Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов

— Вею, подожди меня, не успел поужинать. Вместе пойдем.

Парню шагать рядом с Вею — большая слава. Хотя и не такая, как у Вею, но все равно слава. Если не половина, то хотя бы чуть-чуть перепадет и ему. Каждому хочется похвалиться перед девчатами: ведь он шагает рядом с Вею, значит, он его друг.

Вею не смотрит на открывающиеся окна, он шагает вперед прямо, никому не уступая дорогу. Даже если лошадь с возом догоняет — обходит его стороной. И собаки убегают под ворота, и гусь скорее уводит свою семью подальше.

Вею приближается к месту гуляния, играя на гармони. Тихо сидят девчата и щебечут, как ласточки:

— Ой, Вею идет… Ой, Всю, Вею… Вею, иди сюда. Вею, ко мне иди… Ой, Вею, садись рядом со мной…

Вею уступают место. Пошире, побольше, чтобы сквозняка не было, чтоб не жарко и чтоб не холодно. Помягче чтоб, поудобнее, чтоб никто не мешал играть.

Вею небрежно посмотрит на приготовленное ему место, потом окидывает взглядом девчат. Выберет одну из них, подойдет и сядет к ней на колени. Хотя и тяжеловато ей — терпит, тянется губами к его уху, обжигает:

— Тебе хорошо ли?..

Вею молчит. Ему все равно: сидеть ли на жесткой прохладной лавке или на обжигающих, мягких, горячих коленях девушки. Он ничего не чувствует. Ему бы играть да играть на гармони. Но девушке — это большое счастье, большая честь. Такого счастья она не ждала, не гадала. Пусть ей сегодня не придется сплясать, пусть не увидят, как она павой пройдет по кругу» пусть не услышат ее звонкой частушки. Пусть, пусть, пусть… Зато Вею сегодня проводит ее, постоит с ней до утренней зари, а она будет слушать его голос и в малиновом отсвете утра увидит его лицо. Ой, дождется ли она этого момента?

Пусть другие девушки немного рассердились на нее, приревновали, придется им успокоиться, ведь Вею-то всего один. Только одной и достанется. И девушки скоро успокаиваются, ломают мягкую ветку ивы, отгоняют комаров, чистыми носовыми платками с лица Вею пот вытирают.

И девушки, и парни, вышедшие плясать, сперва в одну сторону попляшут, потом в другую. Потом начинают тореш[12] — становятся парами друг против друга в две линии, оставляя большое пространство между ними. Выйдут он и она в середину, попляшут, обнимая друг друга, и расходятся по своим местам, а другие пританцовывают на месте. Одну пару сменит другая, другую третья, а когда все отпляшут, парни и девчата идут, танцуя, навстречу друг другу, кланяются. И всегда получается так, что девушка пляшет против парня. И стоят они парами, будто так надо, будто в жизни без пары никогда не бывает.

Да и в частушках все больше про милую да про жениха, суженого своего:

Ой, играй, играй гармошка,

Расцветастые меха…

Ой, на этой на гулянке

Я не вижу жениха…

Хотя парни ни одной частушки не знают, все равно не отстают, подпевают. Но чаще всего голоса парней сбиваются на простое:

Ой-ра-ра,

Ой-ра-ра,

Ой-pa, ой-pa, ой-ра-ра…

Гармониста тоже, упаси бог, не забывают. Последняя частушка — его:

Гармонист очень красив —

Земляника спелая.

Земляника спелая,

Но завлечь не смела я.

Одна группа, девять-десять пар, проплясав, уступает место другой. А заканчивают тореш так: все выходят в круг и все кланяются гармонисту.

И сразу же начинается другая пляска. Парень вызывает девушку. Вею никогда не устает, он рад играть и день, и ночь. Лишь бы пели да плясали, пусть трое, пусть двое, пусть кто-то один даже. И девушки не устают, только парни теперь почему-то выходят в круг нехотя, встают со своих мест неторопливо, долго выбирают себе напарницу. Сама девушка не может выйти. Таков обычай — надо ждать приглашения. Иная сидит весь вечер как на иголках. Ждет — вот-вот пригласят. Но… нет желающих. Значит, и домой она пойдет сегодня одна. Обидно ей. Твердо скажет себе: никогда больше не приду на гуляния. Но наступит другой вечер — она уже тут как тут.

У девушек для Вею была излюбленная частушка:

Тебя любят все двенадцать

И тринадцатая я.

У твоей, Вею, гармошки

Голос звонче соловья.

Что тут говорить, действительно, у Вею было много подружек. И надо сказать: у него не двенадцать подружек было, а двенадцать по двенадцати. Посчитайте-ка: у нас в округе двенадцать деревень, в каждой если двенадцать девушек — сколько наберется? Конечно, не все считались они его, но все они мечтали о нем, все хотели стать его милой. Пусть бы он сказал только одной из них, пообещал двоим из них, клятвенно уверял трех, обманул бы все двенадцать — все равно только ему верили, все равно лишь бы он был на белом свете.

Вот какой был тогда Вею! Никакому парню не доставалась такая слава, и сейчас ни одному парню даже во сне не приснится такая почесть. Он купался в славе, как нынче мы купаемся в речке, он пил эту славу-нектар, как мы сейчас по утрам пьем молоко. Вот каков был Вею тогда! Хороший из хороших, красивый из красивых, всем гармонистам гармонист, умнейший из умных, самый нужный человек из всех!

Пусть многие явно и тайно мечтали о нем, сам же Вею думал об одной-единственной из всех, и из своей же деревни. Глаза ее — как майское небо, волосы — как смоль. Это была красавица Елук. И в кого уродилась такая? Вообще у марийцев редко встречаются смуглые да черные. В большинстве они белые да русые. А Елук резко отличалась от своих подружек. И лицом, и характером, и манерой держаться. Многие на нее заглядывались, но все получали от ворот поворот. Решительная, смелая, резкая. Скажет — сделает. Раз увидишь ее — хочется смотреть и смотреть. Такая она была молодая да пригожая. Вею провожает одну девушку — думает о ней, возьмет руку другой девушки — представляет, что это рука Елук, сядет на колени к третьей девушке — мечтает, что сидит на коленях Елук. Он не то чтобы не разрешал взглянуть на нее другим парням — сам стеснялся поднять на нее глаза…

Вею ждал того момента, когда придет к ней свататься. А то, что она будет