Вниз, в землю. Время перемен - Роберт Силверберг

Короче говоря, я вел в Маннеране богатую, беспечную, легкую жизнь. Неделя текла за неделей, и, хотя о полном счастье человек может только мечтать, причин для недовольства у меня почти не было. К своему браку я относился спокойно – большая любовь между супругами в нашем обществе встречается редко, – а безнадежное чувство к Халум держал глубоко в себе и шел к посреднику Джидду, как только оно норовило всплыть. Так бы я и жил, наверно, до конца моих дней, если бы не землянин Швейц.

28

Земляне на Бортене бывают редко. До Швейца я видел только двоих, еще в то время, когда септархом был мой отец. Один, высокий рыжий бородач, посетил Саллу, когда мне было лет пять, он путешествовал между мирами для собственного удовольствия и только что пешком, в одиночку пересек Выжженные Низины. Я всматривался в него, ища инопланетные признаки – лишний глаз, рога, клыки, щупальца.

Ничего такого, конечно, у него не было, и я в открытую сомневался, что он вправду прибыл с Земли. Стиррон, как старший и превзошедший больше наук, снисходительно пояснил мне, что все миры во вселенной, включая наш, заселены выходцами с Земли, и земляне поэтому выглядят точно так же, как мы. Но, когда несколько лет спустя при дворе появился другой землянин, я не отказался от надежды увидеть клыки и щупальца. Этот, веселый и темнокожий, собирал коллекцию нашей фауны для какого-то университета в дальней части галактики. Отец повез его в Выжженные Низины, чтобы добыть рогатую птицу, я слезно просился с ними и был высечен за назойливость.

Я бредил Землей. Искал в книгах изображения голубой планеты со множеством континентов, с огромной щербатой луной и думал: вот откуда мы все пришли, вот откуда все начиналось. Читал о королевствах и народах старой Земли, о войнах и разрушениях, о памятниках ее и трагедиях. О выходе в космос, о покорении звезд. Одно время я даже воображал себя землянином, родившимся на этой планете чудес и привезенным в младенчестве на Бортен, где мной подменили настоящего сына септарха. Обещал себе, что полечу на Землю, когда вырасту. Увижу ее десятитысячелетние города, повторю путь, который проделали с Земли на Бортен наши далекие предки. Мне страстно хотелось иметь какую-нибудь частицу Земли – камешек, черепок, монетку, – что-нибудь, связывающее меня с колыбелью человеческих странствий. Я жаждал увидеть еще одного землянина, задать ему десятью десять тысяч вопросов, выпросить у него такую вот памятку, но так и не увидел.

Со временем мечты о Земле поблекли – и тут мне встретился Швейц.

Он был коммерсантом, как многие из землян. В то время он жил на Бортене уже пару лет как представитель экспортной компании, базировавшейся в соседней солнечной системе; она поставляла промышленные товары в обмен на наши меха и специи. У него возник конфликт с местным импортером по поводу шкур штормощита с северо-западного побережья: тот пытался всучить Швейцу товар плохого качества по цене, выше прописанной в контракте. Швейц подал иск, и дело поступило в Портовый Суд. Было это около трех лет назад и примерно три года спустя после отставки Сегворда Хелалама.

Дело сомнений не вызывало. Один из рядовых судей удовлетворил иск и обязал импортера соблюдать контракт, заключенный с землянином. Я не стал бы вмешиваться, будь истцом кто-то другой; но, когда вердикт поступил на подпись главному судье Калимолу, я увидел, что это землянин.

Мной овладело прежнее наваждение – я вспомнил о клыках, щупальцах и лишних глазах. Что я надеялся от него получить? Ответы на вопросы, которыми задавался в детстве? Разгадку тайны, погнавшей человечество к звездам? Нечто свежее среди монотонных будней?

Я вызвал Швейца к себе.

Он влетел ко мне чуть не бегом, ухмыляясь до ушей, одетый ярко и модно. Хлопнул меня по ладони, начал расхаживать по комнате взад-вперед, воскликнул:

– Да хранят боги ваше высочество!

Я приписал его повышенную энергию беспокойству – как-никак, влиятельное лицо вызывало его по делу, которое он считал уже выигранным, – но манеры Швейца, как я узнал после, отражали его всегдашний кипучий темперамент, а не временную тревогу.

Он был среднего роста, смуглый, худощавый, без капли жира. Прямые волосы цвета темного меда спадали до плеч. Глаза яркие, озорные, улыбка хитрая. Его бурный мальчишеский энтузиазм, очаровавший меня в тот момент, позднее сделал его весьма утомительным компаньоном, притом из мальчишеского возраста он давно вышел. На лице прорезались первые морщины, волосы на макушке понемногу редели.

– Присядьте, – сказал я. Его беготня меня раздражала, и я не знал, с чего начать разговор. О многом ли я успею спросить, прежде чем он сошлется на Завет и умолкнет? Захочет ли он вообще говорить о себе и о своем мире? Имею ли я право вторгаться в душу инопланетянина, позволяя себе то, чего никогда бы не позволил с бортенианином? Будь что будет, решил я – очень уж донимало меня любопытство. Взяв со стола документы по его делу, на которые Швейц поглядывал искоса, я сказал: – Сначала о главном. Дело решено в вашу пользу. Сегодня главный судья Калимол скрепит вердикт печатью, и в течение месяца вы получите свои деньги.

– Добрые вести, ваше высочество.

– Это все, что касается вашего дела.

– Неужели? Стоило ли вашему высочеству беспокоиться ради такого короткого разговора?

– Признаться, у того, кто вас вызвал, было намерение поговорить о других вещах.

– О каких же? – насторожился Швейц.

– О Земле. Согласны ли вы удовлетворить праздное любопытство скучающего бюрократа, раз уж вас все равно сюда заманили? Должен сказать, что ваш собеседник всегда был одержим Землей и землянами. – Он все еще смотрел недоверчиво, и я, чтобы задобрить его, рассказал о других землянах, которых встречал, и о своей детской убежденности, что они должны чем-то отличаться от нас. Это ему понравилось, и он от души рассмеялся.

– Клыки! Щупальца! Вы правда так думали о бедных землянах? Хотел бы я чем-то таким обладать, чтобы позабавить ваше высочество!

Я поморщился, услышав от него «я»: мне не хотелось, чтобы наш разговор перемежался подобными непристойностями. Но Швейц тут же понял свою ошибку и вскочил с места:

– Тысяча извинений! Привычка заставляет порой забывать о приличиях…

– Ничего, ничего, – сказал я поспешно.

– Ваше высочество должны понимать, что старые привычки побороть трудно – говоря по-бортенски, порой сбиваешься на…

– Разумеется. Это вполне простительный промах. Кроме того, – подмигнул я, – я взрослый мужчина, и меня не так просто шокировать. – Я сознательно прибег