На дальних рубежах (СИ) - Incognito

Джейс

Дни тянулись в неизвестности и одиночестве. Нахождение хозяйки ранчо между жизнью и смертью, казалось, отправило в лимб и весь ее дом. Конни плакала и молилась, работники продолжали выполнять свои обязанности, упорно и неудачно делая вид, что гнетущей атмосферы не существует. Джейс прятался от мира в недрах гаража в эдаком добровольном изгнании. Том проводил с ним все время до отъезда, но братья больше не разговаривали по душам. Они либо молчали, либо говорили о ерунде, чтобы хотя бы попытаться воссоздать видимость нормальности в отношениях. Когда пришло время, Джейс сам отвез Тома в город. Они крепко обнялись на прощание, но у Джейса на душе было погано — младший смотрел на него глазами побитого щенка. Джейс потом долго смотрел вслед взлетающему кораблю, сидя на капоте машины.

Долгожданный звонок от Мартина пришел в третьем часу ночи. Консуэла сама пришла будить Джейса, велев ему собирать свои вещи, пока она упакует все для Коры. Хоть та сейчас и лежала в криокамере, а на месте ее будут ждать родные, но на всякий случай не помешало бы иметь что-то привычное и удобное для нахождения в больнице. Для себя Джейс взял только самое необходимое, обулся в свои старые ботинки, надел чистую одежду попроще. Все, что делало его похожим на одного из работников ранчо, он оставил. Не смог расстаться только с курткой, подаренной Корой. Взглянув напоследок на свое разбитое отражение, он покинул свое маленькое убежище.

Ночь была холодной и ясной. В лужах желтого света, отбрасывемого окнами проснувшегося дома и уличными фонарями, было видно, как ветер метет поземку из пыли и льда. До сих пор зима не воспринималась так мрачно, теперь же казалось, что сама природа скорбит о произошедшем со своей хранительницей. Где-то в темноте, со стороны загона с выздоравливающим скотом послышался сонный рев Эль Рохо, потревоженного ночной суетой людей.

Прощание вышло скомканным — никто не знал, удастся ли Мартину договориться о проезде раба или нет. Олсен сам отвез его в город и сидел в приемной целых два часа, пока они ждали команду МедЭвака. Мартин вышел к ним минут за пятнадцать до прибытия капитана корабля и двух его подчиненных. Узнать экипаж космического скоряка было легко по красно-белым форменным комбинезонам. Мартин и капитан быстро оформили документацию и санитары выкатили криокамеру с Корой. Конструкция наводила на мысли о сказочных девицах в хрустальных гробах.

— Вещи у пациентки имеются? — спросил капитан.

— Да, вот, — Мартин подхватил скромно стоявшего поодаль Джейса под локоть и подтолкнул к капитану.

— Две сумки? Это все?

— Две сумки и одна единица движимого имущества, — уточнил Мартин.

— Про это мне никто ничего не говорил! — начал возражать капитан. — Такие вещи надо заранее оговаривать.

— Капитан, вы действительно полагали, что дочь конгрессмена поедет без прислуги? — очень натурально изобразил удивление доктор. — Или что высокое начальство вспомнит о такой мелочи, когда родная дочь лежит в криокамере?

Видно было, что капитан прикидывает, сильно ли ему влетит, если вдруг дочка влиятельного богатого человека окажется без любимой прислуги.

— Мы не рассчитывали на пассажира, — упрямо повторил он, но тон его уже изменился.

— Бросьте, мы же оба знаем, что вы обязаны были взять припасы и на пациентку, даже если она находится в криокамере, — с легкой укоризной пожурил его Марти. — Вы спокойно можете взять раба, он ведь даже пассажиром по документам не проходит.

Капитан окинул высокого плечистого парня недоверчивым взглядом.

— Документы и пульт от него есть? — наконец буркнул он. — И он вообще управляемый?

— А вы как думаете? Это же такой дом! — Марти поднял вверх указующий перст, подчеркивая статус дома Хименес. — Вот управляющий Мисс Хименес, у него все с собой.

Пока Олсен и капитан оформляли акт сдачи-приема личного имущества пациентки, Мартин украдкой протянул Джейсу руку. Тот ответил крепким рукопожатием.

— Спасибо вам за все, док, — тихо произнес Джейс.

— Не стоит, — как-то печально улыбнулся синеглазый врач. — Удачи и передавай ей от меня привет, когда очнется.

Джейс кивнул и попытался улыбнуться в ответ, но тут его окликнули. Капитану требовалось сверить номера чипа и пульта. Убедившись, что все в порядке, Джейсу приказали следовать за капитаном. Парень бросил последний взгляд на друзей и пошел навстречу новому этапу в своей жизни.

Капитан его присутствием явно был раздражен, но нарываться не было ни сил, ни желания, поэтому Джейс терпеливо выслушал перечень всего, что ему нельзя, и что с ним сделают, если он вздумает сделать хоть что-то не так. После этого его заперли в свободной каюте и запретили выходить оттуда, пока не позовут. Понятно было, что до прилета звать его никто не собирался.

Тюремная камера из каюты получилась более чем приемлемая. Тут даже имелась просторная душевая, оборудованная с максимальным удобством для пациентов или их родственников, которых перевозил МедЭвак. В стену над койкой был встроен экран, на котором можно было либо отслеживать маршрут, либо посмотреть фильм или послушать музыку.

При других обстоятельствах Джейс оценил бы это все по достоинству, но едва за ним закрылась дверь его временного пристанища, он словно выключился из реальности. Его охватила апатия, какой он до сих пор не знал. Не было никого, для кого нужно было бы поддерживать видимость, и он просто ушел в себя. Когда он пялился в экран или в иллюминатор, в голове было пусто. Два раза в день ему приносили еду, и он ел, не разбирая вкуса размороженных пайков. Ел просто потому, что так надо. Каждый день он умывался и одевался только потому, что это было привычной рутиной. Выполнив все ритуалы он просто садился на койку и сидел или лежал без движения, с абсолютно пустыми глазами.

Однако, эта апатия была очень поверхностной. В мыслях, в глубинах подсознания все шло в разнос. Джейс не мог спать, его мучили кошмары. Всегда одни и те же, словно кто-то поставил их на замкнутый цикл, чтобы свести его с ума. Умирающая Кора у него на руках и глумящийся над ним Карнз. Даже наяву эти образы преследовали его, а в ушах стоял собственный крик, когда он увидел ее в тот момент…. Иногда его накрывало волной отчаяния — сердцебиение учащалось, он начинал дышать быстрее,