Хроника сердца - Георгий Бурков

Так длилось полвека.

Вечное раскулачивание, и не просто в плане материальном.

В духовном, может быть, раскулачивают более жестоко и легко. Ведь травля людей за, казалось бы, пустяки у нас обязательно принимает форму политической кампании. Вспомнить борьбу со стилягами! И все эти глупые и хамские по отношению к Человеку и его достоинству кампании кончались крахом, поражением. Вейсманисты-морганисты, космополиты – в науке. Сколько людей, умнейших людей, было втоптано в грязь или физически уничтожено! В угоду, на радость черни. Ну и, конечно, для укрепления собственной, партийной власти. Правители отладили свой механизм большинства настолько, что при помощи этого механизма могут делать чудеса. Перекрыты все лазейки, где мог пройти или укрыться Человек. И все-таки периодически (Мао определил даже точный срок – 8 лет) надо снова проводить раскулачивание. Можно назвать это культурной революцией.

Не в терминах дело. Но в чем необходимость перетряхивания общества? Почему это надо проделывать? Аппарат подавления и слежки растет геометрически. Цены повышаются беззастенчиво и произвольно. Иностранными товарами государство спекулирует так, что даже капиталисты краснеют. Человека надо лишить главного: Человеческого достоинства. Я уже не произношу слово «независимость» – такого понятия не существует вовсе. Человека надо запугать, измотать бессмысленной работой или общественными делами. Человека надо истеребить мелкими заботами и постоянными оглушительными «праздниками», чтобы он, наконец, перестал быть Человеком. Человеческую природу извратили при помощи нелепых Государственных законов и при помощи псевдонаук. Если Человек, к примеру, усомнился в Государственной системе, его «научно» объявляют сумасшедшим. Государственный террор по отношению к Человеку усовершенствован до предела. И все-таки периодических кампаний, чисток не избежать. Почему? Государство постоянно нуждается в черни, в недовольстве черни складывающимся положением вещей. Государство скатывается все ниже до люмпенов, в партию идет чернь, понимая, что в куче они сильны. Вступают тайно от близких и друзей, зная, что мотивы поступления в партию для всех очевидны.

Чернь всегда будет составлять большинство. И Государство наше об этом позаботится, оно заинтересовано в этом, поэтому надо периодически раскулачивать.

Смешно сказать, но мы, русские, долгое время были лишены собственной государственности. Но, как говорится, свято место пусто не бывает: нами правили инородцы.

Интернационализм? Но ведь все другие нации и народности имеют при этом свою государственность. Для чего понадобился такой губительный для русских эксперимент? Обезличка?

Как бы то ни было, сейчас Россия нуждается в серьезной реставрации.

Искусство – нравственная реабилитация, легализация истинной жизни. Жизнь была, есть и будет совсем не такая, какую сочиняют некоторые люди в корыстных целях.

Почему все без исключения философы сильны в критике и слабы в пророчестве. Я имею в виду, естественно, подлинных философов. Больше того, пророчества, взятые как руководство к действию, приводят к катастрофе.

И самые симпатичные философы те, кто отыскивает в уже существующей жизни надежду на будущее. Но эти симпатичные не популярны в массе, желающей коренных ломок и решительных сотрясений. Мутная, грязная вода им желанна.

Пророческий реализм и Соцреализм.

Соцреализм – это значит, что вопрос о поисках абсолютного метода закрыт.

Стоп! Приехали!

Пророческий реализм говорит, что путь в Человека и общество бесконечен.

Иногда входит в человека «усталость жить». Моменты такие не столько опасны, сколько неприятны. При неблагоприятных стечениях обстоятельств «усталость» может кончиться трагически. Надо уметь переболеть ею, переждать.

Вот у меня есть, например, свои сокровенные «подкожные» идеи. Они вызревают во мне. Я ухаживаю за ними, стерегу их от дурного влияния, глаза. Я их взращиваю для обильного урожая, но я могу и ошибиться, об урожае-то. И у меня есть работа в театре, в кино, на эстраде. К этой работе я редко подключаю свои «подкожные» идеи. Да это и понятно: режиссеры и партнеры ведь не посвящены в эти идеи. Работать в ансамбле могут люди «посвященные». Во что? В тайные думы каждого? Это возможно лишь в моменты общего подъема, когда идеи достаются из тайников и выбрасываются в изголодавшиеся массы. И в период застоя и запретов на этих идеях создаются тайные теории и тайные общества. И когда эти общества приступают к осуществлению своих идей, возникают преступления.

Меня сейчас занимает вопрос связей человека с Родиной, со средой, где этот человек родился, вырос, окреп. Когда человек выходит на связь с остальным миром, он долго не может наладить нормальные, естественные взаимоотношения. Активное начало, консерватизм, временное или постоянное рабство, карнавальность и т.д. Какие связи завязываются? Каковы были начальные, исходные, что ли, законы жизни в семье, в школе, на улице, во дворе в институте и т.д. Вопрос очень важный.

В конечном счете я собираюсь исследовать этот вопрос во всех измерениях. Либо человек состоится как личность, либо умрет.

Над нашей страной прошла «чума». Но пришла ли пора для Возрождения? И что за «чуму» нагнали на Россию? И какое Возрождение грядет?

Думаю, наше русское Возрождение – это возвращение к досоциалистической культуре и новое осмысление ее.

Возрождение к чудесам Человеческим и к тем Законам человеческого бытия, по которым жили, живут и будут жить люди. «Повторение пройденного» открывает путь в будущее, восстанавливает законы гармонии жизни.

Политика – это игра, вовлекшая взрослых людей в кровавую повседневность Государства. Не знаю почему, но при слове «государство» я имею в виду глупость. Старик Эразм был прав. Государство в конечном счете – это союз бездарных и глупых людей, почему-то умеющих при помощи групповых программ оседлать хитрое – каждый в своей норе – большинство.

Освобождение крестьян и первые кулаки (мало). Процессы в деревне и революция, раскулачивание (всех поначалу).

Вот уже несколько десятков лет, начиная с Перми еще, меня мучают догадки, разрешить которые можно было давно. Надо было сесть за конкретные материалы, потом встретиться и поговорить со знающими людьми, а, может быть, и поездить по местам, где когда-то происходили бурные события. Но вот как раз этим-то я и не спешил заниматься.

Я знаю, что многие, очень многие события и личности совсем не такими были, какими их потом представили нам политики и ученые.