МАРК КРАСС - Левицкий Михайлович

Обстрел продолжался до тех пор, пока катафрактарии не отошли на безопасное расстояние. Затем исчезли и лучники, растворившись, словно злые духи пустыни, за тучами пыли и песчаными барханами.

И тут римляне с удивлением обнаружили, что парфянский лагерь также пропал. Еще недавно в долине находились тысячи беспечных парфян, которые ели, спали, хозяйничали, а сейчас остались лишь догорающие костры да выброшенные за ненадобностью вещи.

Опасаясь, как бы враг снова не ускользнул, Красс приказал войску двигаться вперед. Наспех были убраны из-под ног убитые и раненые. Брешь в рядах, пробитую катафрактариями, заполнили легионеры из задних рядов каре, они же заменили погибших от стрел лучников.

Римлянам казалось, что войско противника укрылось за ближайшим холмом, и огромное каре перешло на быстрый шаг. Люди были чрезвычайно утомлены долгим переходом через безводную пустыню и тяжелым недавним боем, но близость врага придала им новые силы. Пальцы привычно сжимали рукояти страшного оружия – коротких римских мечей.

Собственно, страшно было не само оружие. У многих народов мечи были и длиннее, и массивнее. Ужас внушали твердость рук, державших этот меч, и глаза его владельца, в которых можно было увидеть лишь бесстрашие и ненависть к врагу. И еще, конечно же, железная дисциплина в легионах, где каждый знал свое место в строю, в отличие от восточных армий, привыкших сражаться толпами, толпами и бежать при малейшей опасности.

Воинственные потомки Ромула презирали лучников, пращников и копьеносцев, привыкших разить издалека. В эти подразделения шли служить самые бедные римляне, представители союзных народов или наемники. Так, например, пращников на протяжении нескольких веков набирали на Балеарских островах, стрелков – на острове Крит. Их обязанностью было разозлить нерешительного противника и начать битву.

Не пользовалась уважением и конница, основная задача которой состояла в преследовании обращенного в бегство противника. В последнее время ее набирали среди народов покоренной Галлии, а также среди бедных римлян, получавших коня и оружие за государственный счет.

Исход боя полностью зависел от непоколебимого строя легионов.

Легионеры привыкли биться с противником лицом к лицу, ощущая его дыхание, чувствуя запах пота. От народа, презиравшего смерть, бежали войска, во много раз превосходившие его численностью. Бесчисленные армии талантливого военачальника, царя Понта Митридата, пали под римскими мечами. Стотысячные армии обращались в бегство, едва столкнувшись с первыми рядами римских легионов. Они бежали, как им казалось, от римского безумия, от римской постоянной готовности отдать жизнь без лишних раздумий. Получалось наоборот – погибали дорожившие жизнью враги, а презиравшие смерть римляне побеждали малой кровью.

На такой же исход надеялся Красс и сейчас. Но, увы! За холмом его легионы встретили не войска парфян. К ним приближались лишь несколько сотен презренных всадников-лучников.

Летучая смерть

Римляне приняли лучников за обычных застрельщиков, высылаемых вперед, чтобы начать битву. В каре образовались проходы, через которые на поле вышли противники парфян – балеарские пращники, разноязыкие лучники и копьеносцы.

Завязался бой легковооруженных воинов, который обычно предшествовал битве между основными силами противников.

Остальное войско, как правило, безучастно наблюдало за их противоборством, как наблюдают за сражением гладиаторов в цирке. То, что произошло на этот раз, неприятно поразило римлян.

С первых же минут стало очевидно огромное превосходство парфян. Их луки обладали большей силой и дальнобойностью. Даже критские стрелки-наемники не смогли с ними сравниться, а метатели копий и вовсе остались не у дел. Парфяне были великолепными наездниками и вели стрельбу на полном скаку. Сами же, вследствие необычайной подвижности и удаленности, оставались почти неуязвимы.

В короткое время они истребили около полутысячи римских стрелков, вышедших для противоборства. Жалкие остатки лучников Красса вернулись в каре.

Парфяне потеряли всего лишь десятка три воинов. Несколько человек лишились своих коней. Они продолжали бой пешими, а когда он закончился, ловко вскочили на крупы коней своих товарищей и вместе с ними умчались прочь.

Римляне остались без воинов, способных вести бой на удаленном расстоянии, и не видели настоящего противника. Некоторое время они стояли неподвижно, с ужасом взирая на кровавую работу парфянских лучников.

– Вперед! – подал команду Красс.

Он также был ошарашен результатами новой небольшой битвы и не знал, что предпринять далее. Проконсул приказал наступать скорее для того, чтобы совершить хоть какое-то действие и вывести своих воинов из оцепенения.

Каре двинулось навстречу неизвестности. Легионеры переступали через корчившихся от боли раненых, шли по трупам своих товарищей, еще час назад стоявших в строю рядом с ними. Шли с единственной надеждой, что наконец встретятся с противником лицом к лицу.

Многие из воинов Красса били фаланги греческих наемников, многочисленные толпы не боящихся смерти галлов и германцев, сражались в Африке с нумидийскими слонами и с гордыми жителями Испании. Но эта война, состоящая из сплошных неожиданностей и неимоверных трудностей, пугала даже ветеранов. Они уже не мечтали о восточных богатствах и красивых наложницах. Поскорее бы все это закончилось, и вернуться бы домой живыми – такое настроение давно царило среди большинства легионеров.

Впереди за очередной возвышенностью раздались звуки все той же леденящей душу сумасшедшей музыки парфян. Вслед за этим послышался топот, от которого начала дрожать земля под ногами у римлян. Топот становился сильнее и отчетливее с каждым мгновением. Еще немного – и он материализовался в виде многих тысяч всадников, спускавшихся в долину.

Марк Красс остановил каре. Легионеры, уже имевшие сегодня опыт борьбы с конницей, поставили копья в надлежащее положение и приготовились к встрече. Накануне проконсул поставил в первые ряды более опытных воинов, а новобранцев отослал в центр каре.

Красс не знал, что парфянский военачальник Сурена больше всего на свете не любил повторяться. На этот раз римляне не увидели катафрактариев, к встрече которых готовились. На них летели такие же легковооруженные всадники, как те, что накануне безжалостно уничтожили их лучников и пращников. Только число их было неизмеримо больше.

Парфяне на этот раз не стали испытывать мощь римских легионов в лобовой атаке. Перед каре они разделились надвое и с двух сторон объезжали огромный живой квадрат, осыпая его при этом тучами стрел. Всадники молниеносно опустошали колчаны, и тут же отступали назад, освобождая место следующей линии лучников.

Собранные в железный кулак римские легионы оказались удобной мишенью для презираемых ими лучников. Тяжелые стрелы пробивали доспехи и поражали римлян, как в первых рядах, так и в середине строя. Ввиду большой скученности почти все стрелы находили себе жертву и наносили огромный урон легионам Красса. Римляне оказались в положении овец, пригнанных на бойню. Лучники, которых римляне никогда не воспринимали как серьезную силу в бою, истребляли и покрытых шрамами ветеранов, и молодых гастатов с одинаковой легкостью.

Все новые и новые волны неуязвимых всадников проносились мимо римлян, сея смерть и не получая ни малейшего отпора. Если с катафрактариями можно было сразиться, то конные лучники были недосягаемы. Римские стрелки и пращники – единственные, кто мог вступить с ними в противоборство – были истреблены накануне битвы.

Римляне надеялись, что они еще померяются, наконец, силами с вполне осязаемым противником, что у парфян скоро иссякнет запас стрел.

Надежда улетучилась, когда из-за холмов вышел караван верблюдов, нагруженных стрелами. Парфяне подъезжали к ним и наполняли колчаны смертоносными жалами. Безнаказанное истребление римлян грозило продолжаться до бесконечности. Укрытый щитами Марк Красс с ужасом осознавал, что только чудо может спасти его войско.

Неожиданно его сын Публий заметил среди нападавших "большого друга римлян" Абгара во главе его арабов. Они со зверским ожесточением поливали стрелами тех, с кем недавно делили пищу и воду.

Молодой Красс выхватил у центуриона рожок и протрубил сигнал атаки. Вслед за этим он во главе тысячи трехсот всадников погнался за предателями.

Галлы, присланные Цезарем, давно ждали подобного сигнала. Этот бесстрашный северный народ жил ради войны и жизни своей в мирное время не представлял. Ходить за плугом считалось недостойным свободного кельта. Более того, Цезарь отправил Крассу самых буйных и отчаянных головорезов, чтобы избавить от них и без того неспокойную Галлию.

С безудержной храбростью они бросились на арабов и вскоре их настигли. Могучий галл поразил копьем Абгара. Он спешился, по кельтскому обычаю отрубил голову врага и привязал эту ценную добычу к шее своего коня. Полураздетые всадники Публия Красса в ярости преследовали врагов, не замечая ни свистящего вокруг них дождя парфянских стрел, ни своих тяжелых ранений.