Хроника сердца - Георгий Бурков

Похоже, изобретенный мною литературный прием (письма к другу, размышления у могильной плиты) обернулся жестокой правдой и оказался вовсе не литературным приемом.

В чем главный стержень «Писем к другу»? Да и не только «Писем». То, о чем я хочу записать сейчас, должно стать главной, коренной идеей всей моей работы на будущее, в какой бы сфере она ни осуществлялась – литературе, актерство, кино и театральная режиссура, выступления и встречи со зрителем, – во всем. Что же это за идея?

Человек должен сложить с себя (добровольно!) полномочия «властелина Природы», которые он присвоил себе «незаконно», если можно так выразиться. Ведь туземцы чаще всего воспринимались как нелюди, как часть «ничейной» территории, Земли, которую «цари Природы» открывали. Психология бандита, пирата (по отношению к Природе, а отсюда – к туземцам) не изжита – еще как не изжита! – до сих пор. Робкие попытки отдельных смельчаков изменить государственное отношение к Природе извращаются. Глубоким философским размышлениям и предостережениям придается легкомысленный вид благотворительства (опять с высоты царственной: могу пощадить, помиловать, но могу и обождать) и обещаний на будущее (маниловщина!). Спохватываются и начинают чесаться, когда «окружающая среда» не выдерживает и мстит.

Россия снова, в который уже раз, разрешилась от бремени: родила космическую философию. Федоров, Вернадский, Чижевский, Циолковский. В который уже раз Человек пытается сбросить с себя религию! Думаю, в последний. В религии (царство божие, светлое будущее), к сожалению, нуждается Государство. Даже, как наше, атеистическое.

Ведь народ с природой жил всегда в мире. Среди людей есть свои млекопитающие, свои хищники (по отношению к Природе беру пока), они уживаются между собой. Правила общежития в народе вырабатывались веками, они менялись вместе с жизнью, возникали и кровавые конфликты…

Но богочеловечество (никак не перепрыгнут через ограничительные флажки христианства!) – не светлое будущее (а сейчас, мол, и наши «слабости» потерпеть можете), а просто Человечество (Народы!) в бесконечной взаимозависимости с ней же. Мерки огромны. Нравственные тоже. Неизмеримы, несопоставимы с корыстью Государственной.

Агрессивность Государства вовне прямо пропорциональна агрессивности вовнутрь. Государство по мере роста своего могущества становится все самоуверенней. Зуд вмешательства в дела туземцев (вовне!) и раздражение по поводу «отсталости» собственного народа, который рано или поздно становится чужим, туземным (вовнутрь!) толкают одно Государство к союзу-вражде с другими Государствами. И вот сидят представители не народов, а семейств (чудовищное меньшинство) и «решают» судьбы мира.

Вспышки национализма в том или ином регионе – это выступление против власти, которая выдает себя за советскую. Но сказать прямо не отваживаются. Страх уже в крови, народ отравлен страхом. Страх – это яд пострашней нитратов.

Жизнь такова, что ничего нельзя изменить в ней быстро и радикально. Т.е. можно, но при условии фашизма и обязательной резни. Что с нами и происходило.

Сейчас же противостояние разных сил и групп естественно. Но каждая вновь возникающая группа начинает с требования уничтожить своих оппонентов.

Разорвать поколения – при помощи той же идеологии, противопоставить стариков молодым, и жизнь станет бессмысленна. Воспитывать молодых против «стариков», отцов и матерей, и гармония жизни нарушена, наступает бесовщина.

Не в добровольное ли рабство мы идем? Одни куют будущее изобилие, другие тренируются в этом изобилии жить.

Рабская философия предполагает два типа: покорного, идеального раба и надменного, безжалостного рабовладельца, паразита.

Остальное – нюансы, детали из области приспособлений и сиюминутной тактики.

Постоянное бдение по охране и поддерживанию всемирного рабства (ведь тюремщики тоже большую часть времени сидят) не могло не сказаться. Мы имеем дело с опасным дикарем.

Теперь надо уходить? Сколько зла сделано родине и людям, населявшим родину (защищавшим ее от нас, разрушителей), что надо, пока не поздно, бежать. Но есть спасительное: все виноваты, всем надо перестраиваться. С коммунистами не пропадешь. Какая-то отчаянная уголовная бессовестность. Весело даже.

Предвижу, очень сложно будет в будущем разгребать «исторические баррикады» культурного терроризма. Очень важно нам, современникам, оставить свидетельства участников этой неравной войны.

Все подлинно ценное оплевывается и замалчивается, не допускается вовремя к народу.

Молодость, зрелость, старость. Их предназначение в общем движении людей и природы. Не нами начало положено, не нами и конец предопределен. Начало Жизни не есть начало вообще, как Смерть не есть конец вообще. Какая простая и какая старая Истина!

Как рассказать об этом. Не в словах, а в догадках и образах. Как суету сделать суетой, чтоб она, суета-то, и не подумала даже выдавать себя за что-либо другое. Во веки веков. И чтоб настоящее, истинное было узнано среди всего остального, и чтоб не перепутать его с остальным. Как рассказать, что народ это не все, а лишь очень малая часть всех, что воля необходима по-настоящему очень немногим, а для остальных она – разврат, и что большинство правит, вернее, от имени большинства, угождая его слабостям и духовной нищете. История народов бесконечна. Таинство взаимоотношений между людьми и народами есть та область исследования, которой я собираюсь и обязан заниматься.

Не могу заснуть от мучительной догадки о русском народе. Нельзя сказать, что раньше я об этом не думал. Именно об эту самую догадку я последнее время сломал голову. Дело в том, что те законы, по которым русскому человеку следует жить и по которым он вроде бы и живет, на самом деле не воспринимаются им. В русского человека никак не войдет осознание того, что эти законы серьезные, глубинные и что именно по этим законам его строго спрашивают, судят и карают. И даже те, кто законы изучил и ведет себя в соответствии с ними, приноровились к ним, к законам, не больше. И русский человек прав! И раздраженные руководители рано или поздно начинают вести себя как колонизаторы. И вот что удивительно: все государственные цивилизации удобны для колонизаторов. Главные же законы народа не замечаются, считаются дикими и отсталыми. Тюрьмы переполнены, народ обманут и не верит уже ни во что. А они, хозяева, знай ведут нас в светлое будущее.

Народ – это не красота, а правда. Заниматься делами народными страшно. Народ не однороден, но чувство нравственное народное едино. Много неверующих. Много желающих нарушить нравственное чувство. Узаконить то, что вне закона, – единственный путь. Много несправедливости творится под видом соблюдения закона. Но дело не в этой несправедливости, а в порочности самих законов.