Черно-белая палитра - Куно Ольга

Делию аккуратно увели с рабочего места, якобы отправив заниматься каталогами. А уже дальше, когда она оказалась недоступна для посторонних глаз и ушей, переправили в совсем другое место. Знаю, что допрос проводил лично Алджи, но понятия не имею, к каким именно средствам он прибегал. Видимо, он умеет в случае необходимости быть очень убедительным, хотя я практически уверена, что наиболее крутые меры на допросе не применялись. Так или иначе, Делия раскололась быстро. Правда, знания ее были ограниченны. Она не являлась непосредственной участницей заговора, а сотрудничала с преступниками по такой банальной причине, как подкуп. Заплатили ей и правда очень много; сумма была того же порядка, что ее годовое жалованье.

Одно чрезвычайно приятное следствие этого допроса: с меня были сняты все обвинения. Правда, произошло это уже в вечернее время, когда многие работники успели покинуть участок, поэтому оформить все официально планировалось на следующий день. Но в силу обстоятельств это не имело для меня принципиального значения. С информацией дело обстояло хуже. Целей и имен преступников Делия не знала. Однако смогла довольно подробно описать внешность одного из них. Кроме того, она подтвердила, что из игры меня вывели именно в силу того, что я вела дело о спящих нищих и проявила «излишнее рвение», не забросив историю с Гарденом даже после того, как меня «попросили» покинуть его дом.

Вечером Алджи вернулся уставший, с нездорово блестящими глазами, в нетипичном для себя неухоженном виде. Волосы растрепались, к рукаву прицепилась какая-то пыль, одежда успела измяться. Вернувшись, он прошел на кухню, налил себе воды и резким движением расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, будто она его душила. Дергать его лишний раз не имело смысла, и я пока промолчала. И так было ясно: ответов на насущные вопросы он, несмотря на все старания, не нашел.

Какое-то время Алджи просто молча сидел на кухне, а я так же молча стояла поблизости. Потом он поднял на меня взгляд, уже не столько усталый, сколько сосредоточенный.

— Значит, так, — объявил он. — Сейчас садимся, перечисляем все имеющиеся факты и разбираемся, что за всем этим стоит.

Произнесено это было таким тоном, словно сомнениям в положительном результате таких посиделок просто нет места. Никакой статистики, никакой семидесятипроцентной раскрываемости. Есть задание, его надо выполнить. И точка. И требование это — не ко мне, а главным образом к нему самому. Что ж. Я принесла несколько листков бумаги, карандаш и опустилась рядом с ним за стол. Разбираемся — значит, разбираемся.

Вайрас Тибелл, известный государственный муж, один из первых вельмож королевства, если не считать короля и его ближайших родственников, прибыл с официальным визитом в Тель-Рей, как и было запланировано. Он приехал в срок, точно по графику, и в одиннадцать часов утра его карета вихрем промчалась по Иллойской улице. Дальнейший маршрут лорда Тибелла держался в секрете из соображений безопасности и не был известен даже городской страже. Однако все точно знали, что государственный муж по традиции проедет через городскую площадь, на которой стоит памятник Александру Уилфорту, мимо высокой старой часовни и колодца, когда-то являвшегося основным источником воды для жителей центральной части города. После чего карета въедет на территорию правительственного здания, окруженного прочным забором и вообще надежно защищенного.

Множество людей высыпало на площадь и прилегающие к ней улицы, дабы поглазеть на столь важную персону, равно как и сопровождающих карету охранников, облаченных в парадные мундиры. И проявить городское гостеприимство, громко выкрикивая слова приветствия и подбрасывая в воздух шапки. Последний обычай особенно хорош, ибо позволяет подкинуть собственную шапку, а поймать по ошибке шапку соседа, да в общей неразберихе с ней и ускользнуть. Весьма полезная ситуация, если шапка соседа существенно дороже или новее.

Люди ждали, напирая друг на друга и на стражей, оцепивших часть площади, дабы позволить карете беспрепятственно ее пересечь. Пока последним удавалось вполне сносно блюсти порядок, но атмосфера ажиотажа и волнения все равно будоражила кровь.

И вот наступил долгожданный момент. Громкий топот копыт и восторженные возгласы счастливчиков, поджидавших на той самой улице, по которой проехала кавалькада, возвестили о приближении высокого гостя. Люди начали швырять цветы; правда, попадали все больше в спины городских стражей, но те, похоже, были не в обиде. Случалось, что им в спины кидали предметы похуже. Наконец, из проема между домами показалась карета. Роскошная, золоченая, с бархатными занавесками на окошках. Справа и слева от нее ехали по четыре охранника действительно в необычных парадных мундирах. Занавеска на одном из окошек отдернулась, и восторженная публика (во всяком случае, счастливчики, пробившиеся в первые ряды) получила возможность увидеть лицо самого Тибелла, который улыбался и махал собравшимся рукой. Карета, как и положено в подобных случаях, замедлила ход.

И тут началось светопреставление. Внезапно десятки крепких мужчин с громкими возгласами, радикально отличавшимися по духу от гомона толпы, сломя голову ринулись карете наперевес. Большинство из них были одеты бедно, однако все были вооружены, хоть и как попало. У кого ножи, у кого вилы, у кого копья с ржавыми наконечниками. А у некоторых и вполне полноценные мечи. Без труда прорываясь сквозь толпу, эти люди стремительно приближались к карете. В придачу их возглавило несколько конных дворян, скакавших все к той же карете с мечами наголо. Первым из них оказался известный многим горожанам Адан Гарден.

Человеку, умеющему быстро оценивать ситуацию, стало бы очевидно: к карете нападающие прорвутся. Им удастся пробить брешь в охране, хотя в ходе сражения большинство из них, плохо вооруженные, лишенные доспехов и не обладающие должным профессионализмом, будут убиты. И тем не менее числом и нахрапом возьмут.

Тем более удивительным оказалось то, что городская стража словно и не собиралась выполнять свои непосредственные обязанности, то есть защищать от нападения гостя. Напротив, тель-рейские стражи быстро отступили, предоставляя нападающим беспрепятственно прорваться к центру площади. И вот в тот момент, когда действующие заодно нищие и дворяне были готовы ворваться в карету и вытащить из нее Вайраса Тибелла, произошло и вовсе невероятное. Карета подернулась дымкой и растаяла в воздухе. Точно так же растаяли и охранявшие ее конники. Иллюзия, каковой, как теперь выяснялось, являлась карета и сопровождавшая ее кавалькада, рассеялась. В центре площади остались лишь недавние нападавшие, все еще держащие в руках оружие, но теперь недоуменно озирающиеся по сторонам. Они казались совершенно дезориентированными, и причина заключалась не только в исчезновении кареты. Люди словно внезапно очнулись ото сна и теперь не понимали, где находятся, как их сюда занесло и почему на них пялится такая огромная толпа.

А между тем стражи, недавно, казалось бы, позорно бежавшие при виде опасности, продемонстрировали, что отлично помнят свои обязанности, и выступили вперед, быстро взяв в кольцо растерявшихся преступников.

Пока последних арестовывали и рассаживали в специально подъехавшие для этой цели кареты и телеги, толпа стала потихоньку расходиться. Правда, очень неспешно, а уж громкие пересуды и вовсе только начинались, и вряд ли данная тема для разговоров исчерпает себя в ближайшую неделю.

Двое неброско одетых мужчин, брюнет и блондин, до сих пор наблюдавшие за происходящим, стоя на краю площади под сводчатой аркой, развернулись и потихоньку двинулись прочь. Однако дорогу им неожиданно заступил неведомо откуда вынырнувший светловолосый мужчина, одетый в светло-серые брюки, серую же рубашку, но при этом — в темно-синий камзол городской стражи.

— Спешите, господа? — осведомился он по-светски небрежным тоном и почти дружелюбно улыбнулся, вот только серо-голубые глаза как-то нехорошо прищурились.