Происхождение - Ирвинг Стоун

– Лучше уж пусть будет так, – сказал Чарлз. – Сейчас мы убедились, что не станем соглашаться друг с другом из простой вежливости и пережевывать комплименты. Это была бы какая-то каша, а нам по зубам – роетбиф с кровью.

Благодаря постоянным подталкиваниям Лайеля Дарвин значительно продвинулся в работе над своими геологическими исследованиями Южной Америки. Все это время он продолжал много, но беспорядочно читать: тут были книги об охоте на оленей и ловле лососей, о гигантском вымершем ленивце и по философии естественной истории, по сельскому хозяйству и линнеевские "Размышления об изучении природы", которые он расценил как "пустое место". Заметки и выдержки он раскладывал по десяткам соответствующих ячеек своей картотеки.

После того как с ремонтом и расширением Даун-Хауса было покончено, Дарвин вызвал представителя страховой компании "Сан иншуранс офис лимитед", чтобы осмотреть имение, прежде чем выписать полис. Его годовой взнос составил четыре фунта шестнадцать шиллингов от суммы в 2100 фунтов стерлингов.

В очередную поездку в Лондон он обедал у Лайелей. Лайель только что сдал в типографию новую книгу – "Путешествия по Северной Америке".

– Интересная все-таки страна – эти Штаты, – заметил он. – Люди там очень жизнерадостны и так и сыплют анекдотами.

– Я помню это по встрече с американскими моряками, которые снабдили "Бигль" свежей водой и провиантом, когда у нас иссякли последние запасы. Невероятно щедрый народ.

– Да. И в массе своей те, кто активно участвует в политической жизни, лет на пятнадцать – двадцать моложе, чем у нас или в Европе. Удивительно, как мало знают в Англии о том, что там происходит, а между тем у них есть так много стоящего, чтобы перенять, и не меньше – чтобы отвергнуть. Вам с Эммой надо бы съездить в Северную Америку: после издания "Дневника" теплый прием вам гарантирован.

Чарлз в притворном ужасе воздел руки к небу:

– Что, снова пересекать Атлантический океан? Начав затем обсуждать геологию Соединенных Штатов, они перешли к чарлзовым "Геологическим наблюдениям над Южной Америкой", шестьдесят страниц которых были к тому времени уже написаны. Дарвин признался Лайелю:

– У меня такое чувство, что вы – соавтор моих книг. Я всегда считал величайшим достоинством ваших "Основ" то, что они меняют образ мысли таким образом: когда сталкиваешься с новым явлением, которое вы не могли наблюдать, смотришь на него отчасти вашими глазами.

– Будьте осторожны, дорогой мой Дарвин. Ведь в один прекрасный день, особенно после публикации вашей книги о происхождении видов, какой-нибудь молодой ученый наверняка бросит вам в лицо тот же очаровательный комплимент.

Чарлз не стал говорить Лайелю, что не намерен публиковать свою книгу о видах. Да, он будет упорно над ней работать и соберет все исчерпывающие свидетельства по столь широкому кругу естественных наук, чтобы выводы его теории были неопровержимыми. Но с официальной идеологией он не собирается связываться: всякого, кто посягнул бы на откровения Библии, не станут увещевать с помощью логики или разума. Нет, против него обратят "веру, которая выше всякого понимания". Отказаться от своего труда из-за страха перед таким приемом, значило бы проявить малодушие. Он закончит свой труд, даже если на это уйдет вся жизнь, и договорится о его посмертном издании… И пусть тогда бушует любой ураган.

По какой-то неведомой ему причине издание книги о вулканических островах отложили до ноября, хотя с версткой уже давно ознакомились и сам Лайель, и отец его жены Леонард Хорнер, отозвавшийся о работе весьма лестно: Прочтя отзыв, Чарлз сказал Эмме:.

– Если хотя бы треть того, что пишет Хорнер, правда, а не продиктовано его пристрастием ко мне, то я могу гордиться своим томиком.

Хорнеру он писал: "Хотя работа и небольшая, она стоила мне уймы времени. Удовольствие от наблюдений целиком окупает себя. Но не писательство! Оно предполагает хоть какую-нибудь надежду на конечную пользу от твоего труда, ради которой стоило бы корпеть над моим отвратительным английским языком, чтобы сделать его чуточку лучше".

Эмма пришла в ужас.

– Как "отвратительный английский"? Специальная терминология – да, но это совсем другое дело. Не забывай, прошу тебя, что я сказала, когда прочла твои "Коралловые рифы". Я назвала тебя поэтом и была бы весьма тебе признательна, если бы ты всегда помнил об этом.

– Постараюсь, – ответил он кротко, явно довольный тем, как заблестели ее тлаза.

Вскоре после этрго разговора, в октябре 1844 года.. Англия заговорила о книге под названием "Следы естественной истории сотворения мира". Она была напечатана анонимно. Дарвин ходил мрачнее тучи. Неужели анонимный автор каким-то образом ознакомился с его рукописью? Чепуха! Даже то, что "Следы" (как сокращенно называли вышедшую книгу) сразу же разругали, нисколько его не утешило. Один из критиков сравнил ее с опытной уличной девкой. Хотя, писал он, пение ее может быть столь же сладкоголосым, как у сирены, сама она являет собой "грязное и порочное существо, чье прикосновение заразно, а дыхание тлетворно". "Научный ежеквартальнию" обрушился на книгу как на отъявленную ересь; "Атеней" отнес ее к числу таких же надувательств, как алхимия, астрология, колдовство, месмеризм и френология.

Дарвин прочел книгу с карандашом в руке, составив подробный список вопросов и замечаний по тексту. "Следы", считал он, в целом неплохо написаны, хотя разделы геологии и особенно зоологии ниже всякой критики. Его и забавляло, и ужасало, что авторство книги, среди прочих, приписывалось также и ему. Своим друзьям в Лондоне он заявил:

– Я должен быть столько же польщен, сколько и уязвлен.

Между тем "Следы" продолжали читать с жадностью, главным образом благодаря радикальности взгляда на естественную эволюцию. Но именно это и вызывало оскорбительные замечания по поводу книги. Большинство из них, по мнению Дарвина, были совершенно неуместными, но острота самой реакции его нисколько не удивляла.

– Книга, конечно, слабая и неубедительная, – заметил Чарлз в разговоре с Гукером, который приехал навестить его в Даун-Хаусе в начале декабря, захватив с собой первую часть своей новой книги "Флора Антарктики". – Автор страдает теми же пороками, что и мой дед в своей "Зоономии". Чувствуется, что ни тот, ни другой не занимались самостоятельными исследованиями, не вели наблюдений за природой, как делал это я на "Бигле". С другой стороны, оба прочли всю имевшуюся в их распоряжении литературу. Так что "Следы" тоже плод кабинетного творчества.

– Не знаю, лично меня они больше позабавили, чем взволновали, ответил Гукер.

– Вы правы, – согласился Чарлз. – Представление о том, что рыба превращается в пресмыкающееся, и в самом деле смехотворно.