Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт

— Все это мне совершенно не нравится, — заявил Дорн. — Все в этом чертовом городе пытаются вцепиться нам в глотку. Регориане с удовольствием запытали бы нас до смерти, городская стража предпочла бы повесить, а повстанцы поколотить, потому что мы похитили их священного гнома. Все остальные нас просто ненавидят, потому что думают, что это мы подожгли их дома. А мы чем занимаемся? Бежим в дом, похожий на огромную печь.

— Я не гном, а полурослик, — поправил Мило. — У гномов волосы растут на лице, а у нас на ногах.

Дорн бросил на него недовольный взгляд.

— Еще чуть-чуть подобной болтовни, я и повешу ноги тебе на шею.

— Оставь его в покое, — сказала Сенета. — Он втянут в это дело не по своей воле, так же, как и мы. Все это связано с этим символом, и единственный след, который у нас есть, чтобы узнать побольше, ведет в эту библиотеку.

— А мы не можем бросить все это дерьмо и просто убраться отсюда?

— Можем, конечно можем, — ответила ему Сенета. — Именно это мы всегда и делаем — бежим. Но оно постоянно нас нагоняет. Тебе не кажется, что нам пора бы этим заняться?

— Этим? — засопел наемник. — «Эти» отлично вооружены, у них острое оружие, и они умеют с ним обращаться. Ты говоришь об «этом» как о задачке, которую следует решить, или посуде, которую нужно перемыть. Тем временем «это» всеми силами пытается нас уничтожить.

— А мы хотим выяснить почему, — вмешался Мило.

Сенета кивнула и приветливо улыбнулась Мило. Дорн только недовольно заворчал.

Мило не очень нравился наемник, но он считал, что полезнее иметь его на своей стороне, чем на стороне противника. Его неприязнь была вызвана не столько грубым поведением Дорна или его очевидной антипатией по отношению ко всем, кто ниже его ростом, сколько выбором его профессии. Жизнь наемника нарушала почти все неписаные законы полуросликов. Идти в бой за деньги, каждый день служить новому господину, постоянно искать приключения и не иметь своего дома — для полурослика все это было равнозначно вечному проклятию.

— И ты говоришь, что его не охраняют? — поинтересовался Дорн у писарчука.

— Нет, никто самовольно не входит туда и не выходит оттуда. Только жрецы посылают туда адептов. Сам я был там только один раз, нужно было вплести новые страницы в книгу архивариуса. Тогда-то я и наткнулся на название книги, которую вы ищете. Она стояла в списке первой.

— Расскажи мне про архивариуса, — потребовал Дорн.

— Я о нем ничего не знаю, — залепетал писарчук. — Я с ним не встречался. Я вообще там никого не встретил. Дверь была открыта, я просто вошел. Внутри находился только стол с откидной крышкой, а на нем эта страница и книга. Закончив работу, я положил книгу архивариуса в стол.

Похоже, особо ответ писаря Дорна не порадовал.

— За свою жизнь я много ради чего рисковал, но ради книги? Пойдем, покончим с этим.

Дорн просто встал и вышел из-за поленницы.

— А может быть, лучше подождем, пока стемнеет? — подал голос Мило.

Ему было не по себе при мысли о том, что нужно вломиться в дом храмовников, да еще в такое время, когда они за всеми следят.

— Ты помнишь вчерашний вечер? — засопел Дорн, обращаясь к нему.

Мило кивнул.

— Следующий такой ты не переживешь. Так что, как видишь, у тебя не так уж и много времени.

Мило решил, что Дорн обладает особым талантом облекать неприятную правду в неприятные слова, но от сказанного им нельзя было просто так отмахнуться. И все же полурослику хотелось бы, чтобы к нему относились с уважением.

— Да я просто хотел сказать, — заныл Мило, — что, может быть, было бы лучше, если бы мы не привлекали к себе внимания…

Дорн огляделся по сторонам. Мрачно протопал несколько шагов до ближайшего дома, взял ведро, стоявшее у двери, и передал его Мило.

— Наполни его водой, стань в цепочку, — рыкнул он и зашагал прямо через улицу к Дому запретных свитков.

— Он ничего такого не имел в виду, — Сенета попыталась утешить Мило. — Под грубой оболочкой кроется доброе сердце.

— У нас дома мы называем таких занудливыми упрямцами, — произнес Мило, а затем протянул ей руку. — Попробуем сделать вид, что мы мать и дитя.

Рука об руку, с писарчуком за спиной, они пошли за Дорном.

Казалось, на них никто действительно не обращал внимания, ни на мужчину решительного вида, ни на мать с ребенком, и уж точно не на человека, передвигавшегося по улице, как побитая собака. Горожане были заняты другими делами. На востоке над крышами все еще поднимались густые столбы дыма, где-то на параллельной улице слышны были команды водоносов.

У входа в библиотеку лежала собака с серо-черной шерстью. Увидев Дорна, она лениво поднялась, поджала хвост и потрусила прочь.

— Дверь всегда открыта, — снова подал голос писарчук.

Дорн нахмурился и нажал на ручку двери. Простая, без украшений, дверь с темными железными петлями со скрипом отворилась.

Дорн снова схватил писарчука за шиворот.

— Наверное, ты считаешь нас полными глупцами, ты, маленький крысеныш, — засопел он. — В этом городе запирают даже дровяные сараи, потому что жители боятся, что их обворуют, а ты хочешь сказать, что эта библиотека не охраняется и всегда открыта. Что же тут не так? Лучше говори, пока я не потерял терпение.

— Войдите внутрь и вы все поймете, — простонал писарчук.

— Ты первый, — произнес Дорн и втолкнул мужчину в дом. — Не хочу, чтобы пришлось лишний раз оборачиваться, если мне не понравится то, что я увижу.

Мило и Сенета последовали за ними. Мило отпустил руку волшебницы, но не потому, что ему было неприятно к ней прикасаться. Напротив, прикосновение Сенеты дало ему чувство защищенности, несмотря на то что он ее почти не знал, просто полурослик хотел показать, что справится с этой ситуацией, так же, как и другие.

Изнутри здание было не более примечательно, чем снаружи. Насколько понял Мило, в нем была лишь одна-единственная комната. Кроме горстки колонн, подпиравших потолок высотой почти в четыре шага, и нескольких ниш, в которых стояли двухфутовые статуи Регора в различных позах, она была практически пустой. Мило подошел к одной из скульптур. Судя по всему, все они были изготовлены одним скульптором. Бога людей всегда изображали в виде блестящего героя с юношеской внешностью, то с мечом, то верхом на коне с копьем. Ни одна статуя не была проработана до конца. Тонкости отсутствовали напрочь, а там, где нужна была большая сноровка, скульптор просто схалтурил. За такое подмастерью скульптора мастер-гном отрезал бы бороду и прогнал бы из мастерской.

— Я, конечно, всего лишь наемник и не очень хорошо умею читать, — проворчал Дорн, схвативший писарчука за шиворот, и затряс его на вытянутой руке, словно тряпичную куклу, — но даже я знаю, что в библиотеке должны быть книги. Я что-то ни одной не вижу. Либо ты мне немедленно скажешь, зачем ты нас сюда привел, либо я вытру тобой пол. Мыть тебя потом будет кто-нибудь другой.