Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев

А это значит, что они и не собирались ничего раздавать, какой смысл – сначала расстрелять или посадить в тюрьму, а через пару месяцев отдать то, за что расстреливали, или выпускать из тюрьмы за то, за что сажали? Поэтому нет никаких оснований даже предполагать, что Учредительное собрание под их руководством могло бы пойти навстречу стихийному движению низшего сословия, направленному на отмену частной собственности, в нашем понимании, на повышение степени естественной социальной мобилизации (ЕСМ), смыслом которой было простое человеческое желание – выжить.

Нет никаких оснований полагать, что и отказ Учредительного собрания утвердить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которую принял III съезд Советов через полтора месяца после Октябрьского переворота, и которая провозгласила отмену частной собственности, послужил бы укреплению гражданского мира и всеобщего спокойствия – ведь фабрики уже были в руках фабзавкомов, земля почти вся уже перешла в руки земельных комитетов. (В настоящее время, – сообщали в июле комиссары Временного правительства с мест, – большая часть земель частных владельцев так или иначе перешла в распоряжение крестьян.).[569]

Низшее сословие не собиралось отдавать их без боя, ему просто нечем было жить – не зря же Временное правительство стало все больше применять силу, из чего можно сделать вывод, что Малая Гражданская война только набирала обороты. Поэтому наше Учредительное собрание, в отличие от своего французского прообраза XVIII века, обречено было появиться на свет… мертворожденным.

Эсеровское большинство в нем ничего не могло изменить, потому что, будучи социалистами, эсеры на деле боролись за капитализм. Просто как за некоторую промежуточную цель, как за переходную ступень, которая в действительности была противоположна социализму – их конечной цели. Теоретически, и только теоретически, эта промежуточная ступень должна была подготовить условия для «отрицания отрицания», если говорить языком Г. Гегеля. То есть социализм должен был родиться и вырасти внутри капитализма, он же должен был его и «похоронить». Но условия-то для «похорон» уже были созданы, и не в теории, а на практике, и не в результате естественного развития производственных отношений, а явочным порядком – фабрики уже были в руках фабзавкомов, земля уже перешла в руки земельных комитетов.

Ясно, что пройти мимо этого противоречия В. И. Ленин с его гениальным умом, конечно, не мог. Он вполне логично задавался вопросом: если сложились все объективные условия для отмены частной собственности, то почему нельзя, взяв власть, отменить промежуточную цель и, минуя капитализм, сразу перейти к достижению цели конечной – к построению социализма.

Вопрос настолько риторичен, что к концу лета 1917 года даже не требовал ответа, но не на момент Апрельских тезисов, когда с В. И. Лениным не все согласились, многие его в тот момент критиковали. В этом как раз и заключается секрет его гениальности, потому что в апреле он предсказал условия для назревающей социалистической революции (якобы социалистической). Хотя даже накануне приезда в Питер, в эмиграции, он этого еще не знал, что вводит просто в «ступор» современных исследователей, которые никак не могут понять хода его мыслей – ведь он сам в письмах делился горечью о том, что до конца жизни не увидит революции. Осенью же все это действительно стало выглядеть по Ленину, просто как настоящее чудо. И он действительно оказался прав, потому что фабрики уже были в руках фабзавкомов, земля уже перешла в руки земельных комитетов. Оставалось только взять власть. Именно поэтому он победил во внутрипартийной, в общем-то, нелегкой борьбе за начало подготовки вооруженного восстания. Все было очень логично.

Но проблема в том, что логика – это всего лишь инструмент, он может работать с любым материалом, подлинным или искусственным, приводить к настоящей истине или к ложной. Все дело в истинности посылки, как говорят философы. «Отличительная особенность правильного вывода в том, что от истинных посылок он всегда ведет к истинному заключению. Такой вывод позволяет из имеющихся истин получать новые истины с помощью чистого рассуждения, без обращения к опыту, интуиции и т. п.».[570]

В нашем случае, как вы понимаете, истинной посылки не было. История со всей убедительностью показала: то, что было истинным в начале ХХ века, стало ложным в конце. А это значит, что ложный результат мог произойти только от ложной посылки. И тогда ложная посылка стала источником заблуждений не только В. И. Ленина, но и всех социалистов, вообще всех современников тех событий, потому что все они приняли за истину тезис о наличии капитализма в России (М. А. Волошин – исключение).

Получается, что эсеры, хватаясь из последних сил за теорию и отказывая народу в его праве на жизнь (почти как Ромулу и Рему), фактически, на практике встали грудью на защиту прав высшего сословия. А большевики, наоборот, опирались на практику, исходили из реальности, но, поскольку практика расходилась с теорией, им пришлось заметно ее подправить. Так возник ленинизм (не случайно, Мао Цзедун в свое время создал теорию «большего скачка», отталкиваясь от учения Ленина, и тоже вполне логично).

Таким образом, неумолимая логика не оставляет и нам выбора, и мы вынуждены сделать следующий вывод, надеемся, истинный: марксистская теория не работала ни в случае с эсерами, ни в случае с большевиками. Логично, правда?

Но не работала по-разному. И именно поэтому эсеры проиграли, а большевики поэтому же выиграли. Ради решения реальных жизненных проблем они сумели отказаться от фундаментальных постулатов марксизма, благодаря чему стали на сторону низшего сословия и получили его высокозаряженное право на жизнь.

В этой точке слились в одно целое реально происходившая сословная мобилизация и теория классовой борьбы К. Маркса в интерпретации В. И. Ленина, который, по словам Б. Г. Бажанова, действительно стремился к осуществлению коммунизма.[571] Это была классическая подмена понятий, когда на место непознанных социальных процессов ставятся умозрительные представления о них.

И тогда ложная посылка неизбежно повела всех к ложному результату!

Она же стала источником многочисленных противоречий советского строя, приведших его к краху.

Интересно, что некоторые противники большевиков и активные участники тех бурных событий в своих воспоминаниях приходили к заключению, что «торжество социализма или коммунизма оказалось в России разрушением государственности и экономической культуры, разгулом погромных страстей, в конце концов поставившим десятки миллионов населения перед угрозой голодной смерти».[572] Эти полные личных ощущений слова П. Б. Струве, видного социолога и политического деятеля «буржуазной» России, были бы убедительным аргументом против «торжества социализма» и «угрозы голодной смерти», если бы, скажем, в 1918 году (19-м или 20-м) победил его «национально-либеральный империализм», и можно было бы сравнить одно с другим, не говоря уже о том, чтобы наесться всем досыта. Но не случилось.

Сын пермского губернатора, счастливый обладатель бессрочного паспорта, как и все «образованное общество», жил иллюзиями, выдавая их за реальность и не понимая, чем иллюзии большевиков лучше его иллюзий. И только мы с вами, оглядываясь на прошедшее, прекрасно понимаем, что ложная посылка и его привела бы к ложному результату, к какой-нибудь национально-либеральной утопии. Впрочем, как и всех остальных противников В. И. Ленина, независимо от их политических пристрастий.

Так на месте отсутствующего смысла, основанного на реальности, говоря словами Э. Валлерстайна, появляется интерпретация. И между ними действительно трудно провести границу, потому что реальный смысл происходившего и его интерпретацию легко спутать – их объединяла одна цель, к ней стремились одни и те же социальные силы. Но если отказаться от ленинского понимания классов «по их отношению к средствам производства» и посмотреть на них через призму кризиса сословных отношений, то тогда снова придется признать, что борьба велась между сословиями.

В этом и была реальность. Только в этой реальности могла родиться антибуржуазная, совершенно не демократическая, а чисто сословная «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятая III съездом Советов, где первым пунктом подтверждалось Постановление II съезда Советов: «Россия объявляется Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (т. е. республикой низшего сословия, – В. М.). Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам». А разделом II отменялась вся частная собственность на землю, земельные фонды и недра, объявлялся «переход всех банков в собственность рабоче-крестьянского государства» – правда, отмена частной собственности на средства производства в промышленности только провозглашалась, она рассматривалась как ближайшая задача, первым шагом на пути к которой стали советские законы о рабочем контроле и о Высшем Совете народного хозяйства (ВСНХ).[573]