Сатрапы Сатаны - Юрий Удовенко

Но и народ наш не лыком шит. Попрятали людишки золотишко-то. Так и менты не пальцем деланы! Устроили такой великодержавный рэкет [415], какого история не знала ни до, ни после тех лихих годочков! Стали брать в заложники буржуев с роднёю, обещая освобождение за огромные выкупы.

Тех, кто сразу соглашался и указывал место хранения денег и ценностей, расстреливали за их укрывательство, тех, кто упирался, подвергали средневековым пыткам, пытали на его глазах и членов семьи, а затем — независимо от результата — расстреливали со всей семьей. Тех же, кто сдавался постепенно, держали в тюрьмах вплоть до 1934 года, потихоньку выжимая из них миллионы[416].

И выжимали весьма изощренно .

«...в последних числах августа (1918 г. — курсив автора) две барки, наполненныя офицерами, потоплены и трупы их были выброшены в имент одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе; мног1е были связаны по двое и по трое колючей проволокой...».

«... в Киеве так называемых «человеческих боен» губернской и уездных ЧК: Весь... пол большого гаража был залит уже... стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками.... стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи... желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины... был на всем протяжети до верху наполнен кровью... Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни... у всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы... Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а... отрывались... мы натолкнулись в углу сада на другую более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов... лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые были вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза... головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами... У нескольких не было языков... Тут были старики, мужчины, женщины и дети. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, девочкой лет восьми. У обеих были огнестрельныя раны.

В губернской Чека мы нашли кресло (то же было и в Харькове) вроде зубоврачебнаго, на котором остались еще ремни, которыми к нему привязывалась жертва. Весь цементный пол комнаты был залит кровью, и к окровавленному креслу прилипли остатки человеческой кожи и головной кожи с волосами... В уездной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол и пр... В этом помещении особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, в роде люка, наполненная до верху человеческим мозгом, куда при размозжеми черепа мозг тут же падал.».

«...Не менее жестокими оказываются пытки, применяемые так называемой «китайской» ЧК г. Киева: Пытаемаго привязывали к стене или столбу; потом к нему крепко привязывали одним концом железную трубу в несколько дюймов ширины... Через другое отверст1е в нее сажалась крыса, отверст1е тут же закрывалось проволочной сеткой и к нему подносился огонь. Приведенное жаром в отчаяме животное начинало въедаться в тело несчастнаго, чтобы найти выход. Такая пытка длилась часами, порой до следующаго дня, пока жертва умирала.».

«... Харьковская ЧК под руководством Саенко[417] применяло скальпирование и «снимание перчаток с кистей рук», Воронежская ЧК применяла катание голыми в бочке, утыканной гвоздями. В Царицыне и Камышине «пилили кости». В Полтаве и Кременчуге священнослужителей сажали на кол. В Екатерино-славе применяли распятие и побивание камнями, в Одессе офицеров привязывали цепями к доскам, вставляя в топку и жаря, либо разрывали пополам колесами лебедок, либо опускали по очереди в котел с кипятком и в море. В Армавире, в свою очередь, применялись «смертные венчики»: голова человека на лобной кости опоясывается ремнем, концы которого имеют железные винты и гайку, которая при завинчивании сдавливает ремнем голову. В Орловской губернии широко применяется замораживание людей путём обливания холодной водой при низкой температуре...».

«... Сведения о применении пыток во время допросов проникают в революционную прессу, поскольку данная мера, естественно, была непривычна для многих большевиков. В частности, газета «Известия» от 26-го января 1919 года № 18 публикует статью «Неужели средневековый застенок?» с письмом случайного пострадавшаго члена РКП (б), который был подвергут пыткам следственной коммисией Сущево-Мариинскаго района в Москве: «Арестован я был случайно, как раз в месте, где... фабриковали фальшивые керенки. До допроса я сидел 10 дней и переживал что-то невозможное... Тут избивали людей до потери сознания, а затем выносили без чувств прямо в погреб или холодильник, где продолжали бить с перерывом по 18 часов в сутки. На меня это так повлияло, что я чуть с ума не сошел...»[418] .

Вроде сквозь призму Декретов об опасности социалистического отечества и красном терроре такой беспредел — дело законное. В эпоху экспроприации экспроприаторов ментовское лихоимство[419] было делом обыденным.

Так, летом 1918 года заместитель председателя Петроградской ВЧК товарищ Яковлева[420] донесла Ленину, что ее непосредственный начальник Бокий[421] (личный друг Дзержинского) и председатель Кронштадской ЧК Андроников секретно арестовали великих князей Николая Михайловича, Григория Михайловича, Александра Михайловича с женой Ксенией Александровной (сестрой бывшего царя) и шестью детьми, Дмитрия Константиновича и Павла Александровича, которым за огромный выкуп обещана свобода и выезд за границу. Но суть доноса не в этом узаконенном рэкете, а в том, что за освобождение и вывод за рубеж Александра Михайловича с женой и детьми, уже получено и присвоено Бокием и Андронниоковым 2 000 000 рублей золотом.

Скандал был несусветный. Проведенным, по прямому указанию Ленина, следствием была установлена причастность к этому лихоимству руководства ВЧК во главе с Дзержинским. Дзержинский, Бокий и еще ряд руководителей ВЧК были временно отстранены от занимаемых должностей. Инцидент кончился тем, что быстренько расстреляли великих князей Николая Михайловича, Григория Михайловича, Дмитрия Константиновича и Павла Александровича. В расход пустили Андроникова, ну и некоего Козырева — начальника одного из районных отделов ЧК, взятого с поличным при продаже иностранцам ювелирных изделий. Дело по обвинению Козырева уникально тем, что ему инкриминировались кражи золотых тарелок, ложек и вилок ИЗ СТОЛОВОЙ ВЧК[422]!!! При этом ни у кого не возник вопрос: почему и зачем золотая посуда находилась в СТОЛОВОЙ ВЧК?!!! — дело житейское, почему не пожить «красиво»!

Вы полагаете, описан единичный, исключительный факт жидовско-ментовского террористического рэкета? Отнюдь!

Это была система.

Формально красный террор был прекращён 6 ноября 1918 г. Однако, большевики большие неформалы.

В ноябре 1920 года красные «освободили» Крым. Владимир Ильич отметили: «Крым отстал на три года в своем революционном движении. Его надо быстро подтянуть к общему революционному уровню России». И давай подтягивать

большевистскими темпами! В Севастополе первым делом расстреляли более 500 портовых рабочих только за то, что они работали на погрузке уходящих транспортов генерала Врангеля[423]. Только за первую неделю в Севастополе опубликованы списки расстрелянных 8 364 человек. Помимо расстрелов, происходили массовые казни через повешенье. «Нахимовский проспект, — вспоминает очевидец, — увешан трупами офицеров, солдат и гражданских лиц, арестованных на улице и тут же казненных без суда. Офицеров вешали обязательно в форме с погонами. Невоенные болтались полураздетыми. Вешали «для назидания». Были использованы все столбы, деревья, даже памятники».

Но красный террор, как в по всей России в целом, так в Крыму в частности, был лишь средством экспроприаций, коими весьма успешно занимались секретарь Крымского обкома РКП(б) Землячка[424] совместно с председателем крымского Ревкома Куном[425]. С обреченных сначала брали выкуп за освобождение и только потом расстреливали. Награбленные ценности транспортировались двумя путями: на запад — ответственный Бела Кун, и в Москву — ответственная Розалия Землячка[426].

Красный террор, как средство грабежа и эксплуатации народа, в России не прекращался никогда[427].

В 1922 году В. И. Ленин, жаждущий дальнейшей экспроприации и порабощения россиян, был убежден в невозможности прекращения террора и необходимости его законодательного урегулирования. Так, 17 мая 1922 года Ильич наставлял наркома юстиции Курского: «... Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас.