Запретная. Не остановить (СИ) - Стужева Инна

Не намного, ведь измены и разводы никто не отменял, но для нас просто в разы надежнее.

— Еще совсем немного, Гордей, я и сама жду не дождусь. В горы на медовый месяц. Вместе и только вдвоем.

Я улыбаюсь уже чуть ласковей, Арина понемногу оттаивает.

— Работа на сегодня закончена? — спрашиваю я нейтральное.

— Да, и, раз уж ты здесь, отвезешь меня домой?

Ее тон почти шутлив, в нем даже немного проскальзывает кокетство.

— Само собой, — говорю я.

А дома буду трахать дольше обычного. И сходить с ума от того, что не могу бесконечно кончать в тебя.

Расплачиваюсь, потому что не позволю какому-то хрену платить за свою девушку. Пусть лучше у официанта будут двойные чаевые. А потом веду Бельчонка к машине, чуть приобняв за талию.

Прежде чем усадить в салон задерживаю, и жарко целую в губы.

Едем домой, неспешно болтая о работе, но рука моя то и дело соскальзывает с руля на ее колено. А едва переступаем порог, Арина льнет ко мне.

Я вжимаю ее в стену, и принимаюсь жадно целовать. Каждым касанием показываю, что она моя.

Арина засыпает на моем плече, а я лежу, и гуглю инфу про свалившегося на нашу голову спонсора. Кто, что, какими возможностями обладает. Чего вообще стоит или не стоит от него ждать.

На руку то, что родом он из нашего города. Связываюсь с отцом, прошу пробить по его каналам полное досье.

Бельчонок уверила, что больше не станет с ним общаться, но все равно мне как-то неспокойно.

Найти инфу оказывается сложнее, чем мы думали. Прошу видоизменить его лицо, может пластика, хер его знает.

— Всех людей подними, — прошу отца, — это важно.

Оказывается сложно, потому что хрен действительно делал пластику, но мы все равно находим.

Решетов Геннадий Степанович в прошлом, вообще-то привлекался. Наворотил и наворовал, а когда был объявлен в розыск, счастливо отчалил за океан с карманами, набитыми деньгами. Образно, конечно. На самом деле все он перевел в безналичные и хранил в надежных местах. До которых никто не смог дотянуться.

Когда я вновь толкусь у Арины на работе, она совсем не возражает. Может и самой неспокойно, может, чувствует мою ревность и волнение.

Он появляется дней через пять. Во время показа сидит в первых рядах, а после, когда Арина переодевается, как бы между делом направляется в сторону ее гримерки.

Я перехватываю его прежде, чем он успевает добраться до Бельчонка.

— На разговор, — говорю я, и мужик недобро усмехается.

— Опять ты? Откуда ты только взялся, — бормочет он, но все же идет со мной на улицу.

Во двор, а потом заворачиваем, чтобы подальше от камер и чужих любопытных глаз.

Не переживает вроде бы, и я вначале типа, как бы не врубаюсь, почему. Но уже в следующий момент от одной из машин тенями отделяются два охранника, и уверенной развязной поступью двигают на нас.

— Ну, как теперь запоешь, щенок? — скалится мужик, наконец, срывая маску благодушного дельца и бизнесмена. — Я и сам подумывал тебя найти, да проучить, чтобы не путался у меня под ногами. А тут и искать не надо, сам пришел.

Сует руки в карманы, сплевывает под ноги начищенных до блеска ботинок.

— Нравится девка? Прикинь, мне тоже. Ни одного показа с ней не пропускаю. Давно уже. Хочу ее себе и получу. А тебе бы лучше отвалить, и не вставлять мне палки в колеса. Ты меня не знаешь. В порошок ведь сотру.

Верзилы приближаются. У одного в руках, словно невзначай, появляется дубинка, кулак второго мерцает лезвием ножа.

— Думаю, они смогут преподать тебе урок. А если нет…, - и Решетов препротивно скалится, — просто знай, я не делаю повторных предупреждений. Это будет первым и единственным. Уроком. На первый раз ты останешься жив, сынок. Но только на первый, запомни.

Кивает парням.

Отходит в сторону, достает сигареты.

Губы верзил расплываются в довольных садистских ухмылках, будто они только и ждали того, чтобы получить от хозяина команду "фас".

Глава 54 Проверка, мать ее…

Иди ты нахер, дорогой братец…

Амбалы надвигаются, но я абсолютно не волнуюсь, только усмехаюсь. Чужой наглости, наверное, фиг знает, может, глупости.

Во-первых, не считаю физическую боль самым страшным, что может со мной произойти. Наверное, зря, но для меня это и вправду так.

Но, скорее, потому что ожидал от такого, как он чего-то подобного. С его-то прошлым, как не пойти по любимому изъезженному пути. Предсказуемо. Все, как мы и думали.

Не успевают Амбалы замахнуться, как оказываются под прицелами сразу нескольких пистолетов. И не они одни.

В том числе и сам, отчего-то удивленный таким поворотом дел, Решетов.

— Что… что… происходит! — несколько истерично, и как по мне, не слишком внушительно, восклицает он.

Под дулом, направленным прямо ему в затылок, весь его приобретенный и купленный лоск как-то очень быстро слетает. А к хорошей жизни уже успел привыкнуть. Быстро перенастроиться, что не он может быть главным в своей же собственной игре, не получается.

— Падлы. Не стреляйте, только не стреляйте. Вот черт, черт же, блядь, — хрипит он, пока несколько одетых во все черное вооруженных парней упаковывают его амбалов.

Курок взводится. Лицо бизнесмена в момент покрывается испариной.

— Пусть он не стреляет, скажи ему! Не стреляй, — задушено просит Решетов, сам не зная у кого.

Скашивает на меня глаза.

Я лишь пожимаю плечами, мол, от меня тут не зависит ничего, все только от тебя.

Брат подмигивает мне, обходит его, и теперь дуло больно упирается «бизнесмену» в кадык.

Тот потеет сильнее и сглатывает.

— Ты на кого руку поднял, гнида, — выговаривает ему Демьян, сузив глаза, и приблизившись к нему вплотную.

Тот мелко-мелко кивает, снова просит не стрелять.

Когда хочет, брат может производить довольно устрашающее впечатление на людей.

Не только потому, что в руках у него пушка с глушаком. Просто у Дема в придачу несколько отличное от общепринятого чувство самосохранения и морали. Он уже убивал, и ничуть не испытывает от этого дискомфорт, или угрызения совести. Если он почувствует, что угрожают кому-то из тех, кого он считает своей семьей, он сделает это снова, не задумываясь.

Это считывается окружающими на подсознательном уровне. Понимает это и Решетов, не совсем дурак.

— Я… не… да мы это… шутили просто… Мы…

Демьян усмехается, слушая эти заикания, и даже чуть отставляет дуло в сторону, чтобы тому удобнее было распинаться. Но тут Решетов, словно почувствовав ослабление, дергается, пытается выбить пистолет.

Играл, возможно в испуганного простака, а на самом деле просто ждал подходящего случая.

Брат реагирует мгновенно, он вообще любит вот такое. Чтобы не слишком просто. И даже рассчитывает всегда. А потому бдительности не терял.

Раздается хлопок, Решетов валится ему под ноги, с криком хватается за колено.

— Блядь, ты выстрелил! Бляяядь.

— А ты думал, просто так все? Следующая пуля полетит в затылок. Сдохнешь здесь, как собака, — отвечает брат, и бровью не ведя, слушая отборные ругательства Решетова.

Ставит ногу прямо ему на горло, и тот задушенно хрипит.

Снова целится, словно прикидывая, в какое место выстрелить вначале. Куда-нибудь, типа живота, чтобы помучился, или уж ладно, сразу в голову.

Я подхожу и сажусь перед ним на корточки. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза.

Думаю, он и без слов все понимает. Я вижу, понимает. Но все же решаю разжевать.

— Если хоть один взгляд на нее, хоть одно касание, один волос… Не жить ни тебе, ни твоей семье, — говорю я тихо и медленно, чтобы до него дошло каждое слово. — Достанем всех. И сына твоего, ты ведь его любишь, хоть и не живешь с ним?