач говорил: голова здесь, желудочек ребенка здесь. Но я не различал ничего. Абстрактная картинка. Моя еще не родившаяся дочь.

Доктор говорил: видите? Она шевелит пальчиками. Видите? Ее сердце бьется.

И я вдруг увидел. Я увидел биение сердца. Меленькое сердце и маленькие ребрышки.

При этих обстоятельствах, лейтенант, вам не кажется…

«Видите?», спросила Тереза. «Это его плечо. Вот очертания головы. Теперь он движется вперед – видите, изображение становится больше? – а теперь он стоит в дальнем коридоре и выглядывает из-за угла. Он осторожен. Можно различить профиль его носа в тот момент, когда он поворачивается. Видите? Я знаю, что это тяжело. Следите внимательно. Теперь он смотрит на них. Он за ними следит.»

И вдруг я увидел. Казалось, что точки стали на свои места. Я различил силуэт мужчины, стоящего в холле у дальнего выхода. Он следил.

Через комнату от него любовники продолжали обниматься в поцелуе. Вновь появившегося они не замечали.

Но кто-то за ними следил. Я похолодел.

«Сможете узнать, кто это?»

Она покачала головой. «Невозможно. Мы и так на пределе всего. Я даже не могу разрешить глаза и рот. Ничего не выйдет.» «Тогда поехали дальше.»

Ленты снова закрутились на полной скорости. Меня поразил внезапный возврат к нормальному размеру и нормальному движению. Я следил, как любовники, страстно целуясь, продолжали пересекать комнату. «Значит, теперь за ними следят», сказал Тереза. «Интересно. Что это за девушка?»

Я сказал: «Мне кажется, таких называют торигару оннаи.»

Она спросила: «У нее свет в птичке? Тори что?»

«Ладно. Я хотел сказать, что она беспутная женщина.» Тереза покачала головой. «Мужчины вечно болтают такое. Мне кажется, она его любит, но у нее неразбериха в голове.»

Любовники добрались до конференц-зала и Черил внезапно вывернулась, пытаясь оторваться от мужчины.

«Если она его любит, то это странный способ демонстрации любви», сказал я.

«Она чувствует, что что-то не так.»

«Почему?»

«Не знаю. Наверное, что-то услышала. Того, другого. Не знаю.» Какова ни была бы причина, Черил боролась с любовником, который обхватил ее за талию обоими руками и почти тащил ее в конференц-зал. Черил снова дернулась у двери, когда мужчина пытался втолкнуть ее. «Здесь хороший шанс», сказала Тереза.

Ленты снова замерли.

Все стены конференц-зала были из стекла. Сквозь внешнее остекление виднелись огни города. Однако, внутренние стены, выходящие в атриум, были достаточно темными, чтобы действовать как черный зеркала. Когда Черил с любовником оказались рядом с внутренними стеклянными стенами, их борьба отражалась в стекле.

Тереза двигала ленту вперед кадр за кадром, высматривая изображение, которое можно остановить и обработать. Время от времени она увеличивала кадр, пробовала пикселы и снова уменьшала изображение. Работа была трудной. Парочка двигалась довольно быстро, фигуры часто оказывались смазанными. А огни небоскребов, стоящих снаружи, забивали хорошие изображения. Работа становилась раздражающе нудной.

И медленной.

Стоп. Увеличение. Прокрутка по изображению, попытка обнаружить секцию с достаточным количеством подробностей. Откат. Снова шаг вперед. Снова стоп. Наконец, Тереза вздохнула: «Не получается. Свет все забивает.»

«Тогда идем дальше.»

Я видел, как Черил цепляется за дверную раму, пытаясь удержаться. В конце концов, мужчина протолкнул ее и она начала падать с выражением испуга на лице. Она взмахнула рукой, чтобы ударить мужчину. Сумочка полетела в воздух. Потом оба оказались в зале. Фигуры перемещались быстро и поворачивались.

Мужчина прижал ее спиной к столу и изображение Черил появилось в камере, которая смотрела прямо вниз в конференц-зал. Короткие светлые волосы контрастно выделялись на темном дереве стола. Ее настроение снова изменилось, она на секунду перестала бороться. У нее был выжидательный вид. Возбужденный. Она облизала губы. Ее глаза следовали за мужчиной, который склонялся над нею. Он завернул ее юбку на бедра. Она улыбнулась, надула губки, зашептала ему в ухо.

Коротким жестом он сдернул ее трусики.

Она ему улыбнулась. Напряженной улыбкой, полу-возбужденной, полу-умоляющей.

Она возбуждалась собственным страхом.

Руки ласкали ее горло.

Находясь в затемненной лаборатории, прислушиваясь к шипению коньков сверху, мы снова и снова наблюдали конечный акт насилия. Он проходил на пяти мониторах под разными углами, когда ее бледные ноги поднялись ему на плечи, и он согнулся над нею, копошась в своих брюках. На повторе я обратил внимание на мелочи, ускользавшие раньше. Как она, шевеля бедрами, скользнула на стол, чтобы принять его. Как изогнулась ее спина в момент проникновения. Как изменилась ее улыбка, кошачья, всезнающая. Оценивающая. Как она подгоняла его, что-то бормоча. Ее руки, ласкающие его спину. Внезапная смена настроения, вспышка гнева в глазах, резкий толчок. Как она боролась с ним, вначале его возбуждая, а потом, борьба началась всерьез, потому что что-то пошло не так. Как выпучились ее глаза, в этот момент у нее был взгляд настоящего отчаянья. Ее руки отталкивали его руки, задирая рукав пиджака и обнаружив крошечную вспышку металлических запонок. Отблеск ее часов. Ее руки упали на стол, ладони открылись. Пять бледных пальцев на черной поверхности стола. Потом дрожь, пальцы дернулись, и наступила неподвижность. Он медленно осознавал, что произошло несчастье. На мгновение он напряженно застыл, потом взял ее голову в руки, подвигал туда-сюда, пытаясь пробудить ее, перед тем как окончательно высвободиться. Даже глядя на его спину, можно было почувствовать его ужас. Он действовал медленно, словно в трансе. Короткими шагами он бесцельно походил по комнате, туда, потом сюда. Видимо, пытался собраться с духом и решить, что делать дальше. Каждый раз смотря все заново, я чувствовал нечто новое. Первые несколько раз я чувствовал напряжение, потом оно сменилось почти сексуальным чувством. Потом я стал более сосредоточенным, более анализирующим. Словно отошел в сторону, отодвинулся от монитора. И в конце концов вся последовательность событий, казалось, разбилась перед моими глазами на отдельные элементы, тела совершенно потеряли свою человеческую сущность, превратились в абстракции, в элементы обстановки, двигаясь и перемещаясь в темном пространстве зала.