Голод суккуба - Райчел Мид

Через пару минут я села, сообразив, что давно пришла в боевую готовность. Некогда разбираться, когда это случилось и что это значит. У меня слишком много дел. Мысли обгоняли друг друга. В мгновение ока я оказалась на первом этаже в поисках Энди. Я вручила ему список сотрудников:

— Мне нужно, чтобы ты позвонил каждому, кто сегодня не работает — за исключением больных. Узнай, смогут ли они прийти. Желательно на весь остаток дня. Затем спроси каждого, кто работает в первую смену, смогут ли они остаться. Скажи, что получат сверхурочные в полуторном размере.

Энди уставился на меня, как будто впервые увидел, но я не дала ему времени для вопросов. Я вернулась в кабинет и вызвала Марию, а пока ждала, позвонила Мэдди Сато. Когда Мэдди ответила, я объяснила, чего от нее хочу. Ее, похоже, удивила моя просьба, но она все же согласилась. Еще она пообещала позвонить туда, куда мне очень уж не хотелось звонить самой.

Как только я повесила трубку, появилась Мария. Мария работала на полставки и была тихой и застенчивой девушкой. Если была такая возможность, она не садилась за кассу, предпочитая скрываться среди полок. А еще она была изумительной художницей.

Я протянула ей лист ватмана из кладовки:

— Мне нужно, чтобы ты сделала постер для сегодняшнего вечера.

— Подписание книг? — уточнила она. — Э-э, подписания книг?

Сейчас уже все знали о накладке с двумя авторами.

— Это не просто подписание. Это буквально феерия. Это…

Я напряглась и сразу отбраковала несколько вариантов.

— Это Изумрудный литературный фестиваль.

Банально, зато без обиняков. Иногда это лучше всяких выкрутасов.

— Да. Первый ежегодный фестиваль. И напиши там, что будут следующие авторы. — Я протянула ей уже готовый список. — Упомяни, что они будут подписывать книги. И что будет лотерея с призами.

По ходу дела я еще кое-что придумывала. Я просто фонтанировала идеями.

— И десять процентов от всех продаж мы пожертвуем Пагет-саундской образовательной программе.

— Ух ты! — сказала она. — Я не знала, что все так круто.

— Да, — оживилась я. — Я тоже. Нарисуй это, напиши, вырежи и вклей, все, что угодно. Просто сделай. Мне он нужен через двадцать минут. И он должен быть привлекательным.

Она прищурилась и принялась за работу. Пока она делала плакат, я звонила по телефону. Напечатать рекламу было уже невозможно, но почти у всех есть страницы в Интернете. Я звонила в большие газеты и маленькие художественные издания. Я звонила в местные писательские объединения и убеждала их оповестить по электронной почте своих членов. Вдобавок я обзвонила радиостанции. Они меньше всего хотели сообщать о событии за столь короткий срок, но они были моей главной ставкой по части немедленной рекламы. Диджеи могли упоминать нас помимо формальной рекламы. Пришлось немного сжульничать, но у большинства мы и так были рекламодателями, что гарантировало оплату, да и трудно было противиться благотворительному уклону мероприятия. Ладно, трудно было противиться моему напору. Даже по телефону я слышала, с каким нечестивым мастерством обхаживаю и уговариваю собеседников. В один прекрасный момент Мария отложила работу и уставилась на меня почти завороженно. Покачав головой, она вернулась к работе.

Вошел Энди с исчерканным списком. Хотя и не удалось привлечь нужное количество народу, все-таки нас стало заметно больше. И нынешняя смена останется почти в полном составе.

Тут как раз Мария закончила плакат, и он оказался хорош. Я повезла его в типографию, которая обычно выполняла наши заказы.

— Нет, — категорически замотала головой управляющая, осадив меня на полном скаку. — За час этого сделать не смогу. Может быть, за три.

— А полтора? — упрашивала я. — Это благотворительность. Чрезвычайная ситуация.

— Чрезвычайная образовательная ситуация? — нахмурилась она.

— Образование всегда чрезвычайно. Знаете ли вы, сколько детей в районе Пагет-саунда не умеют читать из-за отсутствия ресурсов и надлежащих образовательных программ?

К счастью, вращаясь в книжном деле, я знала эту мрачную статистику. К тому времени, как я покончила с управляющей, эта бой-баба чуть ли не рыдала. Она приняла мой заказ и пообещала все сделать в течение часа.

Пока печатали плакаты, я отправилась в «Книги Фостера». Хотя этот магазин был не таким большим, как «Изумрудный город», но обладал не меньшей известностью. Формально мы были конкурентами.

Гаррет Фостер, владелец, увидев меня, спросил:

— Ищете работу?

— Есть работа для вас, — ласково отозвалась я, облокотившись на прилавок. — Мне нужно, чтобы вы связались с Абелем Варшавски.

Абель Варшавски был местным писателем-затворником, автором очень популярных романов о Тихоокеанском Северо-Западе. Они с Гарретом были старыми друзьями, так что Абель появлялся только у Фостера.

Гаррет изогнул седые брови:

— Абель выступает только здесь. Вы же знаете.

— Знаю. Именно поэтому я не прошу у вас номер его телефона.

И я набросилась на Гаррета, поведав ему, что половина сотрудников «Изумрудного города» находится чуть ли не при смерти. Я говорила о милосердии и образовательной статистике. Я доказывала, что никакие мы не формальные конкуренты, поскольку он находится в районе Капитолийского холма, а я в Куин-Энн. Кроме того, книжная отрасль вся как одна семья. У нас одна цель.

— Бог ты мой, ну и женщина, — восхитился он, когда я закончила. — Уверены, что не хотите сменить место работы?

— Я всего лишь хочу Абеля на этот вечер.

Он прикусил губу:

— Как думаете, сможем мы как-нибудь заполучить сюда Мортенсена?

— Хм, — задумалась я. — Как сказать. Вы, ребята, закрываетесь на пару часов раньше нас, верно? Как думаете, не могли бы ваши сотрудники помочь нам сегодня вечером? Все будет оплачено, разумеется.

— Вот ушлая баба, — пробормотал он и в задумчивости уставился на меня, но я уже понимала, что сделала его. — Ладно, но только если мы вовремя получим Мортенсена — сразу после его следующей публикации.

— Договорились.

Мне не хотелось делить с ним Сета, но многие крупные писатели выступают по всему Сиэтлу, когда у них выходят новые книги. Я надеялась, Сет не сочтет, что я торгую его телом. Ай, ладно. Это потом.

Прежде чем уйти, я купила все имевшиеся у Фостера экземпляры «Американских тайн» и «Женской речи». Он чуть заколебался, пробивая чек.

— Э-э… — Он внимательно оглядел меня. — Сомневаюсь, что вы читали тот рассказ Мортенсена…

— Как вам сказать, — беззаботно улыбнулась я, более не переживая по поводу своего двойника, Дженевьевы, — скажем, он не первый вдохновленный мной мужчина.