Могу! - Николай Нароков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вероятно, для того, — сказал Ив тем тоном, каким говорят, чтобы сказанному не поверили, — для того, чтобы быть с вами до конца. Вернее, чтобы вы были со мной до конца.
— Неправда! — очень резко ответила Софья Андреевна. — Вы хотите, чтобы я сказала вам то, чего вы не знаете: как и почему вышло так, что возможность появилась? Вы этого не знаете, и это ставит вас в зависимость от меня, а быть в зависимости вы не умеете. «Могу»? — очень нехорошо рассмеялась она. — Чего же стоит такое «могу», если вы не сможете заставить меня говорить то, чего я не хочу сказать! Вот вы и позвали меня для того, чтобы узнать все.
— Предположим, что для этого! — с фальшивым миролюбием не стал спорить Ив.
— Если так, то вы позвали меня напрасно. Я сказала вам все и больше не скажу ничего.
— Вы говорите так, как будто имеете право так говорить со мной! — вспылил Ив, забыв о своем миролюбии. — У вас сейчас нехороший тон! Раньше вы говорили со мной иначе!
— Раньше? — коротко вздохнула Софья Андреевна. — Раньше не было того, что есть сейчас!..
— А разве сейчас есть что-то такое, чего не было раньше? — подхватил Ив.
Софья Андреевна вызывающе не ответила, а только посмотрела. Ив подождал секунд десять.
— Вы не сказали мне ничего! — продолжал Ив. — И я ничего не знаю. У меня, конечно, есть предположения, но их мне мало: я должен знать! Ведь что бы ни было, я — ваш соучастник. Вы вашими планами со мной не делились, ни во что меня не посвящали, и карт-бланш я вам не давал, но все же я — ваш соучастник. А быть соучастником вслепую я не хочу и не умею.
— Как прикажете понять эти слова? — высокомерно спросила Софья Андреевна. — Значит ли это, что вы отказываетесь от моего дальнейшего участия? В таком случае мне остается одно: уйти.
И она сделала движение, как будто хочет встать.
— Это все, что вы мне сегодня скажете? — спросил Ив.
— Да, все.
Ив сжал рот и подумал. Потом посмотрел на Софью Андреевну и еще раз подумал.
— Да, вы не такая, какой были раньше! — стараясь во что-то вникнуть, медленно произнес он. — Раньше вы никогда не были такой.
— Да, никогда! А теперь вот я такая! — слегка дрогнул ее голос. — И вам с этим надо считаться. Более того: вам надо этому подчиниться. Если же вы не хотите ни считаться, ни подчиниться, то ведь еще не поздно: вы можете отказаться от всего. Или вам жалко задатка, который вы уплатили мне? — неискренно съязвила она. — Задаток, конечно, пропадет, но…
— Не говорите глупостей! — рассердился Ив. — Разве я умею отказываться?
— Но если мы по-прежнему остаемся соучастниками, то помните, дорогой мой соучастник: подозревать вы можете все, что вам угодно, но расспрашивать меня вы не смеете. И еще одно помните: ваши подозрения меня не интересуют и, уж конечно, ничуть не беспокоят. Они мне просто не нужны. Вот и все.
— Что же будет дальше?
— Дальше будет то, что сделаете вы. Я сделала уже все.
— Все? — схватился за это слово Ив.
— Да, все! — холодно ответила Софья Андреевна, ничуть не смутившись. — Все, что было нужно сказать вам, я сказала в прошлый раз, положение вещей я вам изъяснила и инструкции дала. Более того: я так подробно и ясно растолковала вам вашу роль, как не всякий режиссер растолковывает ее новичку-актеру. Поезжайте же к ней и скажите то, чему я вас научила. Что вам еще от меня нужно? О чем вы беспокоитесь?
— Я не беспокоюсь, я пытаюсь понять вас. Ведь чем бы ни кончилось наше дело, вы остаетесь у меня в тылу. Раньше я всегда бывал за свой тыл уверен. А теперь он меня тревожит. Иметь союзником в своем тылу вас, такой, какой вы стали, опасно. Изменивший союзник опаснее врага.
— Разве я вам изменила?
— Нет еще. Но вы изменили себе.
— Чем?
— Тем, что изменились. Разве вы можете теперь отвечать за свой завтрашний день? Отвечать за себя? Для меня несомненно, что теперь от вас можно ждать любой… м-м-м… любой неожиданности!
— Почему?
— Я отвечу прямо: потому что вы не выдержали. И мне кажется, что я знаю, чего вы не выдержали.
— Вы так проницательны?
— Хотите, я дам вам добрый совет?
— Вы? Добрый совет? Добрый?
— Да. Вам осталось только одно: стоять около сильного и опираться на него. Помните, как я вам говорил об этом? Если я правильно понимаю все, что было, и все, что есть, то у вас есть одно спасение: я!
— Вы?
С непередаваемым выражением Софья Андреевна быстро, как будто пружина ее подкинула, поднялась и вытянулась. Губы ее вздрагивали. Она слегка задыхалась.
— Вы?
Ив ни на секунду не смутился. Он своим тяжелым, уверенным взглядом посмотрел на нее и коротко приказал:
— Успокойтесь. Сядьте.
А потом спросил с насмешливым участием:
— Может быть, вы хотите выпить чего-нибудь?
— Идите вы к черту! — рванулась Софья Андреевна.
Глава 17
На другой день Ив протелефонировал Юлии Сергеевне:
— У меня к вам есть чрезвычайно важное дело. Можете вы удеЛить мне полчаса для разговора? А если будет нужно, то и целый час?
Юлия Сергеевна, еще не поняв его вопроса, а только услышав его голос, растерялась. Все это было неожиданно: и голос, и вопрос. Но больше, чем от неожиданности, она растерялась оттого, что это был Ив. После убийства она о нем ни разу не вспоминала и ни разу не подумала о нем. Во всем том, что произошло, Ива не было, и места для него тоже не было. Все шло вне его, а он был чужой и посторонний. Главное — посторонний. Поттер тоже был чужой, но посторонним он не был, а был участником, включенным в общий ход последнего месяца. Ив же не участвовал ни в чем и ничем не касался ни одного кусочка теперешней жизни Юлии Сергеевны. Но чуть только она услышала его голос, как ей вдруг показалось, будто его-то как раз и не хватает во всем ряду страшных событий, будто именно он должен стоять в этом ряду. Она растерялась и даже испугалась, сердце забилось в тревожном предчувствии, и глаза, остановившись, расширились.
Но тут она догадалась: «Это он, наверное, хочет поговорить со мной о каких-нибудь прежних делах с Георгием Васильевичем!» И, поверив своей догадке, немного успокоилась.
— Да, конечно! — переводя дыхание, согласилась она.
— Сегодня можете? Свободны?
— Да, могу.
— Так я через полчаса заеду к вам.
— Милости просим…
Ив немного подумал.
— Но тут есть одно такое, что… — слегка замялся он. — Одним словом, я просил бы вас, чтобы наш разговор был секретным. С глазу на глаз. Можно так?
Юлии Сергеевне опять сделалось неприятно.
— Но… — неуверенно запротестовала она. — Но разве так нужно?
— Очень нужно! — сильно подтвердил Ив. — Вы сами потом узнаете, почему я об этом прошу. Одним словом, очень нужно! Хорошо?
— Хорошо! — вынужденно согласилась она.
— Значит, через полчаса.
Юлия Сергеевна положила трубку, отошла от телефона и, сделав два-три шага, остановилась. «Нет, это он не о делах Георгия Васильевича хочет говорить! — догадалась она. — Если бы о делах, то почему же — секрет?» — Эта таинственность встревожила ее. «Сказать об этом маме? И Борису Михайловичу? И, подумав, решила, что Елизавете Николаевне она ничего не скажет, а вот Борису Михайловичу скажет.
Табурин не удивился, но напряженно насторожился с недовольным видом.
— И больше он ничего не сказал? — хмуро спросил он.
— Нет, ничего…
— Гм!.. А если ничего, то нам с вами покамест и говорить не о чем: ведь мы ничего не знаем. Пускай приезжает! Когда скажет, что ему надо, тогда и рассуждать будем.
— Да, конечно… Но только вы, Борис Михайлович, на это время никуда не уходите! — серьезно и даже строго попросила Юлия Сергеевна. — Будьте дома!
— Вы словно боитесь чего-то!.. — усмехнулся Табурин. — Укусит он вас, что ли? Не бойтесь, не укусит!
— Не укусит, конечно, но… Так вы не уйдете?
— Дома буду, не беспокойтесь!
Когда Юлия Сергеевна услышала, как к дому подъехал автомобиль, ей стало неприятно, и она сжалась, как будто хотела спрятаться. «Уже приехал!» Со страхом и неприязнью она смотрела через окно на Ива, который грузно и тяжело, но уверенно шел от автомобиля к дому. Она было нахмурилась, но пересилила себя и встретила его приветливо, даже заставила себя бледно улыбнуться.
Поздоровались, сели и замолчали.
— Вот такие-то дела у вас… — принужденно заговорил Ив. — Трагедия! Меня не было, я все время в Эквадоре был, больше месяца там провел… А теперь приехал и узнал!
— Да… Трагедия! — бессильно повторила за ним Юлия Сергеевна.
— Еще бы не трагедия! Вы простите меня, что я заговорил об этом. Вам, конечно, тяжело слушать, но теперь у вас такие дела, что ни с чем тяжелым считаться нельзя. Хоть и тяжело, а надо! Теперь вам многое надо и, главное, надо сил побольше. Тут без сил ничего не поделаешь. Пропадешь! А какие у вас или у Елизаветы Николаевны силы? Силы у вас женские…