Ночная княгиня - Елена Богатырева

Алиса не дошла до дома. И виной была не страшная слабость в коленях. Виной был страх, нет, настоящий ужас перед тем, что с ней приключилось. Закрыв глаза рядом с Сашей, она в последний миг отчетливо увидела лицо Германа, и над землей поплыл обволакивающий, парализующий страх.

Алиса села на скамейку спиной к дому, чтобы никто не мог разглядеть ее лица, не мог прочесть в нем смятение, которое захлестнуло ее с головой. Страх подействовал на нее странно. То, что произошло на поляне, было выше ее понимания. Но совсем не пугало ее. Скорее даже наоборот, приводило в восторг. Чувство это было ей знакомо, но сегодня имело новые нюансы, цвет и запах. Ей было хорошо и тогда, на поляне, и теперь. Только вот Герман…

«Кажется, это называется изменой, — подумала Алиса и чуть не рассмеялась. — Никогда не думала, что это так необыкновенно весело». Скуки как не бывало. «Так вот чем занимаются женщины, когда им становится скучно», — лукаво заметила она про себя и повернулась лицом к дому. Из окна кабинета на нее смотрел Герман. Ужас поднялся к самому горлу, но она тут же справилась с собой, подняла руку к послала ему воздушный поцелуй. «Он ничего не узнает, — успокоила она себя. — А завтра посмотрим…» Сегодня она была счастлива.

Саша вернулся и угодил в западню. На стуле посреди комнаты сидел немолодой человек с лисьим лицом, а Макошь, Ивась и Спиридон теснились на лавке в углу. Первым его движением было выскочить из избы, но за спиной уже стояли двое, а господин на стуле улыбнулся:

— Ну стоит ли? Все бегаете да бегаете. Не пора ли остановиться?

Пожалуй, его встреча с Алисой была последней.

— Да вы не смущайтесь так, Лавров. Садитесь. Обсудим создавшееся положение.

Что-то в голосе этого человека, похожего на лиса, насторожило Сашу. За время каторги он привык к грубому обращению, к матерной брани, к ударам прикладами. Но никто с ним никаких разговоров не вел, за исключением следователя, которого он плохо помнил. Саша сел, посмотрел на Ивася. Лицо у того было вовсе не хмурое, а напротив — оживленное, он даже подмигнул Саше и кивнул на господина, мол, слушай, что скажет.

— Вы, Лавров, беглый каторжник, если я не ошибаюсь? Зарезали… причем зверски зарезали, двух близких вам людей. На этапе сбежали…

— Я никого не убивал, — набычившись сказал Саша, и сидящие на лавке закивали головами, как китайские болванчики.

— Что ж вы раньше-то молчали?

— Не в себе был. Умом тронулся. Мне казалось, коли отец умер, то и мне жить незачем.

— А теперь отыскали смысл?

Саша смотрел на господина прищурившись. Говорить об Алисе ему не хотелось.

— Ну что же вы молчите? Почему не расскажете о своей фее ненаглядной? Не хотите впутывать?

— Алиса здесь ни при чем! — выкрикнул Саша и сжал кулаки.

— О-го-го! Вы только сидите смирно, хорошо? Непривычно мне в таком возрасте с мальчишкой сражаться. Годы не те, да и звание… Увольте! Значит, вот до такой степени влюблены? Что готовы повторно на каторгу отправиться за оскорбление должностного лица?

И снова Саше показались странными его слова. Разве он не отправится на каторгу в любом случае? И словно читая его мысли, человек предупредил:

— Дело-то ваше пересмотрено. И невиновность практически доказана.

— То есть — как? Ведь…

Договорить он не успел, потому что в эту минуту Ивась и Макошь бросились его обнимать.

— Довольно, — строго сказал господин Ивасю. — Обещали ведь!

Он подождал, пока страсти улягутся, а Сашин взгляд приобретет осмысленность.

— А вот настоящего преступника ловим, — объявил господин, и взгляд его стал не на шутку суровым. — Нашли. И постараемся сегодня же взять.

— Кто же этот мерзавец? — выдохнул Саша.

Ивась и Макошь во все глаза глядели на господина.

— По странному стечению обстоятельств им оказался опекун и, извините за бестактность, сожитель вашей приятельницы Алисы Форст.

— Нет, — упавшим голосом промямлил Саша. — Этого не может быть.

Потрясений для него на сегодня было достаточно.

— О, поверьте мне, на свете еще и не такое случается. Предположительно, он вел какие-то дела то ли с Налимовым, то ли с вашим отцом. Комнаты снимал у Зинаиды Прохоровны Блиновой. Знакомое имечко?

Саша замотал головой, но сообразив, что Зинаида Прохоровна настоящее имя Зи-Зи, закивал утвердительно.

— Все это как-то связано. Вот возьмем голубчика, тогда все и узнаем.

— А Алиса? С нею что будет?

— Вот об этом-то я и пришел поговорить с вами. Мы пока не можем сказать определенно, использует он вашу приятельницу в своих грязных целях или она является его сообщницей.

— Как можно?! Конечно же, использует!

Господин посмотрел на Сашу с грустной улыбкой.

— Узнаем. Сегодня же вечером и узнаем. Но для этого нам нужна ваша помощь.

— Я готов…

— Не торопитесь. Дело опасное. Причем — весьма.

— Я в полном вашем распоряжении.

Господин посмотрел на Сашу, бросил взгляд на Макошь и Ивася, выдохнул: «Ну что ж…» — и подробно расписал роль, которую хотел бы отвести им в ночной операции.

Сегодня в усадьбе соберутся почтенные люди. Не хотелось бы никого смущать пальбой, компрометировать (при этих словах господин посмотрел на Спиридона, и тот весь сжался на лавочке). А проникнуть в дом может всего-то один офицер — управление перекупило очередь в клуб. Остальным придется ждать наступления темноты, как бы птичка не упорхнула, больно опыт у нее по этой части большой. Макошь с Ивасем ближе к ночи попросятся на ночлег… Саша должен внимательно следить за офицером и, когда тот подаст знак, подойти к окну, возле которого будет прогуливаться Ивась («И я!» — упрямо вставила Макошь), и подать сигнал. Это будет означать, что офицер смог увести хозяина в его кабинет под предлогом заплатить за весь сезон и получить карточку постоянного клиента. Там его, голубчика, и возьмут тихо, никто даже не догадается.

— А Алиса?

— Алиса ваша, собственно, хозяйка. Герман Романович только принимает взносы и считает прибыль. Он в гостиной появляется редко. Вы, главное, не нервничайте, ведите себя естественно.

— Постараюсь.

— И вот еще что: если возникнет экстремальная ситуация, уж выбирайтесь сами. Но особенно там не геройствуйте.

Саша посмотрел на Макошь. Та стояла закусив губу, и на глаза ее навернулись слезы.

Устав, который к полудню Герман закончил и переписал набело, необходимо было отвезти Степану Антоновичу. Он переоделся, посмотрел в окно — не идет ли дождь. И увидел Алису. Он махнул ей рукой, она послала ему воздушный поцелуй. Никогда этого раньше не делала. Странный день, и Алиса тоже какая-то странная. Ну да ладно, утрясется. Он обогнул дом, вывел, серую в яблоках безымянную лошадь из конюшни. Успеть бы, пока Степан Антонович в город не уехал.